Я хотел проигнорировать протянутый кусочек картона, как в глаза бросился номер телефона и женское имя, написанное шариковой ручкой на обратной стороне.
Хм, а это другое дело. Может, и пригодится. Сунул визитку в карман брюк, сгреб пакеты и направился к выходу, глазами отыскивая Настю.
Она стояла у входной стеклянной вертушки, нервно теребя ремешок сумочки. Оглядываясь и кусая губы.
– Едем? Я обещал накормить тебя ужином.
– А можно вариант просто отвезти меня домой? – умоляюще взглянула она.
Похоже, еще одна моя попытка завоевать симпатию с треском провалилась. Глядя на то, с каким видом она сегодня выбирала и примеряла все эти так любимые женщинами тряпки, каким убийственным взглядом смотрела, когда я вез ее в очередной торговый центр, можно было решить, что вся эта затеянная мною суета для нее сродни издевательству.
– Хорошо, поехали, – сдался, зная, что ничего хорошего, если настою на своем, не получится.
Уже в машине, пристегиваясь, я почувствовал вибрацию в кармане брюк. Смартфон!
Совсем забыл убрать беззвучный режим.
– Да, Лариса? – принял вызов.
– Роман Александрович, у нас чэпэ! Дина плачет, из носика кровь идет, дышит тяжело. Мы едем в больницу. Документы взяли, но потребуется разрешение на медицинское вмешательство опекуна. Вы нам нужны.
– Черт! – опешил от подобной новости. – В какую больницу?..
– В детскую областную.
– Твою ж мать! Понял. Сейчас подъеду.
– Что-то случилось? – обернулась на меня Настя, окидывая тревожным взглядом.
– Да, конечно. Тут рядом. Через перекресток.
Глава 12
Единственное, что я поняла из происходящего, – девочка, с которой что-то случилось и ради кого Роман забыл обо всем и рванул в больницу, не его дочь.
Глядя на то, как он занервничал, как всполошился, я передумала ехать домой. Не знаю почему, но внутри торкнуло. Благодарность ли, желание помочь или просто любопытство, а может, все вместе разом, но я отправилась с ним.
В районе солнечного сплетения царапнуло. Я всегда хотела детей. Своего родного ребеночка. Маленького, с пухлыми щечками, розовыми пяточками и крошечными пальчиками.
Заводила разговор с Антоном, намекала сколько раз, но увы! Все вышло как вышло.
Своей семьи в ближайшее время мне не видать, и я запихнула мечты о светлом подальше. Чтобы не тревожили душу, не грызли по вечерам всякими тоскливыми мыслями.
В небольшом приемном коридоре травмпункта нас встретила женщина средних лет, со строгим выражением лица, в очках в модной оправе и с собранными в тугой пучок темными волосами. А рядом с ней крутилось маленькое чудо в голубеньком платье, с черными как смоль кудряшками и съехавшим набок бантом.
Девочке едва ли было больше трех лет. Маленький ангелочек с большими наивными синими глазами, так ярко выделявшимися на фоне цвета платья.
Она смешно терла носик, переминалась с ножки на ножку и чуть слышно хныкала. При этом женщина просто стояла с холодным видом, не реагируя на действия малышки. Лишь иногда поглядывала на экран смартфона. Так, будто ребенок уже настолько достал ее, что просто нет сил.
– Роман Александрович, слава богу, вы приехали! Нас не пропускают, пока не заполните документы. А я на это права не имею, я не опекун.
– Папа! – пискнул ангелочек, метнувшись к мужчине.
Схватила его за штанину, требуя взять на ручки. Но Роман почему-то растерялся. Сглотнул так, что кадык отчетливо дернулся под кожей, и развел руками.
– Где подписать? Что? – взглянул потерянным взглядом на няню и отошел в указанном направлении к приемному окошку, где лежало несколько распечатанных листов.
Словно сбегая и оставляя ребенка стоять одного посреди коридора. Фрекен Бок тоже обошла стороной девочку, подходя к мужчине и что-то тихо объясняя ему.
Дина огляделась вокруг. Аккуратные пухлые губки задрожали. И без того красные глазки налились слезами.
Я не выдержала, шагнула к ребенку. Не знаю, что руководило взрослыми, что они так игнорировали мелкую, но я не смогла остаться равнодушной.
Ведь ясно же, что если девочку привезли в больницу, значит, ее что-то тревожит. А дети часто еще и рассказать толком не могут о том, где и как болит.
Малышка обиженно засопела, сморщилась и расплакалась, размазывая кулачками слезы по лицу. Под носиком появилась слизь с красными прожилками.
У меня сердце защемило от этого вида.
Присела перед ней на корточки, протягивая руку.
– Привет! Не плачь, солнышко! Что у тебя болит? – Девочка замерла, подозрительно уставившись на меня. Заморгала мокрыми ресницами. – Как тебя зовут? Я – Настя. А ты? – Малышка тряхнула головой, но не ответила. Черные кудряшки смешно отпружинили от детских плеч, падая ей на спину. – Это твой папа? Он сейчас освободится. Пойдешь ко мне на ручки, пока будем ждать его?
Я на корточках медленно переползла на шаг вперед к ребенку. Протянула ладонь, улыбнувшись, и – о чудо! – малышка, немного поколебавшись, все-таки пошла навстречу. Обняла меня, прижимаясь хрупкими плечиками, и обвила ручонками за шею.
Такая крохотная, нежная, мягонькая. От нее пахло молоком и счастьем. Я даже глаза прикрыла от нахлынувшей эйфории, вдыхая у ее шеи этот запах. Встала на ноги, выпрямляясь во весь рост.
На этот раз девочка что-то заговорила, вернее, залопотала на своем детском, непонятном для взрослых языке.
– Нойди дзи та-я дю дя, – теперь уже более смело пытаясь что-то мне объяснить.
Еще бы понять, что она хочет сказать. Может быть, Дина как раз говорит, что у нее болит? Жалуется на строгую няню? Или хвастается игрушками?
Не понимая ни одного слова, я все равно с самым серьезным видом кивала в ответ, поддакивая и полностью соглашаясь. Вытащив влажную салфетку, аккуратно вытерла личико.
Малышка с интересом рассматривала мой нос, лоб, трогала волосы и в конце даже открыто
