моя. Туша скатывается на пыльную землю, а меня поднимают на ноги одним движением. Только коленки подгибаются. Слабеют.
Я в шаге от обморока. Хватаюсь за рубашку и смотрю в глубокие синие глаза. Словно буйное море во время шторма.
Якуб дышит медленно и спокойно. А я тяжело, отрывисто. Изучает меня. Рассматривает. Вглядывается мне в лицо, не пропуская ни миллиметра. Притягивает за талию к себе. Крепко. Так, что мне кажется, я чувствую биение его сердца. Быстрое и сильное.
Я ненавижу его. Всей душой. Каждой частичкой. За то, что заставляет меня пережить. За то, что я ждала, когда он меня спасёт. После того, как сам толкнул в пропасть.
– Не-на-ви-жу, – срывается с губ.
Хуже уже всё равно не будет.
– Знаю, – притягивает ещё ближе. Обнимает обеими руками. Я утыкаюсь ему в плечо, безудержно плача. И этот плач сотрясает всё тело.
Ничего не понимаю. Зачем нужно было всё это. Зачем отдал меня своему «другу», чтобы затем его пристрелить. Зачем?
Якуб такой горячий. Я тянусь к нему в попытке получить тепло. Человеческое, душевное. Но в нём его нет. Только жар тела, о который я буквально обжигаюсь. Он, как огонь, способен своей близостью спалить меня дотла. Опасный и беспощадный.
Пачкаю его белую рубашку своими слезами и чужой кровью. Всхлипываю, втягивая в себя его запах. И становится не по себе оттого, что я мгновение назад наблюдала чужую смерть, а сейчас нахожусь рядом с кем-то, настолько наполненным жизнью и силой.
Он держит меня, и с каждой последующей секундой ощущаю, как эти объятия перерастают в путы. Руки жёсткие, и весь он как каменное изваяние. Ощущаю давление на макушке и поднимаю зарёванное лицо.
Встречаюсь с равнодушным синим взглядом. Стихия, что бушевала в его глазах ещё минуту назад, улеглась. Полный штиль. Ни ветерка.
Наблюдает за мной из-под пушистых, тёмных ресниц. Едва сдерживаю порыв провести по ним подушечками пальцев и проверить, так ли они шелковисты, как кажутся. Узнать, есть в нём хоть что-то мягкое.
Или он весь такой – из гранита и стали.
Становится не по себе. Хочется повести плечами, снять напряжение. Но вместо этого пытаюсь отстраниться от него, но ничего не выходит. Держит. Крепко.
Убирает упавшую мне на щёку прядку волос за ухо. Проводит по чувствительной коже ушной раковины пальцами, едва касаясь. Вызывая в теле ответную дрожь. В его прикосновениях нежность, но холодный взгляд, которым он меня оценивает, действует отрезвляюще.
Ямадаеву нельзя верить. Я не должна забывать об этом.
– Теперь ты будешь послушной, Пирожок? – спрашивает, наклоняясь к шее. Почти касаясь её губами. Царапает щетиной, пока не добирается до мочки.
Якуб, словно демон-искуситель, зачаровывает меня интонациями своего низкого, хриплого голоса. Пьянящего и сводящего с ума.
В какой-то момент ловлю себя на мысли, будто слышу назойливое жужжание. Это интуиция кричит очнуться от морока. Прийти в себя и вернуться с небес на землю.
Что-то явно не так. Это всё пережитый шок. Он мешает думать. И близость тела мужчины не позволяет сосредоточиться. Но суть вопроса всё же врывается в сознание. И вызывает атомный взрыв.
Я смотрю в его лицо округлившимися от ужаса глазами.
Он пугает меня. До чёртиков.
Не только потому, что убил человека. Я могла бы принять это за попытку защитить меня. Спасти от изнасилования.
Но сейчас стало ясно, что он способен стереть человека с лица земли лишь потому, что ему хочется наказать пленницу. Проучить и подчинить. Поставить на место. И это куда страшнее.
– Ты чудовище, – произношу едва слышно.
Его губы ломает подобие улыбки.
– Не забывай об этом никогда. Если я пожелаю, ты не вернёшься обратно. Но я даю тебе право выбора. Если сама придёшь ко мне – верну мужу.
Если сама залезу к нему в постель – додумываю его предложение про себя.
Перевариваю его молча. Не верю, что Якуб могущественен до такой степени. Ратмир найдёт способ меня вызволить. Не сомневаюсь в этом. Только вот когда…
– Или ты хочешь войны, Пирожок? – вновь использует моё детское прозвище, звучащее в его устах так пошло и цинично, что мне становится неловко. – Ведь кто-то может погибнуть. Или всё может завершиться в наших с Сабуровым личных разборках.
Судя по его глазам, ему совершенно безразлично, умрёт кто-то в этом столкновении или нет. Любую смерть он воспримет как должное. Я не хотела перестрелки. Не хотела стать поводом пролить кровь.
Но что ему мешает взять меня силой? Или физическое принуждение не доставит столько удовольствия, как покорная жена врага, готовая раздвинуть ноги в любой момент? Извращенец…
Однако его шантаж – тоже принуждение. Подавление. С той лишь разницей, что оно не оставит на моём теле следов, а значит, по его мнению, Ратмир будет считать, что его жена захотела этого секса сама.
Вот только Якуб даже не представляет, как сильно просчитался.
А я не представляю, как выпутаюсь из этого клубка, нити которого уже обмотались вокруг моей шеи.
– Хорошо, – отвечаю.
– Умница, – поощряет меня, будто я одна из его дрессированных танцовщиц, которых достаточно потрепать по щеке и засунуть в трусы деньги для полного счастья.
Я не знаю, в этот момент или ещё раньше мне пришла эта жуткая мысль в голову. Но, если появится возможность, я его убью. Это желание вдруг стало таким сильным, что даже приободрило меня. Хотя я всю жизнь полагала, что неспособна обидеть или причинить боль кому-то из плоти и крови. Только вот Якуба я не считала живым существом. Он исчадие ада.
– Садись в машину, – подталкивает меня в сторону своего автомобиля.
Я сажусь на переднее сиденье и наблюдаю жуткую сцену.
Якуб присаживается рядом с трупом, хлопает его по карманам, вытаскивая кошелёк и паспорт. Документы, которые позволят установить личность. И засовывает себе в задний карман брюк.
Рядом притормаживает автомобиль. Я не узнаю тех, кто из него выбирается. Но догадываюсь, что это люди Якуба.
Они помогают забросить тело в багажник. А я почему-то не могу оторвать глаз от этой сцены. Она впечатывается в мой мозг ещё одной раной.
Один из прибывших пособников Ямадаева отличается от его прочих людей. Одет с иголочки, ведёт себя иначе, явно ощущая себя хозяином положения. Точно как Якуб. И заглядывая в автомобиль, впивается в меня любопытным взглядом. Изучает. Якуб отвлекает его от созерцания незнакомки, пожимает ему руку и обнимает. Нет, это не подчинённый. Они не позволяли себе так откровенно на меня пялиться.
Мой похититель выглядит таким уверенным
