Виктора.
Иду к подъезду. Бабки провожают меня возмущенными взглядами — знают, что замужем. Звоню в дверь и жду, мыслями оставшись с ним. В его «ягуаре», жизни, судьбе.
Дверь открывается, и я поднимаю глаза на мужа.
— Ты мне изменила, — цедит он. — Ты изменила мне, Карина!
— Признавайся! Ты мне изменила? — зубы Вадима плотно сжаты. — Я видел, что тебя привез на крутой тачке какой-то тип… И ты с ним целовалась возле машины! Кто он? Мажор из твоего кафе?!
Он складывает руки на груди с таким видом, словно он здесь бог и судья в одном лице.
Я ощущаю только усталость. Вдруг осознаю, что не хочу выяснять отношения. Это бесполезно и не нужно. Хочу просто уйти. Любой ответ, кроме «пошел вон» неправильный, и я не собираюсь оправдываться.
Бог мой, мы столько прошли вместе. Неудачи, проблемы со здоровьем. А это не изменило его ни на грамм. Он остался ровно таким же, как в двадцать, только характер стал хуже. А опыт пошел впустую. Ни понимания, ни солидарности, ни элементарного сочувствия. Просто ноль.
Зато претензий столько, словно я ему рабыня, а не жена… Теперь уже и не она.
— Я не хочу ничего обсуждать, — пытаюсь я увильнуть.
— Тогда убирайся из моего дома! — восклицает он.
Секунду я медлю. В голове толпятся слова, но я никак не могу выбрать подходящий ответ. Там претензии, боль, обиды. В конце концов, вспоминаются слова Ярова о том, что у меня нет мужа. Я снимаю кольцо с руки и отдаю ему.
— Да пожалуйста, — поправив на плече сумку, я сбегаю по ступеням вниз.
Слезы душат. Когда представляешь расставание, в голове оно всегда иначе. И фразы отточенные, и речи правильные. А в жизни — вот так буднично и тоскливо. Нельзя выглядеть красиво, когда расстаешься. Это неромантично. Особенно, если расстаешься не с красавчиком-миллионером, а с такой амебой, как Вадим.
Выхожу на улицу и останавливаюсь в нерешительности. В этом доме, в этом дворе я провела часть своей жизни. И вот так неожиданно, как обухом по голове — пора уходить. Вадим мне не изменял, не вел себя асоциально, даже работал, но… Наши дороги давно разошлись, только признали мы это сейчас. Вернее, я признала, когда провела ночь с Яровым. Весьма неплохую ночь.
Идти мне некуда. Еду к сестре.
Сажусь в автобус, на полпути вспоминаю, что сестра переехала, выхожу на следующей и звоню ей.
— Привет, — вздыхаю я, когда она снимает трубку. — Меня муж выгнал. Можно к тебе?
— Конечно!.. — она что-то еще щебечет в трубку, переживая за мою судьбу.
От разговора с родной душой сразу становится легче. Она диктует адрес — так и есть, ехала не в ту сторону. Переться далековато, но мне везет и пробок нет. Уже минут через сорок я у сестры.
— Каринка! — она крепко обнимает меня, как только открывает. — Входи! Мы с Алинкой испекли пирог! А Вадим… Да ну его! Хорошо, все что хорошо закончилось.
Тут я соглашаюсь.
Сбрасываю обувь, мою руки, чтобы не подавать плохой пример племяннице и через минуту мы уже режем мясной пирог на кухне и выбираем самый красивый кусок для Алинки. Мне легче. Правда. Жизнь рухнула, но главное, что проблемы решены.
Почти все. Неизвестно, что будет с работой. С личной жизнью. С Яровым мы расстались, я понимаю и принимаю это. С Вадимом, наверное, тоже развод. Буду жить с сестрой, воспитывать Алинку… Работу найду. Может быть, по специальности или репетитором. В конце концов, вакантное место официантки тоже найдется всегда. Но в глазах все равно туман. Я пытаюсь заглушить тоску планами и пирогом. Он вкусный, с карамелизованный луком. Алинка вовсю хвастается рецептом — сама нашла. Пироги они готовят часто.
— Хорошо, что Яров помог, — болтает сестра. — Я так боялась, а он оказался нормальным!
Согласна с сестрой. Главное, что все хорошо закончилось.
В «Амелию» не вернусь, но все разрешилось. Он даже подкинул мне денег за моральный ущерб, хотя по логике моральный ущерб должна была я выплачивать за то, что поднесла ядовитый коктейль, а не он мне.
— Ага, — вяло отвечаю я.
Алинка доедает пирог и убегает смотреть мультики. Мы с сестрой секретничаем. Вернее, секретничает она.
— Ну, рассказывай, — она толкает меня плечом. — У вас что-то было? Только не говори, что упустила такого мужика!
На Вадима ей вообще плевать. Я думала, она будет гладить меня по голове и утешать. А у нее горят глаза при мысли о Ярове, так он ее впечатлил.
— Он тебя напугал, — напоминаю я.
— Ну и что? Потом же разобрался с проблемами. Такому многое можно простить. Так что, ты была с ним несколько дней и ни-ни?
— Отстань! — смущенно улыбаюсь я.
— Значит, все-таки было! — восхищается она. — Как я тебе завидую!
— Ну, было, — соглашаюсь я, улыбаясь. — Знаешь, сама не поняла, как это вышло, я вообще не такая, ты же знаешь…
— Не оправдывайся! Все нормально. Я тебя понимаю. Мужик он просто ах, — широко улыбается сестра, слабая к мужскому полу вообще и к статусным мужикам в частности. — Тебе так повезло…
Она счастливо вздыхает. Я молчу, не могу сказать, что одна ночь — очень большое счастье. Для мужчины — может быть, а для женщины… Для женщины беда. Потому что мне нужна не ночь, а спутник рядом, надежное плечо, семья, что угодно, но не разовое приключение. Это оставляет ощущение брошенности, даже если хорошо расстались. Оставляет грусть.
Так что не могу согласится с сестрой. Яров мне помог, но он меня оставил.
Я в сказки не верю. Но все равно больно попробовать кусочек и знать, что этого не повторится. Мы из разных миров, а я не Золушка.
Я ничего не жду от жизни.
Пару дней лежу в тоске и печали. Затем втягиваюсь в жизнь с сестрой. Помогаю ей с дочкой. Работу пока не ищу — просто не могу. Глаза постоянно на мокром месте. Яров зацепил меня сильнее, чем думала. Вадим мне больше не звонит. Нужно подавать на развод, а я не могу встать с постели.
Через пару недель мы готовим с сестрой вишневый пирог. Он получается пышным, красивым. Берем по куску, он не лезет в горло, но я жую. Красные спелые ягоды напоминают о лесном доме Ярова. Какими прекрасными были те несколько дней…
В глубине души я надеялась, что он мне позвонит.
Но этого не случилось.
— Карин, ну что ты такая печальная? — тихо спрашивает сестренка. — Больно смотреть… Это из-за Яра? Или
