Немного приостановилась, так как пересохло горло. Оглянулась к столу, за ним сидели бледный и напряженный Ярослав и бабушка Маша, которая глотала беззвучно слезы и виновато качала головой. Подошла к ним, взяла со стола чашку с остывшим чаем. Вылила его в раковину и налила себе новый. Бросила туда лимон. Размешала тихо ложкой и вернулась к окну.
- После того дня, Святослава немного со мной общалась. Даже иногда улыбалась. Когда я старалась ее рассмешить. А еще она дала мне совет: «Перестань любить и верить тем, кто никогда не полюбит тебя. Перестань нравиться, не выполняй чужих просьб, и обязанности не исполняй. Никто, слышишь, никто не оценит». И постепенно я перестала так себя вести. Мне стало легче, высвободилось много времени. Я могла больше заниматься живописью. Жить стало интереснее. Так бежали год за годом. Все одинаковые, как один. Я стала уже похожа на девушку. Точнее не так. Мне исполнилось четырнадцать. Чуть-чуть проклюнулась грудь. И я стала больше думать о том, что выгляжу, не так женственно, как мои сверстницы. Потому что худая, маленькая, и не расту. Я к тому моменту уже давно училась в художественной школе, много рисовала. И папа прав, очень любила акварель. А еще любила дополнять ее тушью. Эти рисунки нравились руководству школы и детского дома. И в один прекрасный момент, мои работы были показаны тому меценату. Что так и продолжал приезжать и радовать детей.
Прервалась на то, чтобы перевести дух, выпить глоток чая. Это случилось шесть лет назад. Но будто вчера. Все так остро и живо.
Ярослава
- В один из приездов, — решила поскорее рассказать всю историю моего падения до конца, чтобы не мучить ни себя, ни Ярослава, ни бабу Машу.
В тот момент, когда я поняла, что после окончания моего беглого рассказа, у меня не останется никакого шанса на то, что мы будем вместе с моим начальником, так сильно кольнуло под сердцем, что невольно согнулась. Испугалась своих чувств. И с еще большим остервенением стала воскрешать в памяти события тех, минувших, лет.
- «Добренький» дядечка подозвал меня к себе, — продолжила начатое, — и попросил, вглядываясь в моё лицо, чтобы я что-нибудь нарисовала при нем. Мне быстро принесли все принадлежности. И я села писать. Акварельный набросок получился очень красивый и достаточно быстро. Я увлеклась творчеством и не замечала ничего вокруг. И когда ужа потянулась к туши, чтобы завершить рисунок, меня кто-то сильно толкнул в спину, и я пролила ее. Черное пятно расползалось по рисунку, а я впала в ступор. Ведь когда-то давно, перед тем, как папу положили в больницу, то же самое, что и в тот день, случилось с моим рисунком дома. Рисунок невозможно было спасти, как и папу. Я испугалась, что, может быть, это опять знак. Только я не могла понять, кого я еще могу потерять? Ведь больше никого не осталось. Но я слишком хорошо думала о судьбе и не подразумевала, что можно отнять не только настоящее, но и будущее.
Дальше говорить было сложно. Перед глазами мелькали сцены из того дня.
«- Вот растяпа! – слышался девичий, полный желчи голос, — Какая ей выставка? Она с красками-то управиться не может!
- Ой, Ярослава! Что ты наделала! Твоя судьба решалась. А ты! – заголосила директор детского дома, которая все время вилась вокруг статного, ухоженного, но сильно немолодого мужчины.
- Видимо, еще надо подрасти и повзрослеть, чтобы рассматривать такие широкие перспективы, — помогала мне вытирать стол и комментировала психолог.
А я совершенно была раздавлена. По спине бегали мурашки наперегонки с холодком. Руки стали подрагивать, как и веки. В глазах скопились непроизвольные слезы. Я держалась, как могла. Но могла я не очень-то и многое.
- Иди сюда, — распахнул руки мужчина, который ждал моего рисунка, а вместо этого получил мельтешение и бесконечное жужжание окружающих, — Детка, маленькая девочка, — гладил уже по моей голове он, а я сама не понимала, как оказалась в его объятьях, вдыхала дорогой парфюм и горько плакала».
От воспоминаний передернуло. Стало противно. Даже к горлу подкатил рвотный ком. Но подавила нервный импульс. Еще раз отхлебнула чай и продолжила.
Ярослав
С каждым словом, произнесенным Ярославой я становился все более и более напряженным. Мне уже хотелось громко кричать: «Хватит». Будто, если бы я крикнул это, то все то, что описывает эта девушка, не случилось бы с ней. Но она описывала то, что уже пережила. И я тогда не был рядом. Вообще никого не было, кто бы поддержал, утешил. А еще лучше, помог избежать этого всего. И внутри меня стал нарастать огромный ком негодования и неприязни к родителям Яси. Я не мог контролировать себя. И никакая логика не спасала. Я внутри обвинял их. Я ненавидел их за то, что бросили эту нежную, такую хрупкую, добрую девушку одну в жестоком, беспринципном мире. Что не уберегли. Не смогли ее защитить от всех бед и грязи, что свалилось на ее юную головку.
А еще я очень боялся узнать всю боль, что пережила девушка, потому что мне казалось, что в тот момент когда она договорит до конца, у нас уже не останется шансов быть вместе. Просто не единого.
И вместо того, чтобы закончить разговор, схватить Ясю и увезти в номер, там зацеловать и сказать, что никогда ее не оставлю, сидел и слушал дальше. Понимая, что не могу, просто не могу такое обещать. Ведь я, правда, как и ее родители смертен, могу оказаться невезучим, а еще не вездесущим, и много других обстоятельств. Еще я не слишком терпелив, избалован, и не переживал каких-то сильных потрясений. Смогу ли я принять не просто Ясю, а Ярославу со всей её болью. Мысли и чувства сплетались в немыслимые узлы, давили на мозг и сердце. Изводили. А Ярослава между тем продолжала разговор.
Глава 16
Ярослава
- С того момента мужчина больше не приезжал. Девочки, кто очень хотел его внимания к своей персоне успокоились. Видимо не находя больше в моем лице угрозы. И стало жить легче. Даже рисовать стало приятнее. Несмотря на то, что пыл учителя по рисованию умерился, видимо не было больше ожиданий на мой счет. Рисовать я не перестала, а так как больше никто не давил, ничего не требовал и не гнал меня по срокам, пытаясь успеть подать заявку на тот или иной конкурс, рисунки получались вдумчивыми, красивыми, - в памяти всплыло то спокойное, счастливое время. Руки сами зачесались, чтобы что-то нарисовать.
И я себя остановила в розовых мечтах, продолжила повествование:
- Время неслось неумолимо. Девочки бегали и суетились каждый раз, как появлялся благодетель. Причем в разные стороны бегали. Кто-то к нему, а кто-то старательно от него. Я росла. Стася готовилась выпускаться из детского дома. Она собиралась поступать в университет. И я никак не понимала, почему она больше не поет. Ведь было столько разговоров о ее волшебном голосе. А как-то раз, я даже услышала запись с одного концерта и обомлела от того, какой талант Святослава зарывает в землю. Но на все мои вопросы она отвечала молчанием.
Память так сильно была взбудоражена, что мне казалось, я снова переживаю моменты из прошлого, опять слышу чудный голос своей единственной подруги, которая, возможно, меня таковой не считает. Но после того, что она сделала для меня, я не могу не считать ее близким для себя человеком.
- Милая моя, господи, - видимо баба Маша начала догадываться о чем пойдет дальше речь.
Возможно, надо было замолчать, ведь все обо всем всё поняли. Но внутри все кипело, горело и жгло, и я не могла молчать. Долго время психологи пытались по крупицам вытащить из меня травмирующие воспоминания, просили рассказать, и я не могла. Ком затыкал мне горло. И я только молчала и плакала. А сейчас не могла замолчать. Будто лавина начала сходить, поддевая всю грязь, и остановить ее было уже невозможно.
- После моего четырнадцатилетия, я стала думать о том, кем бы я хотела стать. К этим мыслям меня привела Святослава. Она часто задавала вопрос, что я буду делать потом, когда закончится детский дом. И я не могла представить. Чем я буду заниматься? А она уговаривала меня пойти учиться после девятого класса. Мне было страшно. Но она говорила, что это намного лучше, чем жить здесь. И вот, мы сидели и общались о будущем. Смотрели сайты различных колледжей. И я поняла, что хочу стать художником. Мы нашли колледж в интернете, изучили требования к абитуриентам. Какие экзамены надо сдавать. Достали мои работы, чтобы оценить их художественную ценность. И среди них, была работа, выполненная карандашом. Это было обнаженное тело девушки со спины в пол-оборота. Святослава узнала себя. Я боялась, что она рассердится. Но девушка разглядывала себя с интересом, а потом обняла меня крепко и поблагодарила. В этот момент в комнату вошла соседка. Увидела работу, схватила ее и понеслась с ней куда-то. Видимо что бы высмеять. Я очень напряглась. Мне было неудобно перед Святославой. Но она не переживала по этому поводу. А продолжала перебирать работы. Мы решили не бежать за воровкой. Чтобы не доставлять ей удовольствие и не поддерживать ее дурную игру. И были правы. Через короткий промежуток времени пришла воспитатель с моим рисунком. Отдала его и полистала остальные. Кивнула каким-то своим мыслям и ушла.
