— Понятно, — шепнула она.
Однако, судя по ее озадаченному лицу, это было не совсем так.
— Вы хотели еще о чем-то спросить?
— Выходит… вы можете быть с ним совсем рядом, даже о чем-то заговорить — и не почувствовать?
— Да.
На этот раз в его голосе явно прозвучала вина. И Гален поняла, что такое уже случалось прежде и до сих пор не дает Лукасу покоя. Она успела заметить боль и ярость, промелькнувшие в серых глазах, — вспышка адского пламени, сжатого в ледяных тисках неукротимой воли.
— Вот почему, — все так же тихо продолжил Лукас, — огромное значение имеет традиционная рутинная работа обычного сыщика. И вам, Гален, не следует ни случайно, ни тем более намеренно пытаться ускользнуть от моего наблюдения.
— Намеренно ускользнуть? Вы хотите сказать, что я могу по собственной воле помчаться к нему на свидание, если он предложит мне встретиться наедине? Я пока в своем уме!
— Знаю. — Лукас понимал, что говорит с журналисткой, не придававшей значения своей личной славе. Она доказала это не далее как утром в прошлое воскресенье. Но не следовало забывать еще и про щедрую портниху, готовую трудиться ночи напролет ради испуганных маленьких девочек, оказавшихся в больнице. И он сердито спросил, обращаясь к этой половине Гален: — Черт побери, тогда опишите мне, каким путем вы добирались до больницы в воскресенье!
— Ох… — вырвалось у Гален. Она вспомнила свой путь — самый короткий, но и самый опасный — от своего дома до больницы. — Ну, это…
Лукас без труда понял правду. Она так тревожилась из-за Бекки и так стремилась помочь ей всем, чем сможет, что напрочь позабыла о собственной безопасности.
— Что — это?
— Это была чрезвычайная ситуация.
— Могу описать вам еще одну. Наш самоуверенный убийца собирается выманить вас на встречу. Он прекрасно понимает, что за вами установлено наблюдение, ваш телефон прослушивают. Но остается еще электронная почта! Или какой-нибудь мальчишка, который согласится доставить вам записку за деньги. Как вы думаете, что он вам напишет? Какие доводы могут заставить вас отделаться от слежки?
— Таких доводов просто нет. Он совсем рехнулся, если воображает, будто сможет заморочить мне голову!
— Да неужели, Гален? А если он превратит вас в сообщницу?
— Лейтенант, этот парень слишком не в моем вкусе! — В ответ на попытку отшутиться Гален получила очередной пронзительный, мрачный взгляд.
— Даже если он скажет, что совершит новое убийство, если вы откажетесь сотрудничать? Если ваш ответ либо спасет чью-то жизнь, либо приговорит кого-то к смерти?
— Он не посмеет… — начала возражать она, одновременно понимая, что Лукас прав. Убийца непременно это сделает и с огромным удовольствием. Она даже представила себе, как трескучий электронный голос произносит: «Я буду счастлив прикончить еще одну Лукасову бабу — только попробуй не согласиться!»
— Вот и скажите мне, Гален, как вы поступите в этой чрезвычайной ситуации?
Отправится на встречу. Одна. А как же еще? Вступит в сговор с убийцей и постарается скрыться от полиции. Гален отлично это понимала — так же как и человек-пантера с леденящими стальными глазами.
— Я в ту же минуту перезвоню вам.
— Обещайте, что так и сделаете, — без тени улыбки потребовал он.
От того, как это было сказано, от его пронзительного взгляда у нее захватило дух… словно ее готовность подчиниться, положиться на него, довериться ему значат для него больше, чем собственная жизнь.
— Обещаю.
— Спасибо. — Его лицо, все еще оставаясь суровым и непроницаемым, как будто слегка потеплело. — Вы с кем-то встречаетесь?
— Встречаюсь?..
— Пусть я покажусь еще более назойливым, но мне необходимо знать о вашей личной жизни как можно больше.
— Не далее как в понедельник я собиралась уехать из Нью-Йорка навсегда.
— Что не мешает вам оставить после себя череду разбитых сердец.
Он что, действительно считает ее способной совершать такие подвиги на любовном фронте? Этот человек, слывущий заправским сердцеедом и знатоком человеческой души? По его напряженному, тревожному взгляду Гален поняла, что не ошиблась, — он в это верил.
— Вряд ли кто-то станет по мне скучать. Но для отчета могу сказать более определенно: я ни с кем не встречаюсь.
Напряжение моментально развеялось. Кажется, Лукас был рад это услышать. Конечно, исключительно в качестве лейтенанта полиции, а не частного лица. Или это не так?
— Вот здесь адрес. — Лукас достал из кармана черной кожаной куртки клочок бумаги. — Это на Сорок четвертой улице, между Лексингтон и Парк-авеню. От вашей нынешней квартиры примерно в шести кварталах к северу.
Читая адрес, Гален вспоминала свои одинокие прогулки по городу, особенно по элегантным кварталам Верхнего Ист-Сайда. Кажется, в том районе, где располагается этот дом, вообще не встречается отелей?
Да. Она отлично помнила это. Эти кварталы занимали шикарные дома с роскошными квартирами, принадлежавшими богатой верхушке манхэттенского общества. Таким же аристократам, как этот неутомимый охотник с льдистыми глазами.
— Приятно будет прогуляться, — заметила она, если, конечно, не вспоминать о малоприятной цели этой прогулки.
— Вот и хорошо. Так когда мне вас ждать?
— От половины восьмого до восьми.
— Отлично. Значит, до вечера.
Почему эта фраза показалась ей столь многообещающей?.. Может, потому, что в ней было обещание их новой встречи. У него дома. Там, где они вместе станут ждать, нового звонка от убийцы.
* * *
— События принимают интересный оборот.
Голос, раздавшийся от двери, едва Лукас успел выйти в коридор, был знаком Гален, однако необычные нотки задумчивости и сожаления заставили ее обернуться и посмотреть на говорящего. Конечно, это был Поль — но не такой, какого она привыкла видеть в студии каждый день. Восприняв его сочувствие как прелюдию к очередной жестокой шутке, Гален сочла, что лучшая оборона — это решительное и немедленное нападение, и лукаво пропела:
— Да уж куда интересней! Кто бы мог подумать, что у меня получится так расписаться в собственной недееспособности, что даже серийный убийца проникнется сочувствием и бросится на выручку? Согласись — с моей стороны это был просто блестящий ход!
— Возможно, — задумчиво произнес Поль. — А возможно, и нет. Честно говоря, я вообще не знаю, что и сказать. Но тебе следует быть поосторожней — это точно. Тут не до шуток, Гален.
— То есть как — не до шуток?
— Хорошо, хорошо. Шутки в сторону. Я готов признаться. Я вел себя как подонок.
