— Почему?
— Не знаю. Мне думается, она поссорилась с братом, но я не уверен. — Взгляд Этана остановился на ее губах. — Давай не будем об этом говорить, — сказал он хриплым голосом, затем наклонился и поцеловал ее.
Внезапно почувствовав слабость в коленях, Синди обхватила Этана руками за шею. Он улыбнулся и прошептал ей на ухо:
— Уже поздно.
— А где мы будем ночевать?
— Я думаю, у моего дяди, — ответил Этан.
— Да? — Синди не смогла скрыть разочарования. Он кивнул.
— Сегодня мы с тобой наедине не останемся.
Она опустила глаза.
Это правильно, разумно, но почему же я не испытываю радости?
Следующий день прошел очень быстро. Синди нравилось смотреть танцы — любоваться костюмами, слушать музыку. Ей казалось, она никогда не устанет от подобного времяпрепровождения.
Они с Этаном коротко поговорили по дороге домой. Он ждал, что Синди станет критиковать жизнь в резервации, но она лишь восхищалась индейцами.
— Тебе нравится работать на ранчо? — спросила она. — Разве тебе никогда не хотелось стать доктором или адвокатом?
— Знаешь, я даже индейским вождем стать не мечтал, — сказал Этан с усмешкой. — Я просто радуюсь тому, что я — один из них.
— Но ты мог бы достичь гораздо большего.
— Когда-нибудь ранчо будет моим. Моей тете некому его оставить. Я никогда не стану богатым, но здесь я счастлив. Я люблю жизнь, мне нравится быть хозяином самому себе, и я не хочу рвать связи с резервацией.
Синди кивнула, но вслух ничего не сказала.
Этан поймал ее взгляд.
Она любит меня. Я не сомневаюсь в этом ни секунды. И я люблю ее, но, возможно, одной любви недостаточно, ведь мы такие разные!
— Я забыл тебе сказать, — произнес он. — Завтра я еду с группой. Поход двухдневный, ночуем в палатках, готовим на костре, ужинаем под звездами.
— Звучит ужасно, — откликнулась Синди. — Можно поехать с тобой?
— Увы, нет, — ответил Этан. — Все лошади заняты.
Они подъехали к домику Синди.
Этан обнял ее за плечи.
— Ты не зайдешь? — спросила она.
— Завтра очень рано вставать, а мне еще надо подготовиться. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Всего два дня. Ты не долго будешь скучать без меня!
— Хорошо. Береги себя, Этан.
Он поцеловал Синди долгим нежным поцелуем.
Она неохотно вышла из грузовика и стояла на крылечке, пока машина не скрылась из виду. Он любит ее, она поняла это без слов.
На следующее утро Синди разбудил телефон. Она спала так сладко, что смогла проснуться и дотянуться до трубки лишь на четвертый звонок.
— Синтия?
Она присела на кровати.
— Мама?
— Немедленно приезжай домой! Твой отец…
— Что случилось?
— Он в больнице. У него плохо с сердцем…
— Мама, постарайся успокоиться, я срочно выезжаю.
— Пожалуйста, поторопись.
Синди повесила трубку и встала с кровати. Через двадцать минут она уже была одета. Отец в больнице. Синди с трудом могла в это поверить. Он всегда такой сильный, такой несгибаемый! Когда была маленькой девочкой, она идеализировала его и, как все девочки, собиралась выйти за него замуж, когда повзрослеет. В последний раз, разговаривая с ним по телефону, она хотела сказать ему, что любит его, но не сказала. А если ей больше не представится такая возможность?
Синди ехала в машине по шоссе, когда поняла: она не оставила Этану никакой записки.
К полудню Синди была дома. Взбежав по ступенькам, она позвала:
— Мама?
— Ее здесь нет.
Девушка повернулась и увидела Рину, пожилую экономку, стоящую в дверях кухни.
— А где же она?
— В госпитале. Вашему отцу сегодня утром стало хуже. Доктор…
Синди не дослушала ее. Схватив ключи от автомобиля, она выбежала на улицу.
Припарковавшись через десять минут возле больницы, Синди, стараясь взять себя в руки, сделала глубокий вдох, затем вышла из машины и направилась в приемный покой.
— Мистер Вагнер на третьем этаже, в отделении интенсивной терапии, — заглянув в журнал, сказала ей дежурная медсестра.
Синди поднялась на лифте, прошла по широкому гулкому коридору, наполненному запахом лекарств, и вдруг увидела свою мать, сидящую на стуле рядом с дверью.
— Мама?
— Синтия! — Мать встала и поспешила к ней. Синди обняла ее за плечи.
— Как он?
— Ему плохо. Они разрешают мне заходить к нему всего лишь на пять минут каждый час.
— Пойдем сядем. — Синди повела мать к ряду стульев, расставленных вдоль стены. Они сели рядом и взялись за руки. Мать выглядела измученной.
— Скоро сюда приедут Джимми и Ильза.
— Что случилось? Отец никогда не жаловался на здоровье.
Слезы потекли по щекам пожилой женщины.
— Мы смотрели телевизор… Он встал и пошел на кухню, принести что-нибудь выпить… — Она покачала головой. — Я услышала громкий стук, побежала на кухню. Он лежал на полу. Он разбил голову о край стола.
— Почему так произошло, мама?
— Доктор сказал, проблемы с сердцем у него возникли давно. Но ведь ты знаешь своего отца — он никогда не возьмет выходной, будет работать день и ночь и никогда не откажется от курения, хотя я ни раз умоляла его об этом. — Она крепко сжала ладони Синди. — Я так боюсь!
— Не волнуйся, мамочка, все будет хорошо. — Синди с усилием улыбнулась. — Он такой сильный, он не умрет.
Клер сквозь слезы улыбнулась ей в ответ.
— Я так рада, что ты приехала. Ты хорошо отдохнула на ранчо?
Синди кивнула.
— Он был там, мама.
— Пол? Да, я знаю, он звонил.
— Нет, не Пол. Этан.
— Этот индеец-танцор? Значит, поэтому ты туда поехала?
— Я все еще люблю его, мама.
— Синди, милая…
— Ни слова больше!
Это был длинный день. Они по очереди заходили к отцу. Синди испытала шок, когда его увидела. Выглядел он плохо. Кожа его была бледной, щеки впали.
Этан закинул руки за голову и стал смотреть на звезды. Стояла прекрасная ночь, теплая и ясная. Он слышал, как фыркнула лошадь, как вдали заухал филин.
Если бы Синди была сейчас рядом со мной!
Этан с трудом верил в то, что она снова вернулась в его жизнь. Ведь она по-прежнему — избалованная богатая девушка, а он — индеец, побывавший в полицейском участке.
Этан потряс головой, вспомнив ту ночь, когда его арестовали. Это случилось вскоре после их разрыва. Он сидел в баре вместе с друзьями, их девушками и хорошенькой блондинкой, которую ему пытались сосватать. Обычно он пил не больше двух кружек пива, но в ту ночь заказал себе виски, стараясь заглушить воспоминания о темноволосой девушке с небесно-голубыми глазами. Он был уже порядком пьян, когда один парень, в ковбойской шляпе и сапогах, стал резко высказываться об индейцах, ухаживающих за белыми женщинами. Этан терпел долго — насколько мог. Когда этот парень перешел к грубым выражениям, Этан велел ему заткнуться. Слова очень быстро перешли в действия, у Этана потемнело в глазах, и он опомнился лишь за решеткой. Через несколько дней пришла Дороти и вызволила его, но унижение, которое он испытал, навсегда осталось в его душе, хотя с тех пор он стал пить совсем мало.
