— Ничего. Просто… я немного замерзла, вот и все.
— Наверное, я завел вас слишком далеко. Хотите, я вернусь и возьму джип?
— Нет, — быстро сказала она. — Нет, я в порядке. Я только… Я все думаю об этом таинственном ягуаре. — Она посмотрела на него и улыбнулась. — Расскажите мне побольше о местных обычаях. Островитяне все еще занимаются колдовством?
— Да. Тут есть плато на западном берегу, выходящее к морю, несколько раз я видел там зарево костров. Они приглашали меня посмотреть на их обряды.
— А вы ходили?
— Нет еще. — Он улыбнулся. — Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?
Она подняла голову и взглянула на него.
— Я не знаю, — нерешительно сказала она. — Впрочем — да. Я думаю, это было бы чудесно.
— Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?
Восторженная улыбка расцвела на ее лице.
— Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, — ее лицо вдруг вытянулось, — спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.
Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.
— Послезавтра, — пробормотал он. — И правда. Я почти забыл об этом.
Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.
Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…
— Констанция говорит, что вы учите испанский.
— Да, — ответила она. — Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.
В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.
— А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? — спросил он. — Приезжей?
Виктория покачала головой.
— Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.
Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.
— Значит, вы не считаете, что остров Пантеры — тюрьма?
— Тюрьма? Нет. Почему вам так… — Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. — Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, — медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. — Я была сердита в тот день и подумала…
— Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.
— Рорк…
— Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг — я еще ходил с ним вместе в школу — написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…
— И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.
— Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?
Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.
Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.
— Тория, вам здесь действительно нравится?
Она кивнула.
— Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.
Он улыбнулся.
— Я заметил, что вам удалось неплохо поладить с Констанцией. А это не такая уж простая задача.
Виктория рассмеялась.
— Она не настолько сердитая, как ей кажется. С ней вполне можно поладить.
— Эмилия говорит, что вы подружились и с Сюзанной.
— Это вообще не потребовало никаких усилий. Она чудесная девчушка.
Рорк кивнул.
— Я рад этому. — Его взгляд скользнул по ее лицу. — Вы любите детей, Виктория?
Она почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось.
— Да, конечно, — тихо сказала она. Ночной ветерок, напоенный ароматом жасмина, разбросал шелковистые пряди ее волос по щекам. Рорк протянул руку и отвел их назад, легко коснувшись пальцами виска.
— Почему никто не ждет вашего возвращения там… Как называется это место?
— Бродвелл. А… — У нее перехватило дыхание, когда он взял в руки ее лицо и провел большими пальцами по щекам. — А откуда вы знаете об этом?
Он ласково, снисходительно рассмеялся.
— Вы сами сказали, помните? Во всяком случае, если бы там у вас кто-нибудь был, вы бы не явились сюда искать работу.
Сначала она не поняла, что он имел в виду.
— О чем вы говорите?
Рорк отстранился немного и взглянул на нее.
— Вы же сказали, что ищете работу. В тот день, когда пришли ко мне в офис.
— А-а… — Она выдавила слабый смешок. — Действительно… Но это была спонтанно пришедшая мысль. Я… я приехала сюда на несколько дней. Но только взглянула на это солнце, на это море, как подумала: зачем мне возвращаться в иллинойсскую зиму?
Она подождала, сдерживая дыхание, пока он не кивнул в ответ.
— Мда, мои впечатления о северных зимах еще живы, вполне могу вас понять. — Он улыбнулся. — Вы сказали мне правду о себе?
Ее сердце перевернулось.
— Правду?..
— Да. Вы действительно работаете официанткой?
Виктория гордо вздернула подбородок. Да-да, вот и Крейг говорил то же самое, с тем же выражением лица.
— Да, — ледяным тоном ответила она. — В этом есть что-то неприличное, постыдное — быть официанткой?
— Нет, конечно. — Он примирительно улыбнулся. — Я только подумал, что прислуживать в ресторане — работа очень тяжелая.
— Ну и что? — немного резковато возразила она.
— Ничего. — Его улыбка сделалась еще добродушнее и шире. — На первом курсе университета я сам одно лето работал официантом.
Виктория удивленно подняла брови.
— Трудно поверить.
Рорк весело расхохотался.
— Две яичницы с беконом!.. — выкрикнул он, точно запыхавшийся официант. — Бифштекс и пару пива!.. Обслужи завсегдатая и того датчанина в углу. Давай, пошевеливайся!
Она невольно засмеялась, ощутив, как возникшая было отчужденность исчезла.
— Ого! Вы и в самом деле работали официантом, — сказала она шутливо. — Только не рассказывайте мне, что вы из семьи бедняков.
Он едва заметно усмехнулся.
— Я не из бедняков, но что такое бедность, узнал на собственной шкуре в молодости, благодаря своему отцу, который не слушал дельных советов, что давали ему люди. Но это совсем другая история. И хватит об этом. — Он мягко обнял ее. — Вам нравится остров Пантеры?
