не нужно было общаться с ним настолько грубо. Надо было сидеть тише воды и ниже травы, как в тот день, когда он приехал сюда впервые. Это уже потом я почему-то перестала его бояться и осмелела настолько, что…
Че-е-ерт.
Внезапно накатила такая дурнота, что аж в глазах потемнело. Я резко подскочила, отчего меня слегка качнуло, и понеслась в туалет. Еле успела поднять крышку унитаза и упасть перед ним на колени.
Мой желудок был практически пустым, а потому все закончилось быстро. Карина, оказавшаяся вдруг рядом, протянула мне стакан воды и полотенчико.
— А где? — просипела я, все еще сидя на полу туалета.
— В комнате, на своем коврике. — Подруга сразу поняла, что речь о Марине, и протянула мне руку. — Вставай. Пошли умоемся, а то упадешь еще…
— Не делай из меня инвалида. Просто… — Оперлась на подругу и пошла с ней в ванную.
— Просто ты сегодня с утра лишь один бутерброд ухватила и сразу убежала. Теперь вот это. С Мариной же тебе никогда не было плохо.
— Все хорошо. Это все цветная капуста. И… Глеб, — чуть помедлив, добавила я и, повернув холодный кран, начала брызгать себе водой в лицо.
Умывшись, я поймала растерянный взгляд своего отражения в зеркале.
— Нужно с ним поговорить, — сказала это то ли Карине, то ли себе, то ли собственному запуганному отражению. Выглядела я, мягко говоря, не очень. Кожа была настолько бледной, что отдавала чуть ли не зеленым, под глазами синяки, щеки впали, а губы, напротив, распухли сильнее, так же как и нос. — Когда я успела так похудеть?
— Меня намного больше интересует, когда ты начала столь редко смотреть на себя в зеркало?
Ответить подруге на эту претензию мне было нечего. Я действительно очень мало уделяла себе внимания в последнее время. Набрала столько заказов на брошки, что справлялась с трудом. Все время уходило лишь на Марину, вышивку и приемы у врача.
Все. А теперь вот это.
— Я ему позвоню, — кивнула я и сжала кулаки, решаясь. — Сегодня же.
— Глеб, у тебя точно все в порядке? — недовольно произнесла мама, переступив порог моей квартиры. В ее голосе не было и толики беспокойства.
— А что со мной должно быть не так?
Сложил руки на груди и внимательно посмотрел на нее, она и не думала разуваться. Весь ее вид так и кричал, что она пришла не о здоровье моем поинтересоваться, а учинить воспитательную беседу.
— Тогда скажи мне, пожалуйста, зачем? Зачем! — выкрикнула она и, приблизившись, ткнула указательным пальцем мне в грудь. — Зачем ты отобрал у них дом? Я же тебя просила не трогать их и оставить все так, как завещал твой отец.
— Ольга тебе уже пожаловалась, — вздохнул и, взяв маму за руку, распрямил ее палец, устроив ее ладонь на своей груди, свою же руку положил сверху, пытаясь хотя бы этим жестом успокоить ее.
Мама редко показывала свои эмоции настолько стильно, а сейчас в ее глазах блестели непролитые слезы. Я никогда не понимал ее отчаянного, практически маниакального желания уважать последнюю волю отца. Он ее предал, сделав ребенка на стороне, развелся с ней, выкинув из своей жизни, а потом еще и оставил ни с чем. Ее, в отличие от Ольги, он даже не указал в своем завещании.
— И правильно сделала. Глеб, сколько раз я тебя просила?
— Успокойся, мам. Этот дом уже был моим. Артем еще год назад под него занял у меня крупную сумму, которую, естественно, не вернул.
Мама скривилась и попыталась вырвать свою руку, я не дал ей этого сделать.
— Я же не себе его забрал.
— Ты прекрасно знаешь, как дорого этот дом обошелся твоему отцу и как сильно он хотел, чтобы тот достался его детям и внукам.
— А я так… С улицы, да? — Отпустил мамину ладонь и отшатнулся от нее. Похлопал ладонями по карманам на брюках, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Я предполагал, что мама разозлится, но не думал, что настолько.
— Тебе достался весь его холдинг. Глеб, не делай хотя бы из меня идиотку. Саша оставил практически все тебе, была бы голова, как говорится.
— Я не виноват, что у моего брата головы на плечах не оказалось.
— Ты мог ему просто так занять.
— Мог, — наклонил голову влево и встретился с мамой уверенным взглядом, которым пытался ей показать, что решение не поменяю, — но не стал.
— Потому что этот дом был у тебя как кость в горле.
— Да, был, — кивнул, полностью подтверждая ее слова, сложил руки на груди и приготовился слушать новую порцию упреков.
Огромный дом, в постройку которого отец вложил без малого четверть своего состояния, действительно был у меня как кость в горле.
Не сразу, конечно.
В восемнадцать я только и думал сначала о том, как бы так уклониться от всего, а потом, наоборот, как сохранить то, что есть, потому что без хозяина разваливалось буквально все. Уже спустя пару лет, когда наконец-то отдышался от постоянной гонки под названием «Спасти утопающий корабль, оставшийся от Вавилова-старшего», я понял, что отец меня оставил практически в дураках. Мне он завещал то, над чем нужно было трудиться ежечасно, а своей второй жене и их общему сыну — все свои квартиры, дома, машины и счета.
И вот дом, земля под который была куплена, когда отец с мамой и не собирались разводиться, действительно стал для меня красной тряпкой. Я даже помнил, как отец брал меня на осмотр территории перед покупкой и интересовался моим мнением, понравится ли там маме. Мне было шесть, но я запомнил.
— Тебе отец оставил свое дело. Глеб, верни.
— Не надо, мам. Не пытайся даже. Тем более уже ничего отыграть. Для этого иди с опекой поборись, — усмехнулся. — Пойдем лучше чая попьем.
— О чем ты, Глеб?
— А Ольга тебе не сказала, чье имя было на судебном уведомлении о выселении?
— Не понимаю тебя.
— Я переписал дом на дочь Артема, — пожал плечами и махнул рукой в сторону кухни, повторяя попытку увести маму из коридора. — Может, все же присядем?
— Да-да, наверное, — вяло произнесла она, приложила ладони к щекам, а кончиками пальцев
