Во-вторых, сколько она себя помнила, Тищенко всегда сдерживал обещание "начистить рыло", если уж давал его. Теперь её грозный одноклассник командовал миноносцем и семейством из мамы, жены, тёщи и трех девочек-погодков.
А в третьих, Тищенко хотя бы не сказал бедному капитану, на сколько лет она старше. Выходило, что примерно на десять.
— Вадим, как Вас по отчеству?
— Андреевич.
— Вадим Андреевич, Вы мне сегодня подняли настроение. Спасибо большое.
— Оля, может быть мы в кино вечером сходим.
— Нет, Вадим. Простите. Не обижайтесь. Мне не хочется давать Вам никаких надежд.
— Вы несвободны?
— Ещё какое-то время назад я бы сказала, что да, к сожалению. Но сейчас… Да, Вадим, я не свободна. И очень этому рада.
— Спасибо, Ольга Владимировна.
— Боже, Вадим, за что? — Лёля прижала ладони к пылающим щекам.
— Теперь я знаю, что такие женщины как вы бывают в реальности. Честные, открытые. Настоящие. Всего Вам доброго, Оля.
— И Вам, Вадим.
Ветров удалился почти бегом. Лёлино сердце колотилось. Такой парень хороший. Молодой совсем. Грех было пользоваться его расположением.
Склодовская забежала в продуктовый прямо возле дома. И тут удача решила её покинуть. Прямо не день, а сплошная встреча одноклассников. За кассой заседала Алина Кучерова. Дочь мичмана с тыловых складов.
Глава 43
Североморск — закрытая территория. Все друг друга знают. И, как ни крути, каждому не всё равно, кто ты есть. Какое место во флотской иерархии занимает твоя семья.
В царские времена мальчиков даже в Морской корпус Его Величества, не принимали, если никто из старших родственников не служил на флоте.
Склодовская всегда считала эту иерархию пережитком. Её прадед по папиной линии в порту работал. Владимир Максимович в семье был первым и единственным моряком. И достиг больших высот.
Не то, что у Тищенко. Там ещё прапрадед служил на флоте. И в Цусимском сражении участвовал. Дед арктические конвои водил в Великую отечественную. Отец уволился капитаном первого ранга. А Мишка вон миноносцем командует, уже кап-два*. Если его жена согласится, и четвёртый ребёнок будет мальчиком, нет сомнений, что Тищенко-младший будет служить на флоте.
Склодовская всегда старалась дружить с новенькими и слабыми. Алина Кучерова пришла к ним в пятом классе и тут же попала под Лёлин патронаж.
Но к старшим классам стало ясно, что общего у них нет ничего. Алина после девятого класса ушла в техникум учиться на товароведа непродовольствнных товаров, что было куда прибыльнее, чем после пяти лет педагогического стать школьным учителем.
Кроме всего прочего, у Кучеровой ни одна новость не держалась дольше двух минут. "Что знает Кучерова, то знает вся школа". Теперь, похоже, масштабы расширились.
Увидев Склодовскую в дверях магазина, Алинка засияла, как медный чайник. Предвкушала новости, которые потом можно будет долго и со смаком обсуждать.
Лёля кивнула Алине, помахал рукой и пошла выбирать что-нибудь им с мамой на ужин. Папа просил его не ждать. Да и когда бывал дома, вечером пил только чай с маковыми сухарями.
Именно эти сухари Лёля первым делом отыскала на полке. Потом взяла основу для лазаньи, фарш, томатную пасту, сыр. Прихватила мамины любимые профитроли. И решительно выдвинулась на кассу, рассчитывая отделаться дежурными фразами.
— Привет, Олька, давно приехала?
— Четыре дня как.
— А уезжаешь когда?
— Через три дня.
— А чего так?
— Дома ждут.
Кучерова пробила лазанью, сыр, профитроли и томатную пасту. Оставались ещё фарш и сухари.
— Аааа, — протянула Алинка понимающе, — меня тоже мои спиногрызы ждут. Двое. Старшему пятнадцать, младшему десять.
Склодовская в уме считала быстро. Значит Кучерова в девятнадцать родила.
— Большие какие, — похвалила она Алинкиных детей.
— А твои где? — ошарашила Кучерова.
— Мои кто? — не поняла Лёля.
— Ну, дети, конечно.
Склодовская пошла красными пятнами. Она бы сбежала хоть сию секунду, но в заложниках у цепких наманикюренных рук Кучеровой оставались фарш и сухари. Без них Лёля не могла уйти.
— У меня нет своих детей. Только чужих тридцать, — ответила она готовой, использованной не единожды фразой. Её затошнило.
— Как так? Что, не родила что ли? — не унималась Алинка, — Ты ж вроде и замужем была. И мама твоя говорила, что ты беременная.
Лёля оглянулась. К кассе не было больше не единого человека. И то хорошо. Ей цирк сейчас совсем не к чему.
— Была. И замужем и беременная.
Кучерова пробила фарш.
— И что? — у Алинки аж глаз загорелся.
— Развелась. Ребёнок умер. Сухари пробей. Ногти у тебя красивые, — выдала в одну строчку Склодовская, вспомнив Штирлица и его "запоминается последнее".
Кучерова механически пробила и многострадальные сухари. Лёля молниеносно оплатила покупку картой. Сгребла всё в свою безразмерную сумку, куда не только продукты на ужин помещались, но и два комплекта по тридцать тетрадей, и пулей выскочила из магазина.
Так быстро с сумкой наперевес она давно не бегала. Сейчас ноги сами принесли её за гаражи возле забора пристани. Дальше начинался режимный объект. Там лежал огромный вросший в берег валун, на котором она ещё в детстве любила проводить время. Несмотря на все мамины "не сиди на камне".
Пыталась отдышаться. Склодовская глотала воздух, как рыба, выброшенная на берег. Потом закашляла. Безудержно. Будто кол в горло воткнули. Спазм долго держал её в тисках. Пока слезы из глаз не брызнули.
А потом вдруг отпустило. Она прислушалась к себе. Не было стыда! Её вечного стыда за то, что она бракованная. Ни тени. Горечь. Боль. Но не стыд.
Дав себе ещё десять минут на то, чтобы побыть тут, в её детском тайном месте, Лёля села на валун. Взгляд заскользил по воде.
Металлического цвета волна накатывала на бетонные причалы совсем недалеко. На рейде стояли корабли точно такого же цвета, как волна.
Лёле остро захотелось прямо сейчас услышать Шурин голос. Но телефон не отвечал. Значит, скорее всего, лежит сейчас в его столе. А сам Кузьмин в операционной. До ночи ей так и не удалось до него дозвониться.
Проведя ночь в полузабытьи, утром Лёля обнаружила сообщение, пришедшее в половине второго ночи. И как она не услышала?
"Прости, солнце, я был на операции. Ты уже спишь скорее всего. Целую тебя всю. "
От последней фразы загорелись щеки и внутри сладко заныло. Она соскучилась. Ужасно соскучилась по нему. К хорошему, как известно, привыкаешь быстро. Ей к Кузьмину даже и привыкать не пришлось. Он будто бы был всегда.
Глава 44
Владимир Максимович убыл в штаб флота с самого утра. И до вечера его дома не было.
Лёлин телефон был все время рядом с ней. Она хваталась за него, как за спасательный круг, боясь пропустить сообщение от Кузьмина.
Это немало раздражало Людмилу Викторовну. Поэтому когда во время ужина телефон блямкнул и показал фото, та выхватил его и мельком глянула на экран.
— Мама, не надо брать мой телефон.
— Лёля… Глянь. Ты знаешь этот номер?
— Мам, отдай. О, Господи…
Лёля побледнела. Взгляд расфокусировался. Тело стало сползать со стула. Ей тут же прилетела пощечина.
— Ай! За что?
Лёля схватилась за щеку. Голова гудела. Она подскочила. Пыталась выбежать кухни. Но мать уже загородила собой дверь.
— Уф… Ну хоть в обморок не упала… И то хорошо, — беззлобно выдала Людмила Викторовна, — Я машинально, чтоб ты в себя пришла. Кто тебе прислал это?
— Я не знаю.
На фотографии был Кузьмин собственной персоной. Его ладонь лежала на беременном животе интересной ухоженной блондинки. Оба улыбались.
— Не верь!
— Почему?
— Потому что если бы я верила всему, что мне писали про твоего отца, я бы даже замуж за него не вышла! Не то чтобы сорок лет быть вместе. Знаешь сколько я таких вот анонимок получила за все годы?
