и не скинул на неё инфу! Или ты думаешь, мне имени достаточно? — возмущается Бес.
— Повиси минуту, — прошу я, открывая приложение почты.
Я в своем уме и точно помню, что переслал отчет своих ребят Макару с личной почты, куда доступа нет ни у кого, кроме меня.
Пусто. Ни одного сообщения Бесу за последний год. Получается, удалили не только с моей почты, но и у Беса не побоялись. Кто же этот идиот? Перевожу взгляд на окно, за которым продолжается веселье, и нахожу взглядом Холодову рядом с Дейвом.
Недостойный пикапер в кожаных штанах что-то эмоционально рассказывает Тае, и эта дрянь смеётся, касаясь его руки и отвечая на его флирт.
— Макар, мы завтра прилетаем, и она наверняка свяжется со своим покровителем, надо что-то придумать. Может, прослушку в сумочку, в квартире, приставить ей ноги?
— Можно, но у всего этого есть недостатки. Сумочку может поменять, звонить не из квартиры. Давай я вернусь с базы через три дня, понаблюдаю сам день-другой.
— Охренел? Какие три дня? — возмутился я, поморщившись от вдавившегося в яйца шва брюк. — Я столько не выдержу!
Бес немного помолчал и потом предложил мне идеальный вариант — привезти Таю на ту базу, где он сейчас работает, и оставить маленькую пиявку одну на весь день. Отлучиться оттуда она никуда не сможет и будет под колпаком самого опасного в мире агента — Борзова.
— Бронирую тебе барский дом у озера, херр Браун, напичкаю его от забора до трубы аппаратурой.
— Прибудем около одиннадцати, не опоздай, — предупредил я, зная этого ночного волка не понаслышке — всю ночь куролесит, потом дрыхнет до обеда.
Несмотря на моё озверевшее либидо, все силы мозга брошены на разработку плана с Бесом. Тратим мы на это около получаса и заканчиваем ровно в тот момент, когда на террасу затаскивают зареванную Элеонору.
— Я пошутила! Я ничего не добавляла! Ты же видел, что я взяла первые попавшиеся бокалы! — закатывает истерику девушка, ткани на прелестях которой еще меньше, чем мозгов в куриной башке.
Перевожу взгляд на Влада, который, подтверждая слова кудрявой, кивает мне.
Снова смотрю на Элю, грудь которой от учащенного дыхания выпрыгивает из вульгарного декольте. Крупный красивый рот, длинные стройные ноги, задница тоже в моем вкусе, но младший свернулся вялым клубком и посыпал голову пеплом.
Моя виагра была не в стакане…
— Позаботься о том, чтобы я не видел её больше никогда. Холодову ко мне, — бросаю через плечо Владу, толкая дверь.
— Тая Яновна ушла с Дейвом, — докладывает Влад, а я не могу даже наорать, потому что челюсть сжалась, как гидравлический пресс.
Сука! Сука! Сука!
***
Желание поднять самолет и сквозняком умчать в Москву борется с яростным желанием найти и придушить ведьму Ядовну. За несколько дней свернула мне мозги набекрень и уже обзавелась сладострастным поклонником.
Слоняюсь по двум этажам самолета, пытаясь отвлечься от жалящей ревности. Ни душ, ни телек, ни виски не помогают выветрить из головы вкус ее губ, трепетную дрожь и податливость хрупкого тела.
На экране расплываются кадры какого-то фильма, но я не улавливаю ни одного слова. Стерва! Так пожирала глазами мой рот, терлась своими бедрами, а потом уехала трахаться с перекачанным имбецилом!
Стук каблуков мимо моей каюты выводит меня из выжигающих нервы мыслей. Явилась, дрянь!
Надо бы вспомнить, что я хладнокровный и циничный гад, но злость во мне громче, чем голос разума. Натягиваю на голый зад спортивные брюки и, сунув презик в карман, иду в крошечную каморку моей ассистентки.
Распахиваю дверь и шарю по комнатушке налитыми кровью глазами. Шпильки на полу около кровати, небрежно брошенное платье рядом, и тропинкой к душевой крошечные трусики и лифчик с кучей каких-то тесемок. Опоздал на кружевной стриптиз!
Словно влача за собой тяжелый драконий хвост, иду к двери в душ и едва не срываю ее с петель, дернув со всей силы.
Одна. Можно уже уходить, но неудовлетворенный и злой Алекс не в состоянии сдвинуться с места. Пялюсь на плавные изгибы ее тела за запотевшим стеклом душевой кабины.
Закрыв глаза, она смывает с волос пену, по двум соблазнительным полушариям стекает пенная вода, и я непроизвольно глотаю слюни. Скольжу взглядом по покрытой каплями воды коже Таи, не в силах вышвырнуть себя за дверь. Как завороженный смотрю на ее стройные ноги. Младший натягивает ткань, завидев обнаженное тело желаемой добычи, в голове образуется густое облако похоти и лишает меня способности соображать.
Дверь душевой кабины отъезжает, и в легком облаке пара оттуда выплывает нимфа с розоватой влажной кожей.
— Какого черта ты тут делаешь? — рычит Тая, хватая полотенце и занавешиваясь им от сосков до бедер.
Разъяренная обнаженная богиня, мечущая молнии. Мои губы тут же пересыхают от желания впиться в ее кожу.
С трудом отрываю взгляд от ее тела и, сосредотачиваясь на округленных глазах, делаю пару шагов к ней.
— Где ты была? — нависаю над стервой, рявкая ей в лицо.
От температуры моего дыхания в маленькой душевой становится еще жарче. От близости голой Таи — практически как в доменной печи.
— Не твое дело! Пошел к черту! — рычит Тая, обдавая меня своим отравляющим ароматом ванили.
Пиздец моему терпению. Распиаренное железобетонное самообладание херра летит к херам.
— Оседлала смазливого американского бычка, дрянь? Понравилось родео? — цежу сквозь зубы.
От возникшей картинки, где Тая скачет на афроамериканском члене, я моментально зверею.
Выдергиваю из ее рук полотенце, делая шаг, и, утыкаясь напряженным младшим в ее живот, через тонкую ткань я чувствую жар ее кожи. Влажная грудь Таи прижимается к моей, твердыми сосками царапая кожу. Хочет меня, стерва! Шарит по моему голому торсу расширенными зрачками.
Делаю еще шаг, заставляя упереться спиной в стену.
— Очень понравилось! Побила мировой рекорд, — шипит стерва, молотя меня маленькими кулачками по плечам.
— Грязная маленькая шлюшка! — врезаю я кулаки в стену рядом с ее головой.
— Пошел вон, идиот! Я ездила за образцами, а твой ковбой предпочел этой работе отдых с твоими стюардессами! Перестань тыкать в меня своей непрекращающейся эрекцией!
Ядерный взрыв ликования лупит по башке, смешиваясь с отравляющим мозг вожделением. Это из-за нее у меня стоит круглосуточно! И она все еще голодная самка!
— Сука! — хриплю ей в губы, запуская руку в растрепанные мокрые пряди, и вгрызаюсь в порочный рот.
Вонзившиеся мне в затылок ногти рассекают
