угрюмый. Но в постели безумный, порочный, сильный.
Наутро я просыпаюсь с первыми лучами солнца. Лёши уже нет, кресло-кровать заправлено и собрано. Мне вдруг становится стыдно. Он волновался обо мне, тогда в душе. Сдерживал себя. А я… так просто отдалась Андрею.
Мужчины уже на кухне. Помогают дедушке с завтраком. Валера сидит, качается на стуле.
— Доброе утро! — пищу, Андрей мне подмигивает.
— Доброе, доброе, дочка, как спалось? — хихикает дедок.
Краснею. Нас все слышали? На лице брюнета ни одной эмоции. В чем дело?
— Лёш, привет! — не нравится мне его поведение.
— Утречка, — сухо отвечает мужчина и отворачивается.
Упс! По-моему, в нашем трио наметились проблемы.
Мне очень неловко. Кажется, что я предала Лёшу. Он такой ласковый, как котик. Заботливый. А я… блин. Между нами с Андреем этой ночью случилось что-то невообразимое. Ни с кем у меня такой бешеной химии не было. Но Лёша… он ведь вызывает во мне похожий отклик.
И если ему больно, то мне тоже…
Пока мы завтракаем, Андрей задаёт какие-то вопросы дедульке, тот охотно отвечает. Потом мы переодеваемся, загружаем наши лыжи на багажник дряхлой «четверки».
Садимся в машину. Семен Ильич, так зовут дедушку, и Андрей на передние, а мы на задние сиденья. Лёша по-прежнему очень холоден со мной. Это душит, мне плакать хочется. Я чувствую себя предательницей.
— Ничего, через пять минут приедем в ваши «Петушки», — бодро рапортует старичок.
— Лёш, все хорошо? — тихо спрашиваю.
— Да, а что? — его равнодушный голос режет без ножа.
— Хочу поговорить.
Он молчит, лишь пожимает плечами. Дедуля подвозит нас к главному корпусу. Ещё очень рано, основная масса отдыхающих спят. Андрей крепко меня обнимает, целует. А брюнет даже не смотрит.
— Вы заезжайте, если хотите. Веселые ребята, — он окидывает взглядом нас троих, — и не ссорьтесь. Непростые у вас отношения, но крепкие, я вижу.
— Спасибо вам! — искренне благодарю.
— Приезжай с наследником, дочка. Познакомлю тебя с моей Людмилой, может, подружитесь, — подмигивает старичок, — и мужиков своих привози. Зимой у нас красиво, но летом вообще загляденье. В речке искупаться можно, по грибы сходить.
Крепко его обнимаю. Он не дал нам замерзнуть. Обогрел, накормил. Всё-таки наши люди самые душевные на свете!
Мужчины снимают лыжи.
— Валерон, — басит Андрей, пристально глядя на меня, — пойдем, вернем инвентарь. Нас потеряли, небось. Заодно расскажу, как стать мужиком и лучшую птичку в сети поймать.
— Пошли! — воодушевляется дрищ и следует за бородачом.
Дедуля уезжает. Мы с Лёшей остаёмся вдвоём.
Неловкость зашкаливает.
— Пойдем, — он разворачивается и быстрым шагом топает к домику.
— Лёш! — бегу за ним.
Молчит. Хватаю его за руку.
— Подожди!
— Ну что такое? — устало спрашивает.
— В чём дело? — умоляюще гляжу на него, — ты всё утро как в воду опущенный! Я… беспокоюсь!
— Правда? — выгибает бровь, — когда с Андрюхой трахалась ночью, тоже беспокоилась?
Он ревнует?
Слова Лёши, словно пощёчина. Неужели это так отвратительно? Опускаю взгляд, шмыгаю носом.
— Прости, — он быстро подходит ко мне, — хуйню сморозил. Прости, помпончик. Я идиот… просто…
Но слёзы уже не остановить. Это было обидно. Я вдруг почувствовала себя последней шлюхой. Пытаюсь отстраниться, но брюнет меня не отпускает.
— Не плачь, Аня… я кретин. Просто ты рядом с ним такая… аж светишься. Я в себе неуверен пиздец. Такая девочка… ты ведь лучшая, Ань. Хочу быть важным для тебя.
— Я и рядом с тобой такая. Вы оба мне нравитесь, — всхлипываю, — оба важны. И если вы будете из-за меня ссориться…
— Прости… пожалуйста, — он поправляет мою съехавшую шапку, берет лицо в руки, — у тебя слезы на щечках замёрзнут. Ну?
Лёша заглядывает мне в глаза. Выглядит совсем виноватым. Вся моя обида в миг проходит. Но просто так я это не оставлю! Отхожу.
— Думаешь, одним извинением отделаешься?
Он смотрит на меня. Такой красавчик! Лёша очень привлекательный. Разворачиваюсь, иду к ближайшему сугробу. Беру горсть снега в руку.
— Аня, что ты… — брюнет договорить не успевает.
Хрясь!
И плотный снежок влетает в его лицо. Поделом. Мужчина ошарашенно глядит на меня. Потом стряхивает снег.
— Ну всё, хулиганка! — рычит, подбегает.
Мы начинаем кидаться снежками. Вся неловкость мгновенно исчезает. Задорно смеёмся, уворачиваемся от метких и не очень бросков. Спустя минут пять оба уже все в снегу. Он всюду: на лице, за воротниками, в волосах.
— Иди-ка сюда! — Лёша хватает меня, обнимает и мы вместе падаем в белый сугроб.
Начинаю бултыхаться. Но мужчина крепко держит.
— Я влюбился, Ань. Как безумный, одержимый, — чмокает меня в губы, — прости! Ты нужна мне!
— Ладно, — приникаю губами к ледяному носу Лёши, — на первый раз прощаю. Но чтобы я больше такого не слышала.
— Как скажешь, мой помпончик, — он впивается губами в мои.
— Ну что, всё выяснили? — Валерон и Андрей возвращаются, — вижу, что да. Погнали, лыжные ботинки тоже сдать надобно.
Он знал? Бородач помогает нам подняться.
— Ну что, айда в домик? — подмигивает Андрей, — у нас ещё дела есть с Анечкой.
— Эм… — Валерон мнется.
— Так! Я тебе сказал! — гремит мужчина, — всё сделаешь и тогда встанешь на путь нормального мужика. Нет, и всю жизнь будешь под мамкиной юбкой прозябать.
— Я подумаю… — гундосит Валера, как вдруг со стороны главного въезда слышится вой сирен.
Мы все разворачиваемся. Две полицейские машины подъезжают, из одной вываливается грузная маманя Валеры и бежит к нам.
— Сыночек! Милый! Ах вы! — она наступает на мужчин, — похитили моего мальчика! Товарищ милиционер!
— Мы полицейские, — устало потирает нос немолодой мужчина в форме, — вы сына нашли, с ним все нормально… мы поеха…
— НЕТ! — верещит она, затем злобно зыркает на меня, — это ты всё! Окрутила мальчика моего!
— Мам… — пищит айтишник.
— Ведьма! — рычит тётка.
— Так, стоп! — гаркает Андрей, — девушку нашу не трогайте!
— Пусть она оставит моего Валерика в покое! — брызгает слюной.
— Да нужен он мне! — выплёвываю, — как собаке пятая нога.
— Милый! Они держали тебя в плену? Увезли силой? Товарищ полицейский! — верещит тетка.
— Это правда? — спрашивает уставший представитель силовых структур.
Валера пучит глазёнки. Клянусь, если он ляпнет неправду, я его окуну в сугроб башкой! Дрищ открывает рот и произносит то, что повергает нас всех в шок…
Аня
— Мам! Ну ты чё начинаешь?! — гаркает Валерон и мир вокруг замирает.
Ого! Смотрю на него. Он пыхтит, затем краснеет. Надувается от напряга, как воздушный шарик. Мне начинает казаться, что еще секунда — и Валера улетит в голубую высь.
— Что ты сказал? — хмурится его маман.
— Я сказал… ну…
Молчание. Помятый полицай чешет голову.
— Никто меня не похищал! Аня помогла мне, — тихо и неуверенно говорит Валера, — и ночь
