Шамилю.
Но в спальне никого не оказалось.
Светлая комната. В центре широкая кровать, сразу бросающаяся в глаза. Резко и глубоко вздохнула, тут же представив, чем Шамиль занимается на этих простынях со своими подружками. И сколько из них на них успели покувыркаться. С ним. Здесь.
Зубы сами собой сжались до напряжения желваков.
Тихий стук, после которого в дверном проёме появилась голова девушки. Знакомой уже.
– Я не помешала? – кротко спрашивает со смущённой улыбкой. И мне тут же становится неловко.
Интересно, за кого она меня принимает. За очередную пассию своего хозяина? Почему так мила и предупредительна?
Я неловко киваю, не понимая, как себя вести с человеком, проявляющим ко мне радушие. И доброту, от которой сердце скукоживается.
– Не знаю, что вы любите, – очередная нерешительная улыбка, – здесь горячее в горшочке, салат. Ещё я только что испекла лепёшки. Вкусные.
Выдаёт как на духу, следя за моей реакцией. А я едва не падаю в обморок от повисших в комнате запахов.
– Спасибо, – снова киваю, благодаря. За еду и тепло, исходящее от чужого, постороннего человека. Отчего на глаза наворачиваются слёзы. Но я проглатываю их. Открываю крышечку с жаркого, пропуская наружу аромат еды.
Девушка удаляется, но я этого даже не замечаю, одурманенная запахом. Едва не падая в обморок от него.
Шамиль вошёл спустя пару минут, но я не обратила на него внимания. Силилась вспомнить, как давно ела. Когда это вообще было?
– Не спеши так, – удерживает мою руку, когда я пытаюсь запихнуть ещё один кусок хлеба в рот. Зыркаю на него исподлобья. – Плохо будет, Маугли. Еды в доме полно.
Надулась, как бурундук, сделавший запасы на зиму в щеках. И начала медленно прожёвывать еду.
Стоило мне доесть, как Шамиль протянул мне бокал с толстыми стенками.
– Выпей, станет легче.
Я вовсе не против, потому что действительно напоминаю себе загнанного зверька. Испуганного. Которого держат в капкане и кормят на убой.
Горячая жидкость обжигает горло и мгновенно ударяет в голову. Даря мышцам тепло и расслабление. Я не сразу замечаю, как глаза закрываются. Как под спиной оказывается матрас. И засыпаю мгновенно.
И сон был так глубок, так тёмен, что за всю ночь я даже ни разу не проснулась. Как же давно я так крепко не спала.
Разлепила веки, наблюдая за пылинками, кружащимися в узком лучике солнца. Сознание медленно, по крупицам возвращалось. И я начала понимать, что под моей щекой бьётся чьё-то сердце. Сильное, мощное. Размеренное биение. Действующее на меня как ход механических часов. Успокаивая.
Взгляд проясняется. И теперь я понимаю, что подо мной мужской торс с буграми мышц.
Хлопаю ресницами, рассматривая кожу, покрытую тёмными волосками. Стальной пресс. А ещё домашние брюки, под которыми отчётливо видна утренняя эрекция.
Его грудь мерно вздымается под щекой. Вдох. Выдох. Куда легче, чем моё дыхание, сдавленное потребностью протянуть руку и проверить, каков на ощупь его пресс.
Очередной вздох. Мой. Судорожный. Взволнованный.
На его гордо стоящий член я готова водрузить свой флаг и провозгласить, что это моя территория.
Рассматриваю себя украдкой. Забралась на Шамиля, как коала на эвкалипт. Забросив ногу на его бедро, устроившись на широкой груди. Горячей. С ним никакая печка не нужна.
Полы моего халата, в котором я уснула, разошлись в стороны, открывая вид на грудь. На напряжённый сосок. Ох, чёрт. Кажется, сейчас я выгляжу ещё более неприлично, чем в том блядском наряде.
Не сумев сдержать сиюминутный порыв, я, едва касаясь, провела рукой по прессу. Возбуждение влилось в меня океанической волной. Накрыло и смыло весь разум до дна. Подушечки пальцев пропускают разряды тока, пробираясь под кожу в мой кровоток. До самого сердца. От него ко мне. И обратно.
Ещё чуть-чуть, и мои кончики пальцев окажутся под его брюками. Должно быть, эта мысль отрезвила. Заставила встрепенуться. А может, оттого, что я сообразила, что хозяин брюк не дышит. Замер.
Подняла на него оторопело взгляд, как пойманная за руку голодная воровка в буфете среди сладостей.
Шамиль наблюдал за мной из-под изогнутых чёрных ресниц.
Одним движением затащил меня полностью себе на грудь. Задрал на спину халат и сжал мой голый зад пятернёй. Впечатывая мою промежность в свой член. Преградой осталась только наша одежда.
Выдохнул, будто лишь это позволило ему чуть-чуть избавиться от болезненного острого возбуждения.
– Если хочешь – попроси, – произносит хрипло.
Я своим затуманенным разумом едва способна разобрать значение этих букв, складывающихся в слова.
– Что? – переспрашиваю, запинаясь.
Шамиль поглаживает мой зад. То почти нежно, едва касаясь. То грубо и резко. Оставляя на ней наверняка следы своего присутствия.
Поднимается к пояснице и выше по спине, к рёбрам. Прижимая теснее. Чтобы затем вернуться обратно к ягодицам. К бёдрам. Окунаясь в межножье. К влажным, липким, как мёд, половым губам. Горячим и выдающим моё возбуждение.
– Если хочешь, чтобы я тебя трахнул, – попроси, – повторяет, не отрывая глаз от моих губ. Тех, что на лице.
Мне не хватает опыта тягаться с ним. Хитрости в любовных делах.
Он лишает меня всякой возможности сопротивляться, думать, даже говорить членораздельно, пока его пальцы умело скользят по напряжённому клитору, рисуя на нём изощрённые узоры. Надавливают на губы, проникая в меня. Совсем немного, лишь намекая на наполненность. Лёгкое давление. Намеренно. Чтобы я пожелала большего. Такого же большого, как его член, о котором я уже начала грезить.
В голове шумит. Веки наливаются тяжестью, закрываются сами собой. Не владея своим телом, я вновь прижимаюсь к Шамилю. Касаясь щекой его плеча, вдыхая носом его запах.
– Шамиль, – собственный голос звучит как мольба. Что даже больше того, чего он хочет.
Переворачивает меня на спину, оказываясь сверху.
– Этого недостаточно, маленькая, – губы едва касаются моей щеки, дразня. Мучая. – Ты должна попросить. Я хочу, чтобы ты просила меня.
Дикую Маугли нужно приучить есть с ладони Хозяина. Приручить. Иначе никак…
Жмурюсь со всей силы. Возбуждение путает все карты. Я пытаюсь понять, что чувствую кроме него. Протест. Возмущение. Тонущие в горячем, как лава, желании.
– Ты извращенец, – отворачиваю лицо, ощущая его губы на шее. Влажный след языка на груди. Сосок оказывается в плену его рта. И следующий звук, который я слышу, – это собственный стон. Жалобный. Жалостливый. Просящий.
– Нет, – отвечаю, прикладывая какие-то нечеловеческие усилия. Но не ползаю перед ним на коленях, умоляя трахнуть меня, лишь потому, что явственно чувствую габариты его эрекции. Он не может отступить. Он хочет меня не меньше.
Дует на мой сосок, вызывая дрожь по коже, заставляя
