Дочь уже принадлежала тому же кругу, что и граф, и непринужденно кружилась с ним в вальсе.
Устыдившись своей зависти, Жози быстро взбежала по лестнице и скрылась в своей комнате.
Палаццо сияло огнями. Уже стемнело, но фейерверк освещал спускающиеся к воде мраморные ступени. Залитый светом дворец казался миражом при вспышке ракет. Первые гости уже подплывали к пристани в длинной гондоле, украшенной фамильным гербом Нордонья. Едва ступив на дорожки, гости в бархатных вечерних накидках очутились в окружении репортеров. Огни фейерверка чередовались со вспышками многочисленных кинокамер.
Жози наблюдала, как приехавшие поднимаются по ступеням и входят в величественное палаццо. У подножия парадной лестницы девушка смешалась с толпой гостей, чувствуя необъяснимое волнение: сейчас должен был состояться торжественный выход Франчески.
Через открытую дверь зала донеслись звуки оркестра. Жози, как и другие, посмотрела на верхнюю площадку мраморной лестницы, где под руку с отцом появилась Франческа. Постояв неподвижно, они начали медленно спускаться.
Жози знала, что не забудет этот выход до конца своих дней. У девушки перехватило дыхание и слезы подступили к глазам: Франческа торжественно спускалась по лестнице, и каждый шаг уводил ее все дальше от той жизни, что когда-то соединила их.
Франческа была в шелковом платье цвета слоновой кости, созданном для нее Ренатой. Жемчужные бусины на корсаже мягко поблескивали в свете огромных люстр. Юбка колыхалась вокруг ее длинных ног, и ткань загадочно мерцала. Чуть присобранные на затылке золотисто-рыжие волосы с вплетенными в них белыми туберозами сияли как нимб.
По толпе пробежал ропот восхищения. Когда же граф провел дочь через вестибюль и она, остановившись рядом с ним, готовилась приветствовать гостей, Жози, как и все, тихо и восторженно воскликнула: «О-о-о!..»
Жози не могла заставить себя подойти к близкой подруге и обменяться с ней официальным рукопожатием. Побродив по комнатам, она вышла из палаццо и со ступеней наблюдала, как прибывают последние гости.
Только через час Франческа рука об руку с отцом вступила в бальный зал. На миг девушке почудилось, будто она парит в воздухе, вознесенная над землей почти осязаемой силой всеобщего восхищения. Потом отец обнял ее, и комната закружилась в водовороте звуков и красок.
Дочь Сюзанны, надолго исчезнувшая, многими забытая, предстала перед обществом по прошествии долгих лет и вызвала всеобщее любопытство. Сейчас Франческа почти достигла того возраста, в каком Сюзанна впервые появилась в палаццо. Никто не ждал, что эта девочка вырастет такой же красавицей, как мать, и будет так же поражать воображение. Более мягкий взгляд Франчески не выражал той дерзкой смелости, которой покоряла всех Сюзанна. Но очарование дочери завораживало не меньше. Она походила на сильфиду, легкую и воздушную. Сюзанна напоминала пышную аллегорическую фигуру Лета, которую так любили изображать художники эпохи Возрождения, а ее дочь олицетворяла собой весну — свежую, милую, невинную, как пармская фиалка. Нет, она не Сюзанна, но не уступает ей — Королева мая, несущая после хмурой зимы надежду на тепло и радость.
— Она так молода! — воскликнула герцогиня Бэлфур. — И вылитая мать.
— Будем надеяться, что нет! — Пожилая дама с резкими чертами лица и огромными бриллиантами на шее подмигнула герцогине.
Герцог предостерегающе положил руку на плечо жены.
— Помолчи, Антуанетта. Сегодня не стоит вспоминать о скандале. — И, несколько понизив голос, добавил: — Прошу тебя, cherie.
Но было слишком поздно.
— Скандал? Что за скандал, Антуанетта? — оживились дамы.
Герцогиня сбросила с плеча руку мужа.
— Этой бедняжке, — она указала на танцующую Франческу, — предстоит искупить немало грехов. — Многозначительно улыбнувшись, дама удалилась прочь, возбудив острое любопытство гостей.
Герцог поискал глазами официанта с напитками, решив, что не стоит предупреждать старого друга, графа Нордонью, какой вред могут принести эти старые ведьмы, хотя и понимал, что немалый.
Даже самый злобный из именитых гостей не отважился бы вызвать тени прошлого и омрачить радость этого невинного существа. Однако Антуанетта де Бэлфур, как злая фея из сказки о спящей красавице, сделала это.
Словечко «скандал» расползалось по заполненным гостями комнатам палаццо, и на Франческу смотрели уже не только с любопытством. К счастью, девушка не сознавала этого. Кое-кто из гостей долго и пристально вглядывался в большой портрет Сюзанны, пытаясь припомнить подробности газетных статей многолетней давности и их броские заголовки.
Карло и герцог обратили внимание на даму, которая так уставилась на портрет, словно пыталась отыскать в нем ключ к тайне. Заметив, что за ней наблюдают, дама смущенно усмехнулась и изрекла: «Великолепно!» И поспешила присоединиться к гостям.
— Их немного, не сомневайся. Сейчас уже почти никто не помнит. — Герцог дружески похлопал Карло по спине. — Не порть себе из-за этого вечер.
Чувствуя себя ужасно одинокой, Жози стояла на ступенях палаццо. От пристани отчалила гондола. Спустя мгновение на ее месте стояла уже другая, покачиваясь на воде. Пассажиры поднялись. Полная седовласая дама опиралась на руку высокого стройного мужчины.
— Держитесь крепче, Мэгги, — сказал ее спутник. — Последний этап этого путешествия — самый опасный. Так что осторожнее, не то нам придется танцевать вальс в канале.
Веселый голос с американским акцентом. Где же она его слышала? Жози присмотрелась к мужчине. Копна светлых волос, чеканный профиль.
— Ну вот мы и на земле. — Мужчина помог даме ступить на берег, и Жози узнала Джека Уэстмана, артиста, который гнался за Франческой, перепрыгивая с лодки на лодку, в первый день их пребывания в Венеции.
За спиной девушки кто-то тихо проговорил:
— Мэгги Штраус, а с ней Уэстман, американский актер.
— Что ж, она знает толк в мужчинах, — ответил женский голос.
— Мэгги коллекционирует их как произведения искусства. — Пара подошла ближе, и женщины перешли на шепот.
— Возможно, но он тоже любитель дам. Допускаю, что на этот раз он сам выступает в роли коллекционера.
— Если и так, то это ненадолго, Уэстман скоро найдет кого-нибудь помоложе.
— Не обязательно. Его роман с Надей Болдини — помните эту актрису? — тянулся несколько лет, но, говорят, теперь между ними все кончено. Вот почему Мэгги удалось подцепить его на вечер.
Уэстман остановился неподалеку, и голоса смолкли. Потом он повел по лестнице свою спутницу, поддерживая ее под локоть. Луч света упал на его загорелое лицо. Жози отчетливо разглядела крупные черты лица и яркие голубые глаза. В вечернем костюме он держался так непринужденно и даже чуточку бесшабашно, что напоминал разбойника, надевшего фрак и галстук. Миновав дам, Уэстман одарил Мэгги Штраус дьявольской улыбкой и прошептал ей что-то на ухо. Рассмеявшись, они скрылись в дверях палаццо.
