— Заливаешь. У этой семейки нет друзей. Одни враги, — Жанетта снова закрутила головой, что-то выискивая. — Пойдём туда, друг семьи.
Подталкивая Славу в спину, она задала направление в дальний тёмный угол, где стояли кресла и маленькие диваны. Почти все места были заняты влюблёнными парочками, но для порядком захмелевшей Жанетты они не стали помехой.
— Кыш отсюда, зелень недозрелая. Рано юбки задирать. Стручки ещё не выросли, — она согнала подростков и плюхнулась на освободившееся место. Грудь выпрыгнула из платья. Пришлось старательно возвращать её на место. — Надо уменьшать. Вот скажи, друг семьи, зачем все силикон вставляют? Это ж наказанье.
— Я — не все. Предпочитаю родное, — усмехнулась Слава и присела рядом, с удовольствием вытянув ноги.
— Чего хотела?
— Узнать кое-что. Дядя Саша попросил узнать, с кем Вита жила семь-восемь месяцев назад.
— Кто? Дядя Саша? Козёл твой дядя Саша. Урод. Сначала из дома выгнал, потом денег лишил. Пусть скажет спасибо, что мир не без добрых людей…
— Почему из дома выгнал? — осторожно спросила Слава, немного пугаясь жаркой ненависти.
— Слышь, друг семьи, что ж ты ничего не знаешь? — подозрительно спросила Жанетта.
— Ну, почему же ничего не знаю. Просто я недавно приехала. Дядя Саша дружил с моими родителями в юности. Я приехала, чтобы в колледж поступить. Он меня приютил.
— Типа, домой пустил что ли?
Лицо у Извековой вытянулось, глаза округлились, рот приоткрылся.
— Не на улице же оставлять с чемоданами. Он один в доме.
— Конечно. Один он. Куда же он свою несравненную Дарью Алексеевну дел?
— В смысле? Его жена уже год как умерла. Вита даже на похороны не пришла.
— Чего ты несёшь? Да, она… Да такие… Врёшь ты всё, — огрызнулась Жанетта.
— Зачем мне врать?
— Не знаю. Хотя… Витка последний год сама не своя была. Слышь, пойдём на улицу подышим. Витка — коза. Бросила меня и свалила в Австралию. Подруга называется, — Жанетта быстро встала на ноги и, схватив за руку Славу, потащила её через толпу по лестнице к выходу.
По пути она расталкивала всех подряд, что-то кричала на нелитературном русском языке и откровенно соблазняла некоторых мужчин недвусмысленным движением грудью. Кое-кто из них успевал ей шепнуть на ухо и незаметно вложить в манящую ложбинку маленький пакетик. Слава летела следом и всё подмечала. Больше всего её пугали взгляды, которыми эти мужчины пронзали насквозь: наглые, сверлящие, оценивающе. Выбравшись из бара, девушка вдохнула чистый воздух и едва не закашлялась.
— Как же хорошо, — выдохнула Жанетта и протащила спутницу ещё несколько шагов до низкого бетонного ограждения.
После грохота бара тишина улицы давила на уши. Несколько человек стояли в стороне и пускали клубы едкого дыма. Жанетта стрельнула сигарету и затянулась.
— Куришь? — спросила она и шмыгнула носом. — Вот и Витка не курила. Чего ты там хотела?
— Не я. Дядя Саша просил узнать, с кем жила Вита семь-восемь месяцев назад, — повторила свою версию лжи Слава и присела рядом на холодный бетон.
— Ну, я так сразу и не вспомню. Давай считать. Месяц назад она жила на даче у Сёмы. Мы там вместе тусили. А до Сёмы у неё был Даня. Шикарный чел. Бабки рекой. Витка из него верёвки вила. А до него… — Жанетта задумалась, пуская струйки дыма. — О, до него вообще было круто. Витка тогда на седьмом небе от счастья летала. Всё-таки дуры мы, бабы.
— На кого же она запала? — спросила Слава и прикусила губу, предполагая ответ.
— Доктор Юр. Божественно, просто божественно. Не мужчина, а сказка. Она с ним дольше всех прожила, месяца два или три. Уже не помню. Сама всё и испортила. Сказала ему, что беременна. Думала, он её в ЗАГС потащит, а он пинка дал.
— Вита была беременна?
— С ума, что ли сошла? Кому это надо? Наврала, зараза моя любимая. Но очень правдоподобно. Прямо так тошноту изображала, что я сама чуть не поверила. Это зимой было. Точно. А вот осенью. Погоди. Осенью у неё был ещё один доктор. Только настоящий. Он работал в стоматологической клинике. У Витки тогда зуб разболелся. А звали его Ян. Да, Ян Ковальский. Тогда Витка в Польшу собралась эмигрировать, но… встретила доктора Юра. А кто был до него? Да, фиг их знает. Там один за одним. Как же было хорошо, — Жанетта поднялась с бетонной ограды и потянулась, бросая окурок. Неожиданно она замерла, уставившись в одну точку, а потом закрутилась на месте, выискивая кого-то. — Егор? Чёрт, Егор.
Её захватила такая радость, что на глаза накатили слёзы, а спустя мгновенье лицо потемнело, плечи опустились. Слава проследила за жарким взглядом и поняла, куда он был направлен. Прямо по курсу стоял мотоцикл. Сердце жалобно ёкнуло. Разум настойчиво отгонял мысль, что речь идёт о том самом Егоре, который ворвался в её жизнь, украл её жизнь, разбил её жизнь.
— Зараза! — в сердцах воскликнула Жанетта и достала из лифа пакетик, в котором белели две таблетки. Она закрыла глаза рукой и упала на бетон, словно ей отказали ноги. Пальцы сжали пакетик. — Проклятье. Глюки. Всё, крыша окончательно съехала. Хорошо, что Витку отец в больничку запер. Мне тоже туда пора. Я иногда думаю, что было бы, если бы Егор нас не бросил. Гад. Интересно, кому байк продал?
— Почему гад? — едва дыша от наползающего страха, спросила Слава. Она молилась, чтобы им оказался какой-нибудь другой Егор. Разве мало их на свете?
— Потому что всё из-за него. Мы дружили со школы. Я, Витка и Егор. Потом Витка в Принстон умотала, а мы остались. Правда, она очень быстро вернулась. Как же нам хорошо было втроём. Егор такую дурь подгонял качественную, не то, что эта дрянь, — вздохнула Жанетта и разжала ладонь. — А потом он вдруг решил, что влюбился. Смешно. Ведь он кроме своего байка, никого не любил.
— В кого влюбился?
— Вот именно, в кого? Не в меня и не в Витку. Вообще непонятно в кого. Где он её подобрал только? Даже фотку ни разу не показал. Так оберегал, словно боялся, что мы отнимем, сглазим или ещё чего. Мы были в шоке. А он реально влюбился и даже решил жениться. У Витки тогда крышу сорвало. Она тоже решила, что хочет замуж. Вот и вешалась на всех, несла чушь про беременность.
— А Егор? — шепнула Слава. Горло сдавливалось невидимой удавкой.
— Егор… Наш мальчик устроил прощальную вечеринку здесь. Всё говорил, что нашёл девочку-рай и научился дышать рядом с ней. Чушь. Он и без неё дышал. А может, и не дышал. Мы все здесь не дышим. Нечем. Витка рыдала в голос, а он ей твердил, что она тоже кому-то нужна, надо лишь верить. Она, дура, и поверила.
— И что потом?
— Потом он пропал. Может, замели его. Просто исчез и всё. Никто ничего о нём не слышал, будто не было никогда. Так странно. Я иногда думаю, что он появится, прикатит на своём монстре, улыбнётся, и жизнь снова станет как прежде. А иногда думаю, что он умер. Глупо, да? Его предки вообще сказали, что у них нет сына. Прикинь, нет сына!
— Куда замели? — смутилась Слава.
— В места не столь отдалённые. Разве узнаешь? У него семейка похлеще, чем у Витки. Кинули его с бабками. Вот он и нашёл, где заработать. Дурь толкал. У них там, у этих придурков на байках, фишка такая была. Короче, пока свободен, ты в деле. Женился, завёл семью, детей, всё, дорожка закрыта. Какой-то свой закон, — путаясь, болтала Жанетта.
— Хочешь сказать, он торговал наркотой? — дрожащим голосом спросила Слава, не веря ни единому слову. Её Егор был другим. Он не мог принадлежать грязному миру.
— А кто не торгует? Все торгуют. Но он хотя бы чистый товар подгонял, не то, что это, — на ладони вновь блеснули две таблетки. Жанетта вздохнула. — Тебе не понять. Ты здесь чужая. Катись отсюда, пока можешь. Витка укатила, и ты катись. А я останусь. Это всё моё. Я королева. Пойду. Может, Егор вернулся. Раз байк здесь, значит, и он здесь. И Витка вернётся. А я королева…
Она тяжело поднялась на ноги и, покачиваясь, побрела обратно в бар, оставив Славу в одиночестве метаться среди теней прошлого. Они наседали, обволакивали, просачивались сквозь кожу и приносили нестерпимую боль. Слава смотрела на свой мотоцикл и пыталась переосмыслить услышанное.
