ответ. – Кудри на работе я не ношу.
Когда этот чертов лифт доедет?
Едва двери открылись, я пулей вылетела в коридор и помчалась по нему в сторону ординаторской. В дежурку даже не буду соваться, не хочу быть в одном помещении с этим типом! Но он решил иначе.
- Ординаторская закрыта, Лера, - лениво процедил Шиловский, видя, как я дергаю ручку двери в попытке ее открыть. – В выходные там нечего делать.
- Истории печатать! – выдохнула, резко повернувшись.
- В дежурке комп поставили специально для этого, - усмехнулся Алексей. – В ординаторской холодрыга сейчас, градусов пятнадцать. Нос отморозишь! Если опасаешься за свою честь, можешь быть спокойна, я предоставлю тебе это помещение, сам буду в кабинете заведующего.
Поделив таким образом территорию, мы до обеда сидели каждый в своем кабинете. На удивление, дежурство выдалось спокойным, пара незначительных вызовов в приемник, с которыми я справилась самостоятельно.
На ужин Шиловский явился в дежурку.
- Заказал в кафе, - кивнул он на контейнеры с едой, которые водрузил на стол. – Сейчас поедим, да телек посмотрим. Если ты не против.
Мотнув головой – чего я буду против? Он хозяин в отделении! – я освободила ему место на диване, отодвинувшись как можно дальше, и принялась листать ленту соцсети, тупо проглядывая картинки.
Бухнувшись после ужина рядом со мной, Шиловский расслабленно вытянул ноги вперед, взяв пульт от телека и включая его. Врачи здесь не поскупились для себя – купили какой-то модный телевизор с кучей функций, и сейчас на экране появились первые кадры недавно вышедшего на экраны очередного голливудского фильма.
Я сидела в напряжении, чувствуя, что расстояние между моим бедром и мужским явно недостаточное. Могла бы – отодвинулась подальше, но было некуда. Внутри словно застыло ожидание, я никак не могла вникнуть в смысл фильма, чувствуя, как напряжение нарастает.
Алексей изредка поглядывал на меня, а спустя примерно полчаса внезапно придвинулся, в полуразвороте обхватывая рукой и притягивая к себе. Я даже пискнуть не успела, чувствуя, как его рука по-хозяйски врывается мне под рубашку и накрывает грудь, а губы рот. Выгнувшись в попытке то ли сбросить его, то ли теснее прижаться, я внезапно поняла, что проиграла сама себе – тело предало совершенно. И вот уже руки мои будто сами собой стягивают штаны, и в следующий момент без всякого презерватива, словив мой стон губами, Алексей оказывается внутри.
- Горячая! – шепчет он в ухо, а я обхватываю его ногами и пытаюсь всеми силами вжаться теснее, чтобы ощутить его как можно сильнее.
Мы двигаемся в такт, ловя стоны друг друга губами и сплетаясь языками, губы мужчины скользят по моему телу, терзая соски, и я вцепляюсь зубами ему в плечо, чувствуя, как толчки внутри усиливаются.
Оргазм накрыл обоих одновременно, мы замерли, тяжело дыша, и некоторое время не шевелились вообще.
- Ты предохраняешься? – глухо спросил Шиловский, уткнувшись лбом в мой висок.
Вопрос поставил меня в тупик. Я вообще забыла об этом маленьком обстоятельстве! С мужем-то мы, конечно, предохранялись, я регулярно принимала таблетки, а после его смерти выкинула их и даже не задумывалась о беременности. Будущее мне виделось туманным, и уж точно не в моих обстоятельствах заниматься воспроизведением потомства.
- Черт! -выдохнула резко и спихнула с себя Алексея, выскальзывая из-под него и пытаясь натянуть одновременно и трусы и штаны, прыгая на одной ноге.
Он наблюдал за мной, прищурив глаза, лежа на боку и улыбаясь.
Его, похоже, совершенно не заботила собственная полураздетость.
- Ты смешная такая, когда злишься! – сообщил хирург довольным голосом, переворачиваясь на спину и заводя руки за голову. – Словно ежик, фырчишь и пыхтишь.
- Ну, это ж не ты залетишь, если что! – прошипела я, наконец, натягивая одежду на свой зад.
Нет, ну реально, и что сейчас делать? На дворе ночь, аптеки не работают уже, да и как я сбегу с больницы, чтобы искать себе лекарство от беременности? Тьфу! Где была моя голова, почему мозг отключился, и соображение напрочь снесло, стоило только этому бабнику коснуться меня? Эх, поплыла ты, Лерка!
- Слушай, расслабься, не суетись! – зевнул Шиловский. – Давай падай, поспим чуток, у меня есть знакомый гинеколог, если что, обратимся.
Я скукожилась на табурете, представляя, как меня привезут на аборт, словно кошку. Нет, надо реально заканчивать с этими нелепыми отношениями, до добра они точно не доведут.
Ночь я промаялась на краешке дивана, и даже была рада, что с приемника бесконечно звонили, чтобы пришли шить раны на лице, так как уснуть бы не смогла ни на минутку. Утром, едва сдав дежурство, я ринулась в свое отделение, где переоделась и успела убежать раньше, чем Шиловский догадался меня подвезти. Нет, конечно, он звонил, но я не брала трубку, упрямо шагая на остановку, а потом трясясь в мерзлом автобусе до дома. От новогодних праздников оставалось два дня, и я планировала посвятить их рефлексии и грызению мозга самой себе на предмет того, какая я балда и доколе это будет продолжаться. Надеюсь, когда устроюсь в реанимацию, некогда будет заниматься всякой ерундой.
Все еще злясь, я залетела в квартиру, стягивая с себя одежду и залезая под горячий душ, чтобы смыть воспоминания о предыдущей ночи. Шиловский больше не звонил, видимо, обиделся, что я не ответила, ну и ладно. Надеюсь, навсегда обидится. И как меня вообще угораздило попасть в такую липкую паутину? И вообще, почему я?
Стеклянная дверца отразила мою фигуру. Ну, не жирная, да, стройная, талия узкая, бедра тоже, грудь не маленькая для моей комплекции, не двойка, конечно, твердая единичка с половиной, упругая и не висящая. Может, я зря о себе думаю, что на меня запасть нельзя? Я ж и умная, по крайней мере, преподаватели всегда так считали, и не душнила, и лишний раз не лезу…
Интересно, а если бы все-таки Алексей захотел встречаться по-настоящему? Смогла бы я?
Застыв с душевой лейкой в руках, я пялюсь на свое отражение, раздумывая, согласилась бы я, предложи он мне серьёзные отношения. Со смерти мужа прошло полгода, которые я морально истязала себя за непонятные чувства к другому мужчине, и сейчас внезапно поняла, что я продолжаю жить. Я жива, я здесь и сейчас, а Паша мертв и остался там, в прошлом. Как бы ни было больно и обидно, надо
