Так, что еще у него там, на затылке? Ничегошеньки. Ни меховой шапки, ни шляпы. А это говорит о том, что на дворе лето и нечего забивать свою светлую голову темными мыслями. Слишком подозрительно с ним воркует Маринка, возможно, она имеет на профессора виды, но не признается потому, что тот ее виды пока игнорирует.
В профессора можно влюбиться. К такому выводу Настя пришла к выезду на кольцевую автодорогу. Маринка наверняка была в него влюблена. Это тоже какой-то комплекс, кажется, Учителя и Ученицы, и проявляется он повсеместно, настолько часто, что на него уже перестали обращать внимание. Настя к ученицам Селезнева не относится. Хотя как сказать. Вот рассуждения о затылке она целиком и полностью провела благодаря методикам этого профессора. У него таких методик, если верить Маринке, на каждый случай по куче. И все суперверные, суперправильные. И сам он супер. Странно только, что не женат.
Холостой мужчина в двадцать лет вызывает искреннюю радость, в тридцать – острый интерес, а после тридцати пяти – подозрительность. Что-то в нем, в таком состоятельном и привлекательном, не то. И с годами это «не то» разрастается до неприличных размеров, показываясь, наконец-то, наружу. Но если у кого-то года и богатство, то у Насти с Маринкой они безжалостные палачи женского счастья. Чем их больше, тем счастья меньше. Настя поймала себя на том, что вновь использует методику Селезнева. Нет, нужно выкинуть профессора из головы и начать наслаждаться подмосковной природой!
На заднем сиденье автомобиля наслаждаться природой было одно удовольствие. Селезнев по ее просьбе приоткрыл окно, и в него сразу же залетел ветерок. Сам он привык к кондиционеру и, открывая окно, поморщился.
– Не простудись, Анастасия, – обернулась к ней Маринка.
Она сказала еще что-то, но Настя плохо расслышала, всю дорогу громко играла музыка. Классическая. Маринка ее терпела редко. С шефом, видимо, приходилось терпеть по полной программе.
Кстати, музыка тоже может рассказать кое-что о ее слушателе. В данном случае классическая – или он действительно истинный интеллигент, или придуряется. Тех, кто придуряется, обычно надолго не хватает, и через час-другой они возвращаются к излюбленной попсе. Профессор Селезнев, как оказалось позже, знать не знал, кто такой Дима Билан. Чем основательно изумил Настю и расстроил Марину.
Но надолго расстроить Марину было невозможно. Выпрыгнув из машины возле крыльца основательного двухэтажного бревенчатого дома, она запрыгала от радости.
– Воздух-то какой необыкновенный! – закричала Марина, раскинув руки в стороны. – И солнце здесь другое! И трава зеленее, и цветы ярче! Жизнь прекрасна! Ура!
Селезнев, занятый разгрузкой багажника, на мгновение замер и поглядел на радостную Соловьеву. После чего многозначительно хмыкнул и принялся продолжать выуживать сумки и пакеты. Провизией он запасся заранее. Настя, разглядев в пакетах торчавшие наружу батоны колбасы и хлеба, в который раз подтвердила свою версию «Селезнев – основательный и надежный мужчина, который по каким-то неведомым причинам еще не был женат». Узнать об этих причинах страсть как захотелось! Вот только в образе своего Героя она никак не могла представить эту хмурую физиономию.
Маринка подхватила сумки и помогла профессору затащить их в дом. Настя тоже взяла пару пакетов и пошла за ними. За порогом жилища в глаза сразу кинулись необъятные просторы комнат. Комнат было всего четыре, но в любой из них новорожденная российская семья могла отгулять обычную свадьбу с приглашением родственников и друзей. Обстановка не выделялась помпезностью, а как нельзя лучше подходила к дому – мебель с коваными и плетеными столиками и стульчиками. Насте понравилось. Свалив продукты на такой же просторной кухне, поручив разбираться в них Маринке, она направилась наверх, куда повел ее профессор.
Он показал ей гостевую комнату, в которой спокойно бы разместились не только она одна, но и все сотрудницы загса, и вышел. Насте все больше он казался очень странным. Слишком странным для того, чтобы она увлеклась им всерьез. В любом случае она сюда приехала не для того, чтобы соблазнять Селезнева, ей требуется отдых. Совсем немного отдыха, чуть-чуть… Настя повалилась на мягкую постель, подпрыгнула, испытав ее крепость, и… уснула.
Хорошенькое дело – проспать половину выходного дня, да еще будучи в гостях у малознакомого человека. И ладно бы человек был человеком, а то ведь серьезный мужчина, целый профессор! Настя провела сонными глазами по стенам, опустила взгляд на себя и заметила, что, пока она спала, кто-то накрыл ее пледом. Марина! Настоящая подруга называется! Нет чтобы разбудить, растолкать и поднять насильно. Как Настя будет выглядеть в тоскливых профессорских глазах? Отвратительно. Сонной мухой!
Она вскочила и принялась махать руками, ногами, вертеть головой. После небольших физических упражнений к лицу вновь возвращаются краски жизни, и сонное состояние покидает организм. Сколько времени? Девушка кинулась к часам. Двадцать минут шестого?! Теперь ее ожидает бессонная ночь. Только вот чем ночью заняться? Пройтись по окрестностям, пугая запоздалых путников и влюбленные парочки, если они в этом дачном месте есть. Где же им быть, как не здесь!
Настя распахнула окно и оглядела буйную растительность, окружавшую дачи. В таких кустах помимо влюбленных парочек должны обязательно сидеть соловьи! И петь по ночам. Красотища!
Но на людях показаться надо, да и перехватить кое-что из еды. Селезнев привез такую аппетитную колбасу. Настя осторожно – а вдруг уже идут переговоры с американцем – спустилась по скрипучей лестнице. Дверь кабинета была закрыта, через ее стекло виднелись тени и слышались голоса. Говорил в основном Селезнев. Маринка наверняка конспектировала, а американец, скорее всего, внимательно слушал. Правильно делал. У профессора бывают довольно интересные мысли. Настя это знает по собственному опыту. Хотя кто его знает, может, и американцу есть о чем рассказать. Поделиться, так сказать, опытом.
Настя тихо прошла на кухню, залезла в холодильник и отрезала себе шмат докторской колбасы. Хотелось отрезать меньше, она стеснялась, но голод взял свое. Кусман хлеба тоже оказался довольно толстым. Вооружившись классным бутербродом, Анастасия вышла из дома. Есть приятнее всего на природе, а она в окрестностях дачи Селезнева буйствовала как первозданная, притягивая к себе девушку.
Границы между участками не было. Вернее, она была и состояла из коротко подстриженных кустов. Так что на запах докторской колбасы слетелись не только местные галки, но и бродячая собака породы ротвейлер.
Она выскочила из кустов, огромная и мокрая, остановилась как вкопанная перед Настей и раскрыла свою зубастую пасть. В этой пасти легко поместился бы не только десятисантиметровый Настин бутерброд, но и рука по локоть, его державшая. Легкий ужас сменился досадой. Нет, таких огромных собак Настя боялась, в городе, завидев их издали, обходила стороной. Но в данном конкретном случае страх перекрыла элементарная жадность. С какой стати она должна отдавать свою колбасу прожорливому животному?! Ей и самой очень хочется есть. А что подумает Селезнев, когда она вернется и отпилит от батона еще один шмат? Надежды на то, что профессор докторскую колбасу терпеть не может, никакой. Зачем-то он же ее купил и привез на дачу. Не для собак же! Для нее и Маринки. Для нее!
