Блэр повернулась и обвила руками шею Кэм. Её глаза блеснули, и, на этот раз, уголки ее рта растянулись в искренней улыбке, – Думаю, нет, Командир. Хотите пересмотреть это?
Кэм легонько поцеловала ее, – Это зависит от некотороых факторов.
– Правда? – Блэр склонила голову и угрожающе прищурилась, – От каких?
– От того, насколько ты будешь хороша, когда я застану тебя одну.
Блэр наклонилась и взяла рукой подбородок Кэм, – Лучше, чем ты можешь себе вообразить.
Кэм застонала, жар внизу живота заставил ее ноги ослабеть, – Ок. Всё, прекращай меня дразнить.
Мне нужно, чтобы вся моя кровь была у меня в голове, в течение следующих нескольких часов.
Довольная, Блэр расчесала пальцами волосы Кэм и отступила. Я знаю. Но спасибо.
– За что?
– Ты заставила меня смеяться, когда я хотела…О, Боже.
– Что? – мягко спросила Кэм.
– Я не знаю. Швырнуть что-нибудь. Или расплакаться. Не важно, что именно, – Блэр отмахнулась от меланхолии, – Я должна чаще напоминать себе, что у Люсинды лишь одна цель – удержать моего отца в Белом Доме. Это не плохая повестка дня. Она мне нравится. И она всегда была такой. Она не виновата, просто она слишком целеустремленная.
– Нет. Это твое дело, как ты хочешь жить и кого тебе любить.
Блэр снова прислонилась к великолепному корпусному окну, – Я не выбирала любить тебя, Кэмерон.
Я просто ничего не смогла с собой поделать.
– Тоже самое. – Кэм сунула руки в передные карманы и краем плеча оперлась о свинцовое стекло.
Она задумчиво смотрела на любимую, – Ты готова ко второй половине дня?
– К какой половине? – невесело засмеявшись, Блэр представила, какое внимание ей окажет СМИ.
– К больнице.
Она тихо заметила, – Боже, меня пугает, насколько ты уже хорошо меня знаешь.
Кэм расправила плечи, – Не так хорошо, как хотелось бы. И не так хорошо, как собираюсь узнать. – Больница, – в ней не было ничего, о чем бы она не знала. Блэр вздрогнула, – Неважно, на кого они похожи или как сильно все пытаются заставить их чувствовать, что все хорошо. Что-то в воздухе… Или может в освещении. Или возможно это просто способ, которым все вокруг обходят ту ужасную смесь надежды и отчаяния, борющуюся в их глазах. Блэр подняла руку, но она беспомощно опустилась обратно. – Все это так, будто мне снова 12. Всё произошло так быстро, и потом она ушла.
Кэм кивнула, слишком хорошо зная, как жизнь может меняться во мгновение ока. Её отец был убит бомбой, подложенной в его автомобиль, в промежуток времени, что понадобился ей, чтобы сбегать
в дом за сумкой с учебниками, вернуться на тротуар и найти его машину охваченной огнем. Е е мир
в тот миг изменился навсегда. Блэр никогда не говорила с ней об этом раньше и Кэм тщательно подбирала слова, – Насколько быстро?
– Меньше чем за год. Опухоль была злокачественной, и, несмотря на то, что она делала…все правильно…всё было бесполезно, – Блэр повернула голову к окну, и стала смотреть вдаль невидящим взглядом, ожидая, когда пройдут нахлынувшие слезы, – Все делали всё что могли и должны были. Но это просто не помогло. Они даже сделали пересадку костного мозга, что было тогда экспериментальным лечением для рака груди. У некоторых женщин наступает ремиссия после этой процедуры, но в данном случае она не настолько эффективна, как при лейкемии или других злокачественных заболеваниях крови. Это не сработало.
Кэм не нарушала паузы. Блэр утонула в воспоминаниях и она просто дала ей выговориться. – За последние несколько месяцев она очень часто бывала в больнице. Мой отец тогда стал губернатором и был чрезвычайно занят. Тем не менее, он был там столько, сколько мог, – Она оглянулась на Кэм, – Но большую часть времени там была я.
Больше всего на свете желая сжать Блэр в своих объятиях и сделать так, чтобы вся боль, которую она когда-либо испытывала, исчезла, Кэм молча проклинала свое бессилие. Она хотела вернуться в прошлое и переписать историю этой женщины так, чтобы ребенком, она не узнала ни страха, ни одиночества, ни боли. Неспособность сделать это было одним из самых отвратительных чувств,
которые Кэм когда-либо испытывала. Никогда раньше она не осознавала, насколько беспомощным может заставить себя почувствовать любовь. С комом в горле она спросила:
– Было тяжело?
Блэр тоскливо улыбнулась, – Иногда. Но хорошее тоже было. Мы так много говорили. Наверное,
больше, чем мы могли бы, если бы всё сложилось по-другому, – Она тихо засмеялась, на этот раз более расслабленно, – Девочки, как правило, тратят десятилетия, пытаясь поладить со своими матерями.
– Уверена Марсия бы согласилась с тобой, – отметила Кэм, имея в виду свою мать.
Блэр сократила расстояние между ними и обняла руками талию Кэмерон, – Марсия обожает тебя и ты это знаешь, – Она положила голову на плечо своей любимой, – Все будет хорошо.
Кэм поцеловала ее в висок и погладила спину, – Конечно будет.
– Ты будешь рядом, да?
– Каждую минуту.
15:05, 16 августа 2001
Худощавый мужчина медленно поднял голову и прищурился от бесконечно яркого августовского солнца. Внизу, на бульваре, вдруг началась деятельность. В течение пяти минут, шесть телевизионных новостных фургонов, и по меньшей мере столько же машин с логотипами информагенств заполонили дорогу перед институтом Густава Русси. Для сравнительно сдержанного, гуманитарного иностранного визита эта степень освещения казалась необычной. Он ожидал и учитывал присутствие СМИ в планировании своей позиции, машины скорой помощи и стратегии ухода, но нынешняя ситуация могла создать определенные трудности. Он наблюдал за улием волнения внизу, когда еще два фургона с итальянским и немецким логотипами боролись за наиболее выгодные места.
Бульвар быстро становился перегруженным. Транспорт парковался в запрещенных местах и на пожарных полосах, некоторые вставали по двое или трое на одном парковочном месте, наплыв толпы репортеров, фотографов и телевизионных бригад, набиваясь в стремительно растущие массы,
затапливал улицу.
Если кортеж прибудет как планировалось, он все еще сможет сделать выстрел. Короткая пауза,
когда цель будет настигнута роем из журналистов и папарации как раз всё, что ему было нужно.
