Он поспешно обернулся и заулыбался:
— Забавно — я как раз собирался предложить тебе покататься со мной на велосипеде. Погода сегодня замечательная, у меня есть запасной велик.
— Покататься на велосипеде? — оживилась я. — Звучит заманчиво. — Но тут же вспомнила о Еве. — Ой, подожди — знаешь, у меня собака.
Уэйд опустил глаза и едва не подпрыгнул, заметив черный носик Евы, прижавшийся к окошечку в сумке.
— О, мой Бог, я и не подозревал, что внутри собака! — воскликнул он. — Думал, это просто дамская сумочка.
— В том-то и фокус. Думаю, с собаками в магазин не пускают, вот я и спрятала ее.
— Какая она милая. — Уэйд заглянул внутрь. — У второго велосипеда есть корзинка впереди. Ты можешь положить сумку в корзину, а я ее крепко привяжу.
Я поморщилась. Его предложение звучало не слишком привлекательно. И Уэйд это почувствовал.
— Ну, давай… — принялся уговаривать он. — Она будет в полной безопасности, мы выберем самый легкий маршрут. Я прихвачу чего-нибудь из еды, устроим пикник.
Поразмышляв, я сдалась. С Евой все будет в порядке.
— Ну ладно, — улыбнулась я. — Похоже, будет весело. — Я перевела взгляд на Еву: — Верно?
Собачка посмотрела на меня и моргнула, я расценила это как согласие.
Я съездила в отель переодеться, и около полудня мы встретились с Уэйдом. Я усадила Еву в сумку, застегнула, положила сумку в велосипедную корзинку, проследив, чтобы окошечко сумки осталось спереди и Ева могла видеть, куда мы едем. Потом Уэйд закрепил сумку специальным тросом, и мы отправились в сторону ближайшего парка.
Первую милю Уэйд ехал впереди и посматривал, как чувствует себя Ева. Каждый раз, когда он оборачивался и смотрел на собачку, не мог сдержать смех. Она, видимо, переживала самое грандиозное событие в своей жизни — высунула язык, ветер трепал шерсть. Я не могла сама полюбоваться этим зрелищем, поэтому протянула Уэйду фотоаппарат, чтобы он сделал несколько снимков. Когда же увидела фото, то и сама расхохоталась. Она выглядела милейшим созданием на свете, а я — самой большой идиоткой. Только слабоумная может ехать на велосипеде, в корзинке которого в розово-зеленой клетчатой сумке сидит йоркширский терьер.
Около часа мы с Уэйдом колесили по Чаттануге. Я неплохо проводила время, но пока сложно было судить, изменился ли мой бывший. Мы не могли толком поговорить. К счастью, часам к двум мы остановились на пикник в парке у реки. Едва я выпустила Еву из сумки, она принялась носиться вокруг, как маленький хулиган. И так забавно разбрасывала лапами землю, точно как в день нашего с ней знакомства! Поездка на велосипеде добавила ей энергии. Она оказалась шустрой собачкой!
Уэйд расстелил одеяло, и я наконец решилась спросить, где он работает, мысленно молясь, чтобы не в «Амвэй».
— Я менеджер ресторана, — ответил он, к моему облегчению. — Конечно, я не в восторге от такой работы, но нужно ведь оплачивать счета, верно?
Мне показалось, что он загрустил, рассказывая о своей работе. Я колебалась, не зная, стоит ли задать один очень важный вопрос, но желание спросить было настолько нестерпимым, что я все же решилась:
— А как же твоя мечта стать каскадером?
Уэйд печально улыбнулся:
— Не вышло, — и слегка покраснел. — Мечта оказалась несбыточной.
Мне стало жаль его: он казался таким смущенным.
— Вовсе нет, — попыталась я утешить. Но Уэйд взглянул на меня, словно говоря: «Именно так, и ты это прекрасно понимаешь». — Ну, если только отчасти, — улыбнулась я.
Боже правый, поверить не могу. Даже судя по такому короткому разговору, Уэйд определенно изменился — он повзрослел. Не знаю, впрочем, убедит ли меня его новый образ. Внутреннее чувство подсказывало, что глубоко внутри еще скрывается мальчишка. Нужно его проверить. Нужно проверить, игра это или реальность, а значит, необходимо разработать план. Вперед, Шанайя Твейн! Пока Уэйд распаковывал еду, я присоединила к своему айподу маленький динамик и включила «Парень! Я чувствую себя женщиной». Как только из динамика загремела музыка, я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и стала внимательно наблюдать за Уэйдом. Прежде он, бывало, всегда подпевал этой песенке. Если на чем он и проколется, то именно на этом. Заслышав голос Шанайи, Уэйд замер, глядя в пространство. Ну, давай, ты можешь! «Мужские рубашки, юбки-штаны. О-го-го!» Уэйд просто смотрел. «Покрась волосы, решайся, о-го-го!» Ну давай же, давай, черт побери! Ничего не произошло. Проклятие! Я перешла к следующему тесту: двадцать вопросов.
За едой задала Уэйду массу разных вопросов — глупых, требующих односложного ответа, чтобы посмотреть, не обратится ли он к шарадам. Если бы я спросила у прежнего Уэйда, какой у него любимый цвет, он потянул бы себя за ухо и поднял вверх ботинок. (Это должно было означать звуковое подобие[26].)
— Твой любимый цвет?
— Синий.
— Любимый президент?
— Кеннеди.
— Идеальное место для проведения отпуска?
— Африка.
— Что ты первым делом купишь, получив миллион долларов?
— Дом.
— Каким супергероем ты втайне хотел бы быть?
— Суперменом.
К моему изумлению, на все вопросы Уэйд отвечал словами. Честно говоря, я была потрясена. Не похоже было, что он с трудом удерживается от желания погримасничать. Похоже, он действительно повзрослел. Похоже, он стал (нервный глоток)… мужчиной.
Мы закончили есть, и Уэйд вытащил из пакета два печенья, которые он купил в булочной у дома. Обычное сахарное печенье в форме тюльпана. Лепестки покрывала розовая и желтая глазурь, а стебли и листья были усыпаны зеленой крошкой, поблескивавшей на солнце.
— Давай отпразднуем начало весны, — предложил Уэйд. — Самое время начать сначала.
Он не сводил с меня глаз, словно пытался убедить, что изменился.
Улыбаясь Уэйду, я отломила кусочек печенья, хотя оно было слишком красиво, чтобы просто съесть. От крошек язык и губы у меня позеленели, и Уэйд поддразнил:
— Ты похожа на лягушонка Кернета.
— Вовсе нет! — в шутку шлепнула я его.
— Не обижайся, — сказал Уэйд. — Это же комплимент.
Комплимент? Э-э, погодите-ка…
Около четырех Уэйд спросил, не хочу ли я посмотреть, где он живет, и я тут же согласилась. Если он все еще привязан к прежним причудам, там они сразу же проявятся. Я ехала за ним в своей машине (дамы: всегда имейте наготове автомобиль для бегства) и пыталась припомнить, каково было заниматься сексом с ним, хорошо ли, но в сознании осталось только белое пятно. Единственное, что я помнила, — он был чересчур экспансивен: все время делал «сексуальное лицо», когда мы этим занимались. Закрывал глаза, стискивал зубы, а в следующую секунду уже широко раскрывал рот, как рычащий тигр. Он всегда очень старался.
Я припарковалась напротив дома Уэйда, мы встретились у дверей. Ева по-прежнему была со мной и спала в сумке. У нее был трудный день, малышка вся вымоталась. В ожидании, пока Уэйд откроет дверь, я думала о минувшем дне. Если Уэйд и в самом деле стал нормальным, у нас с ним вполне могло что-то получиться. Если придумать способ избавиться от его семейки…
Шутка.
А может, и нет.
Короче, я была настолько взволнована возможными переменами в Уэйде, что не смогла сдержать улыбки, входя в его дом. Он обернулся.
— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он.
— Не знаю, — смутилась я. — Наверное, потому что счастлива.
— От чего же?
— Наверное, от того, что столкнулась с тобой. В смысле ты такой милый и норм…
Ой, подождите.
Пожалуй, я поспешила.
Оказавшись в гостиной Уэйда, я тут же замолкла, потому что увидела нечто чрезвычайно странное: множество игрушечных животных, разных форм и размеров, висели на палках, прикрепленных к стене над диваном. Они были большими, размером с руку, и странными, такими странными, что я испугалась, не будут ли они являться мне в кошмарах. Я сказала, что все они пялились прямо на меня? Вот именно. Каждый уставился прямо мне в глаза. Я в ужасе застыла.
— А-а… что это? — промямлила я, указывая на монстров.
Уэйд глянул на меня, потом на стену.
— Это? — переспросил он. Я кивнула. — А, это мои куклы.
Он бросил это так небрежно, как будто речь шла о книжной полочке.
— Твои куклы? — переспросила я. Он кивнул. — Ты хочешь сказать, игрушки?
— Нет, — поправил меня Уэйд. — Игрушки и куклы — не одно и то же, с ними играют по-разному. — И, указывая на стену, повторил: — Вот это — куклы.
Видимо, для него в этом была какая-то логика.
— Это какой-то новый вид искусства или как? — поинтересовалась я.
— Нет, нет, ничего нового, — хихикнул он. — Я кукольник.
Я, видимо, не так расслышала. Он что, сказал «кукольник»?
— Извини, как ты сказал?
