— Пойдем посмотрим на розарий Джоан, — сказал он. — Это что-то совершенно исключительное.
На его лбу виднелась полоса, как раз в том месте, где кончается загар и начинают расти металлически-серые волосы. Это был человек, редко бывающий на свежем воздухе. Его глаза, такие темные, что радужка сливалась со зрачком, всегда так глубоко и проницательно смотрели в мои, что мне начинало казаться, что он видит, какого цвета мое нижнее белье. На нем была черная рубашка и серебристый шейный платок, который идеально сочетается с металлическим цветом волос. Наверное, он по-своему красив, своеобразной грубой красотой, но, глядя на него, я никогда не могла отделаться от мысли, что он напичкан пороками. Я очень удивилась, узнав, что Джоан терпит его в своем доме. Инфляция сводит странных партнеров!
Помимо того, что ему принадлежат стриптизные заведения и половина журналов сомнительного свойства в Лондоне, он также издает престижный полупорнографический журнал «Гедонист», в котором наряду с интеллектуальными статьями публикует фотографии обнаженных красавиц с индейским загаром, распростертых на меховых покрывалах. Английская версия американского «Плейбоя». Уже много лет он терпеливо преследовал меня, предлагая все большие и большие суммы за разрешение меня сфотографировать. Я всегда ему отказывала. Совершенно не терплю, когда па меня давят. Я относилась к нему так же пренебрежительно, как обычно относятся к поручням в ванных комнатах отелей те, кто убежден, что никогда не будет старым и немощным до такой степени, чтобы ими воспользоваться.
Я остановилась полюбоваться пурпурной розой. Андреас любовался моей фигурой. Мокрый купальник не оставлял пищи для воображения.
Он легонько ткнул меня кулаком в солнечное сплетение.
— Ну, и когда же ты согласишься позировать для меня? — спросил он.
— Никогда. Мне не нужно зарабатывать себе на хлеб.
— Никогда не зарекайся, — сказал он. — Тебе всегда нужны деньги. Даже на твои красивые волосы. Чтобы их подкрашивать.
— Это естественный цвет, — возмутилась я.
— Я слышал, что в настоящий момент «Сифорд-Бреннан» испытывает какие-то затруднения, — продолжал он.
Я чувствовала его горячее дыхание на своем плече.
— О, ради Бога! Ну, почему мне все об этом говорят? Да все у них в порядке. У них все в порядке вот уже более пятидесяти лет.
Андреас погладил мой бок. Он был единственным мужчиной, вызывавшим во мне полное отвращение. Я представляла себе сотни девушек и миллионы грязных снимков обнаженных женщин, которых касались эти пальцы. Я вырвалась и наклонилась над темно-красной розой. Своей ухоженной наманикюренной рукой он зажег сигару, держа ее, как простолюдин, между большим и указательным пальцами. Я чувствовала на себе его пристальный взгляд.
— Почему ты не перестанешь меня разглядывать?
— Катцу не возбраняется смотреть на королев.
Эту шутку я слышала уже сотни раз.
— Ты очень красивая девушка, Октавия, но не очень мудрая. Я буду платить тебе по пятнадцать сотен за каждый сеанс. Почему бы нам не обсудить это на будущей неделе за ужином? И это еще не предел. Я смогу дать тебе все, что захочешь.
— Ну уж, что я могу сказать определенно, так это то, что я никогда не захочу тебя, — отрезала я и отвернулась.
Андреас улыбнулся хитрой проницательной улыбкой.
— В конце концов, ты уступишь, детка, но это будет уже на моих условиях. Посмотришь! Да, между прочим, что там Гарэт Ллевелин делает наедине с Рики?
— Он проводит с нами уик-энд на яхте.
Андреас засмеялся.
— Так он твое последнее приобретение! Теперь я не удивляюсь, что тебе сейчас не надо зарабатывать на хлеб.
Я посмотрела в сторону дома. Глициния, увивавшая библиотеку, почти отцвела, устлав лужайку ковром из аметистовых лепестков. В окне библиотеки я заметила Джереми, наблюдающего за нами. Повернувшись, я тепло улыбнулась Андреасу.
— Возле бассейна одна красивая девушка болтает с Джоан. Почему бы тебе не уговорить ее вместо меня? — сказала я, и, погладив его по щеке, смеясь побежала в дом.
Спальня Джоан Сифорд вряд ли могла возбудить хоть какие-то желания: голые стены, ковер цвета морской волны и стеганое покрывало в цветочках, аккуратно, без единой морщины подоткнутое под подушки, словно поперек кровати лежала огромная колбаса. На комоде стояла большая фотография в рамке, на которой Памела и Алисон выглядели весьма романтично в своих жемчугах. Здесь же стоял большой портрет Питера, мужа Алисон, и еще одно фото, запечатлевшее Алисон и Питера в день их свадьбы в окружении маленьких подружек невесты в платьях от Лауры Эшли. И ни одной фотографии Ксандра, даже такой маленькой, как на паспорт, хотя он в сто раз красивей, чем все они вместе взятые. Я чуть не поддалась искушению достать его фото из своего портмоне и налепить его на самодовольную улыбающуюся морду Питера с квадратным подбородком, но из этого бы не вышло ничего хорошего для Ксандра.
Я почувствовала себя гораздо лучше, приняв ванну, вымыв голову и щедро намазавшись кремом Джоан. Я надеялась, что она не узнает запаха своего крема под названием «Радость». А вообще-то она заслуживала того, чтобы остаться «без радости», старая ведьма.
Расчесывая мокрые волосы, а выглянула в окно. Две девицы, из тех. которые готовы на все при первом приближении любого мужчины, в белых бикини, на шпильках и со стокилограммовым слоем грима на каждой, пошатываясь шли по лужайке. Наверное, их притащил Андреас. У него всегда такие в запасе. Вдруг из двери, ведущей к бассейну, вышел Джереми. Он прошел мимо девиц, даже не заметив их. Они же, напротив, повернувшись, словно на шарнирах, уставились на него с изумлением, алчно разглядывая, пока он с ленивой грацией животного брел к дому. Их можно было понять.
«Войди сюда, мой идеал!» — прошептала я, свернувшись на ковре в одном большом голубом пушистом полотенце и суша волосы. Ждать пришлось недолго. Послышались торопливые шаги, и в дверь постучали.
— Войдите, — сказала я севшим голосом.
Войдя, он прикрыл за собой дверь. Я позволила полотенцу слегка соскользнуть.
— Почему ты пришел сюда? — спросила я. — Как это ты оторвался от этих первых изданий?
— Я пришел из-за тебя, — ответил он. — Кто этот отвратительный тип, с которым ты разговаривала?
Мое сердце запело. Сработало!
— Андреас Катц. Я его знаю тысячу лет.
— Насколько близко?
Я продолжала сушить волосы.
— Насколько близко? — настойчиво повторил Джереми. — О, ради Бога, выключи ты эту проклятую штуку!
— Не настолько, насколько бы ему хотелось, — ответила я, выключив фен.
Он протянул ко мне руки, поднял меня на ноги и страстно поцелован. Его руки скользнули вниз по моему телу.
