— Некоторым женщинам требуется только сопровождение.
— Позволь мне объяснить тебе одну вещь, Фанни. Действительно, такое случается, но чаще всего через это приходится пройти. Рано или поздно. Ну, пошли?
— Я хочу сэндвич.
Он вздыхает и заказывает сэндвич. Мы молчим. Я думаю о том, что он сказал. Нужно через это пройти. Конечно, этот вопрос гораздо тоньше. Но сейчас, когда я все знаю, это другое дело. Я размышляла вслух.
— В каком смысле другое?
— Ну… ты не будешь меня обманывать…
Марко молча на меня смотрит. Он тоже раздумывает. Конечно, то, что я от него прошу, нелегко сделать. И в то же время он это уже делал. И этот опыт его не травмировал. Хозяин приносит мне сэндвич. Я жду, пока Марко заплатит и хозяин вернется за стойку, чтобы сказать:
— Ну, это будет на время…
Он обхватывает голову руками, ерошит волосы:
— Я не могу делать это, Фанни… Я больше не могу.
— Даже если я все знаю и я согласна?
— Как раз потому, что ты знаешь!
— Ты предпочел бы лгать?
— Не говори глупостей.
Меня немного тошнит, и я принимаюсь за сэндвич. Хлеб сухой, масло горькое, но мне хорошо. Я почувствовала себя лучше, сказав Марко все это. Я не знаю, права ли я была, возможно, это не лучшая идея, но пока она единственная.
— Ты на меня сердишься?
— Нет, я не сержусь… Я немного удивился — не ждал от тебя этого.
Я отвечаю, что это не страшно, придумаем что-нибудь другое. Но по его глазам я понимаю, что он не более в этом уверен, чем я.
— Я тебя люблю.
— Я тоже, я тебя люблю, Фанни. Я действительно хотел бы, чтобы мы выпутались из этой мерзости.
— Мы придумаем что-нибудь другое, — повторяю я.
Он грустно смотрит, как я доедаю сэндвич. Это он снова поднял тему:
— В любом случае, это невозможно. Даже технически: компьютер в Cash Converters, я не смогу зайти на сайт.
— У тебя нет номеров? Они не оставляли тебе свои номера?
— Некоторые оставляли.
Похоже, что он говорит это неохотно.
— Сколько стоит телефонный звонок?
В тот вечер мы не вернулись домой. Фанни позвонила Мэгги, чтобы предупредить, что мы будем ночевать у моей бабушки. Мэгги, должно быть, удивилась, так как Фанни сказала ей довольно сухо:
— Чтобы нас хоть раз оставили в покое.
Но я не знаю, чувствовали ли мы себя спокойно. Мы опять были в комнате няни. Мы оба чувствовали себя плохо. Не хотелось заниматься любовью.
Я открыл шкаф, там осталось немного одежды Патрика. Я убил его и похоронил. В любом случае, этот парень жил урывками. А Фанни меня просила его оживить. Пока я смотрел на одежду, Фанни сказала:
— Это была глупость. Забудь, пожалуйста, Марко, забудь.
Затем она начала плакать. Я обнял ее, сказал, что нужно попробовать, что это было единственное решение. Самое быстрое, самое эффективное. Для нее и для меня. Чтобы мы смогли выпутаться из всего этого. Она успокоилась, вытерла слезы и спросила, уверен ли я.
Да, я был уверен.
Тогда мы начали говорить серьезно. Я объяснил, как это происходило, сколько денег приносило, я был довольно точен, не вдаваясь в детали. И затем мы посчитали, сколько нужно было заработать и за какое время можно было получить эти деньги. Нужно было только возобновить все связи, которые я оборвал.
По правде, их не так много. Итальянка эмигрировала, моя страница в Интернете закрыта, остаются Джудит и адвокат, чьи номера у меня есть. Адвокат мне радостно отвечает, что она только что встретила шикарного мужчину и собирается выйти замуж. Я ее поздравляю, но это меня не устраивает. Я не решаюсь звонить Джудит, но время поджимает. Может быть, она меня отвергнет, может быть, она тоже… Нет, такие не встречают мужчину своей жизни. И я вспоминаю, что она мне сказала в последний раз, когда мы виделись: «Если когда-нибудь ты вернешься к своей профессии…» Она не знает ничего о моей жизни или знает очень мало, она либо почувствовала, либо достаточно долго была клиенткой, чтобы понять, что так легко не остановиться.
Мы вернулись к Мэгги утром следующего дня, когда Фанни обычно переодевается, прежде чем пойти в салон. Мэгги не сказала ничего особенного, хватило ее взгляда, обиженного, расстроенного. Это меня раздражало, я не хотел находиться в этой атмосфере весь день, учитывая то, что у меня не было никаких особых дел. Кроме звонка Джудит. Это было особое дело. Уходя, я сказал Мэгги, что пошел записываться в службу занятости Manpower. Она довольно улыбнулась и спросила:
— Она открыта по субботам?
— Конечно. Тут нет, но в Париже открыта.
Машина осталась у Фанни, я сел на поезд и доехал до Восточного вокзала. Я тут не был целую вечность. Я не сразу позвонил Джудит, стоял, прислонившись к колонне, курил сигарету, когда кто-то попросил у меня закурить. Я обернулся: это был парень, похожий на мокрую птицу, очень худой, одежда была ему мала, маленькая куртка, слишком узкие джинсы, волосы у него были взъерошены, но это из-за геля. Молодой, почти подросток, немного чумазый. Я достал пачку, протянул ему одну сигарету. У него не было зажигалки, только горло, чтобы закурить, как он сказал. Я зажег ему сигарету.
— С каких пор ты здесь работаешь? Первый раз тебя вижу…
— Что ты несешь… Я не работаю!
Парень начал смеяться, смотря на меня.
— Что тебя смешит?
— Мне показалось, ты занимаешься проституцией! Извини!
Меня это пугает. Я хочу уточнить:
— А я похож?
— И да, и нет, мне кажется. Ты довольно милый… Может быть.
— Да, — отвечаю я, мысленно улыбаясь. — Может быть. А ты?
— Это тебе мешает?
— Мне плевать!.. Но если ты меня кадришь, то не с того начал.
Он смеется:
— Не думай так… Я в основном занимаюсь стариками. Угостишь меня?
Я мог бы его послать и на этом остановиться.
— Ладно, но я тебе говорю еще раз: я не голубой.
— Я понял, я тоже не голубой.
Я бросаю на него недоверчивый взгляд.
— Да, я делаю им минет, но я не голубой, — объясняет он.
Мы сидели за кружкой пива в бистро напротив вокзала. Он воспользовался случаем, чтобы заказать сэндвич. Когда парень набросился на еду, я понял, что он голодает. Я спросил, как сейчас его работа.
— Как видишь, на высшем уровне.
Он говорил с полным ртом. Он ел, не теряя ни крошки сэндвича, подбирал их с края тарелки.
— Хочешь еще один?
— Пожалуй. Как тебя зовут?
— Патрик.
Мне не надо было раздумывать.
— А тебя?
— Золтан.
Он принялся за второй сэндвич с той же жадностью. Мы заказали еще две кружки пива. Был полдень, и я ничего не ел, но и не был голоден. Я смотрел, как он ел.
