Так зачем?
К чему тогда были все эти слова про то, что Ольге придется со мной считаться?
Вот и дарил бы ей белье, жемчуга и всякие развратные вещи.
Но зачем поступать так со мной? Это унизительно. Ненавижу.
Замирая на каждом шагу, я плетусь к дому.
– Видела? – неожиданно сбоку раздается голос Михаила. – Вот и я видел.
Вздрогнув, я поворачиваю голову и вижу, что он сидит на незамеченной мной маленькой скамейке с кованой спинкой. Он без верхней одежды, в одном кремовом свитере с высоким горлом. В одной руке у него тлеет сигарета, в другой – серебристая фляжка.
Я молчу.
– Пошел позвать на шашлык загулявших, – отхлебнув из горлышка, зло усмехается Михаил. – Сучка драная. Я ей потом покажу.
Я смотрю на него удивленно. Это же его жена! Что значит, потом покажу? То есть он подождет, пока они там закончат, а потом выскажет все Ольге? А Гордееву слова не скажет?
– А может, – он поднимается и, пошатываясь, идет ко мне, – отомстим? Хочешь? Давай, по-быстренькому дадим симметричный ответ.
Я понимаю, что Михаил неплохо поднабрался.
– Не подходите, – пугаюсь я.
– Да ладно тебе, чего ломаешься? – хмыкает он. – Чем я хуже? Ольга, вон, не побрезговала. Каждые два дня подо мной стонет, если, конечно, не притворяется.
Михаил уже подошел ко мне вплотную, дыша на меня алкогольными парами.
– Не трогайте меня!
Но он меня не слышит, крепко схватив меня за локоть, он дергает меня на себя так, что я впечатываюсь в его тело. Почему-то у меня не получается закричать, а Михаил наваливается на меня всем весом, прижимая к широкому шершавому стволу.
– Все вы одинаковые.
Глава 24
Не придумав ничего умнее, свободной рукой я бью Михаила по уху. Промахиваюсь, потому что он высокий, но его так поражает мое сопротивление, что он перестает меня прижимать к дереву.
Со всей силы отталкиваю его и отскакиваю в сторону.
И его ненавижу.
Все мужики – скоты!
Однако, против моих ожиданий Михаил оставляет все попытки с моей недобровольной помощью отомстить жене. Качнувшись, он возвращается к скамейке и плюхается на нее, потеряв ко мне всякий интерес.
И это мужик? Хлещет бухло, пока его жена с кем-то там тискается, домогается гостьи, пришедшей с другим, в своем же доме! Терпила!
Меня разбирает злость.
Ну уж нет. Это не для меня. Я терпеть не собираюсь.
Он обещал мне защиту! Я сейчас же вернусь и выскажу ему все. И чихать я хотела, что на это подумает Ольга. Пусть лучше за муженьком приглядывает! Если она его не выгуливает, пусть привязывает или без намордника не выпускает!
Не помня себя от гнева, я, не разбирая дороги, мчусь назад.
И влетаю прямехонько в Гордеева, вывернувшего откуда-то из-за куста.
От удара об этого цельнометаллического у меня вышибает дух, поэтому я не могу сразу начать с претензий. Зато Денис, даже не покачнувшись, удерживает меня за плечо и приступает к отчитыванию:
– Ты почему до сих пор на улице? Что за страсть шарахаться по морозу? У тебя нос синий.
От этой фальшивой заботы у меня так пригорает, что я не фильтрую слова:
– А где мне еще быть? В дом меня не пригласили, бросили одну, я вообще-то не у себя и не могу делать все, что мне взбредет в голову! Ты ж у нас самый умный, давай, скажи мне, где я должна быть!
– В смысле тебя в дом не пригласили? Тебе Ольга должна была комнату показать, – хмурится Денис.
– Должна, да не обязана. У нее, видимо, были дела поважнее, чем я! Но ты не переживай! Зато мне уделил особенное внимание Михаил! Я вне себя от его гостеприимства, надеюсь новых синяков у меня после его хватки не появится!
– Что? – ревет Гордеев. – Ты о чем?
– О чем я? Ты сказал, мое тело в обмен на защиту, и где ж ты был, когда он зажимал меня? Занят был? Тогда какого хрена ты меня сюда привез? Или я должна была стать отвлекающим маневром? Так вот я на это не подписывалась.
– Ксюша, остановись и объясни мне, что я произошло, пока я тут с непоняток все не разнес к ебеням. Мишка к тебе клеился?
– Клеился? Ну если силком меня зажить у дерева, планируя меня трахнуть, объясняя это тем, что все бабы шлюхи, – это клеиться, то тогда да. Он ко мне клеился!
По мере выплескивания мной истеричных обвинений, пальцы Гордеева все сильнее сжимались на моих плечах.
Молчит? Да кому я вообще это говорю! Ему ж плевать! Я же девочка еще на пару раз. Какая разница, если разок другому перепадет! Пытаюсь развернуться и уйти, но Ящеровская хватка тоже крепкая, он без проблем удерживает меня на месте.
– А ну стой.
– Теперь стой? Теперь уже не важно, что я замерзла? Заботливый ты мой, – несет меня. – Сам-то себе ничего не отморозил, пока я отвлекала Михаила, чтоб ты тут мог жахаться? Ничего? Пипирка еще жива? В теплом месте отогрелась?
Если вначале упреков Ящер мрачнеет с каждым моим словом, то теперь его лицо вытягивается.
– Это что сейчас было? Ревность? – обалдело спрашивает Гордеев.
– Не дождешься! – я делаю еще одну попытку свалить в закат.
– Ксюша, ты ревнуешь? – продолжает удивляться Денис, вглядываясь мне в лицо.
– Нет, – тявкаю я.
– Да, Ксюша, – довольно улыбается он. – Ты ревнуешь.
– Ты самодовольный болван!
– Ну надо же! Я тебе нравлюсь, – веселится Гордеев. – Домашней девочке нравится плохиш. Охереть!
– Отпусти меня, чудовище! – всхлипываю я, потому что запал кончается, и вместо боевого настроя приходит жалость к себе. – Отпусти!
Но Денис рук с моих плеч не убирает, и я луплю его по груди. Стараюсь, мне хочется его хоть чем-то пронять, но бесполезно. Он и внутри, и снаружи абсолютно бесчувственный. Еще и смеется надо мной.
И выдумывает всякую ересь. Нравится он мне, как же. Лишь бы свое самолюбие почесать.
Устав терпеть мои дилетантские побои, Ящер, не считаясь с моим мнением, просто закидывает меня на плечо и несет в сторону дома. У меня открывается второе дыхание, я костерю его на чем свет стоит, насколько мне позволяет воспитание. Я настолько увлекаюсь, что замечаю Николая с шампурами, только когда мы мимо него проходим.
Гордеев никак не останавливает этот словесный поток, и я не скажу, что я выдохлась, но, когда он поднимается на крыльцо и вместе со мной на плече проходит в дом, я умолкаю сама.
Потому что Денис начинает подниматься по лестнице, и я понимаю, что меня очень скоро ждет расплата. Хотя жертва тут я.
На втором этаже одна из дверей, мимо которых мы проходим, открывается, и я успеваю заметить Ольгино лицо, выражение которого меняется с просто злого на перекошенное, стоит ей увидеть нашу композицию.
– Денис… – открывает было рот она, но Гордеев, не обращая на нее внимания толкает дверь напротив, заходит внутрь и захлопывает ее за собой.
– Ну, что Ксюша, – он довольно похлопывает меня под вынужденно подставленной заднице. – С Мишей я еще разберусь, а у тебя теперь приоритет. Замерзла, говоришь? Сейчас мы тебя погреем.
Глава 25
Погреем? Серьезно?
– А ну отпусти меня! – извиваюсь я на его плече.
Гордеев ссаживает брыкающуюся меня на кровать. Я вижу его самодовольное лицо. Как же бесит! Плевать ему на то, что чувствую я!
– А вот теперь поговорим, – Денис стягивает свою куртку.
– Ну надо же! – всплескиваю я руками. – Теперь ты решил поговорить? А до этого слов для меня у тебя не было? Даже если у меня нет права голоса в рамках нашего договора, то спешу напомнить, что он не включал в себя никаких Михаилов! И если ты собирался приятно провести время с Ольгой, зачем здесь я? Или надо вам свечку подержать для остроты ощущений? Ну так у рогатого мужа, мне кажется, должно быть на это исключительное право!
– Миша свое получит, – деловито вытряхивая меня из пальто, спокойно отвечает Гордеев.
– Получит? – у меня снова выступают слезы. – Ты хоть представляешь, что я почувствовала? А если бы он…
Губы Дениса, стаскивающего с меня сапоги, сжимаются.
