На обряд не брали только детей по понятным причинам. Но уже с шестнадцати лет все местные девушки и юноши, женщины и мужчины, независимо от того, была ли у них пара, были ли они уже женаты или же были одиноки, приходили, участвовали в хороводах, провожали брачующуюся пару в семейную жизнь и желали им счастья. Даже старики, хоть в брачных танцах и не участвовали в силу возраста и всевозможных болячек, но тоже считали своим священным долгом прийти – они сидели в сторонке, наблюдали за молодежью и радовались за новоиспеченную семью. Не потому что надо – а потому что как иначе-то? Как в такой момент не быть с теми, с кем бок о бок живут много лет? Как не поздравить тех, кого когда-то на коленках держали? Да даже Ася с Андриком, хоть и сторонились местных обычаев, хоть и не тянул их никто насильно на чужие свадьбы, понимая, что эти «городские» по своим законам живут, – но и они тоже пару раз из любопытства приходили на брачный обряд. Пусть не участвовали, хороводы не водили, но наблюдали со стороны за действом.
А государственная регистрация кому тут нужна? Слишком много волокиты и суеты. Да и не понимали многие, зачем заявлять о своем решении государству. Разве от этого семья крепче станет? Да обет, данный в брачную ночь перед всеми, откровение, завершающее обряд, скорее уберегут семью от разлада! Как минимум потому, что соглашаясь на обряд, соглашаясь обнажить перед многочисленными свидетелями и душу, и тело, любой тысячу раз подумает, хочет ли видеть избранника или избранницу мужем или женой, готов ли перед всеми заявить о том, что именно ей или ему принадлежит и сердце его, и тело. Это там, в городе, все проще: захотел – женился, захотел – развелся; можно свадьбу сыграть от скуки или из банального любопытства. А здесь, если захочешь отступить от своего выбора, то всей деревней потом напомнят тебе ту сакральную ночь – в деталях, во всех интимных подробностях, – вгонят в краску, пристыдят и откроют потом второе дыхание так, что не просто побежишь мириться со своей половинкой, а еще и детей наделаешь, вспоминая горячую брачную ночь.
И все-таки, Ася с Андриком были против обряда. Особенно сильно возмущался Андрик. Зрелище это красивое, конечно, и завораживающее, но не когда речь идет о твоей родной дочери. Что за дикость – плясать полуголыми ночью вокруг костра, а потом на виду у всех делать то, что нормальные люди делают за закрытыми дверями?! Нет! Пусть местные как угодно с ума сходят, но чтоб Яринка в этом участвовала… Нет! Нет! Нет!
О том, что выбор у них невелик на самом деле, первой вспомнила Ася. Пока Марек с Яринкой, нахохлившись как два воробушка, тихонько сидели за столом на небольшой кухне и слушали возмущенные крики Андрика, Ася подошла к мужу и, чуть не угодив под размахивающую его руку, коснулась плеча:
- Андрик, на пару слов, - тихо попросила она и, уводя его с кухни, кивнула детям: - Мы сейчас вернемся. Вы чай пока пейте!
Она привела мужа в соседнюю комнату и, хорошенько закрыв дверь, внимательно на него посмотрела.
- Ась, ну только не говори мне, что ты согласишься, чтоб Яринка участвовала в этом разврате! – возмутился Андрик.
- Успокойся и перестань кричать. Я тоже не хочу, чтоб Ярина с Мареком женились по обряду, - кивнула Ася, пытаясь успокоить разбушевавшегося мужа. – Но, дорогой, что ты предлагаешь? Им теперь вообще не жениться, что ли?
- А других вариантов нет?!
- А какие? В город ехать?
- Естественно! Чтоб была нормальная, человеческая свадьба, а не эти дикие первобытные пляски! Чтоб через загс! Или ты не понимаешь, что этот обряд никакой юридической силы не имеет?
- Да, не имеет. Но мы вынуждены жить здесь, а здесь он имеет куда большую силу, чем официальное свидетельство о браке. Андрик, успокойся, пожалуйста, и выслушай меня. Я тоже не в восторге от этой затеи, но ты же знаешь, в город нам нельзя. Что мы с Агнешкой делать будем? Или ты предлагаешь тут ее оставить, пока все веселиться будут? Мало ей выпало бед – еще и свадьбы сестры лишим? Да и мать Марека скорей всего на это не согласится – она-то здесь местная, она не согласится так, тайком от всех… Или мы всю деревню в город повезем, чтоб на нас не косились? Да черт с ними, со всеми! Но об Агнешке подумай! Ей в город нельзя. А лишать ее праздника… Тем более сейчас, когда ей и так плохо… Андрик, давай смотреть на ситуацию здраво. Нравится нам или нет этот обряд, но нам придется на него согласиться. У нас нет другого выбора. Мы же не станем вообще запрещать им жениться?
Как загнанный в клетку зверь, Андрик метался по комнате. Лишать старшую дочь праздника он, конечно, не хотел, но и соглашаться на такую дикость… Уму непостижимо!
- Пусть расписываются в городе, как положено. А отпразднуем здесь, - фыркнул Андрик. – Пусть даже всей деревней! Ась, я хочу, чтоб у моей дочери был нормальный, законный брак, а не вот это вот все!
- А жить ей с Мареком потом как? Жить-то им здесь придется! И нам с тобой, кстати, тоже. А ты уверен, что местные простят нам такое пренебрежение их обычаем? Для них бумажка из загса – ничто! Конечно, мы отвезем потом Ярину с Мареком в город – они распишутся, будет у них официальный брак. Но и на обряд этот нам все равно придется согласиться. Мы живем здесь, и нам придется соблюдать местные законы.
- А если местные законы заставят младенцев есть, ты их тоже будешь соблюдать?!
- Но младенцев тут никто не ест. А в обряде нет ничего такого уж совсем страшного. Ну да, есть сомнительные моменты, но, в конце концов, Ярина уже взрослая девочка, я вообще не удивлюсь, если они с Мареком давно уже не просто за ручку держатся… Андрик, нам сейчас нужно как-то Ярину подготовить, чтоб для нее этот обряд не обернулся стрессом. И как-то сделать так, чтоб все прошло как можно приличней.
- Как-то – это как? Уговоришь этих дикарей отменить прилюдное спаривание?
- Давай попробуем уговорить Митяя, чтоб шатер не был таким прозрачным. Думаю, о том, чтоб ткань была поплотнее, мы договориться сумеем. Они тоже люди, и мне кажется, поймут нас, пойдут навстречу, если увидят, что и мы уважаем их традиции. Андрик, ну нам же всегда удавалось найти с ними общий язык!
- Ась, ткань ничего не решит – там все равно все будет видно! У них в этом весь смысл – понимаешь? У них это «откровением» считается! А я не хочу, чтоб моя дочь совокуплялась на виду у всей деревни! Что за извращение такое?!
Извращение это или нет, а помнила Ася, да и Андрик тоже, как сами они, однажды побывав на обряде, провели после увиденного не самую худшую ночь в своей жизни.
- Ну… между прочим, в этом тоже что-то есть, - пожала плечами Ася после недолгой паузы, не найдя более убедительного аргумента.
- Что?!
- Что-что… Ничего! – вздернула она носик и многозначительно покосилась на мужа. – Скажи еще, что когда сам на это «извращение» смотрел, не возбуждался, правильный ты мой!
- Одно дело смотреть, а другое – когда в этом участвует твоя родная дочь! Это, Ася, уже совсем другое дело! Извини, но к такому меня жизнь не готовила!
- Я не об этом! И не надо утрировать – видны будут только силуэты. А вот брачной ночи наших голубков эти условия могут придать даже какую-то перчинку…
- Перчинку?! Аська, ты извращенка! – выдохнул Андрик.
- А ты пыхтишь как старый дед!
Аська заулыбалась, заметив, как в глазах мужа невольно зажегся интерес, когда, видимо, представил, как в том шатре могли бы оказаться они сами. Ночь, все белое вокруг, они в нарядах Евы и Адама… Ночной ветерок колышет тканевые стены, где-то совсем рядом танцуют люди, а они, как два заложника толпы, совершают обряд, наслаждаясь друг другом. Порочно… Красиво… Осознание, что за ними наблюдают невидимые зрители, заводит, сводит с ума… И бегут мурашки по телу, и каждое прикосновение чувствуется острее…
Ася подошла, обняла Андрика за шею и, хитро улыбаясь, тихо прошептала:
- И не говори, что ты сейчас не представляешь там – нас…
- Аська, ну это же совсем другое… Ну ладно, мы с тобой два старых извращенца, – не стал он спорить, – для нас это разнообразие, нас это может завести, но они… Они ж еще дети!
