Она не собиралась отбиваться от Соломана с ее не использующимися мускулами и несуществующими беговыми способностями в ближайшее время. Она собиралась положиться на свой ум и на факт того, что он, казалось, хотел убить ее намного меньше, чем большинство людей, которые оказывались в его поле зрения. Райли приподняла голову и несмело улыбнулась Соломану, привлекая его удивленное внимание. Ясно, что он ожидал какого-то сопротивления с ее стороны с тех пор, как они определенно не были напротив здания ее квартиры. Было темно, но она могла видеть достаточно, чтобы понять, что они приближались к главным дверям массивного дома.
— Я голодная, — объявила она, хлопая ресницами и стараясь выглядеть уставшей.
Она в самом деле была голодной. Но также она понимала, что кухня не являлась спальной, а так как он не смотрел на нее менее похотливо после ее гигантского зевка, ей требовалась новая тактика. Он рассеянно кивнул головой и снова подвинул, чтобы добраться до кармана с ключами от дома. Она неловко скрестила свои руки напротив его мускулистой груди и закатила глаза.
— Или ты можешь поставить меня? — саркастически предложила она.
Он игнорировал ее, отпер дверь и перенес ее через порог. Соломан быстро набрал десятизначный код на сигнализации, дезактивируя ее. Райли вздохнула, когда холодный ветер от кондиционера ударил ей в лицо, и на один момент вся веселость ее покинула. Она чувствовала важность того, что входила в его дом посреди ночи в его руках. Как будто он был завоевателем, возвращавшимся в замок с пойманной наградой, крепко удерживаемой его руками. Она повернулась к его лицу и вздрогнула. Его руки сжались вокруг нее.
Он не побеспокоился о том, чтобы включить свет, пока шагал с ней в заднюю часть дома. Лунный свет проникал сквозь окна, обувь Соломана стучала о черный мраморный пол. Он резко остановился, и Райли поняла, что они были на кухне. Мягко он посадил ее на стойку возле большого холодильника. Без слов открыл дверцу и начал рыться в содержимом.
Райли тихонько осматривалась вокруг, оценивая заднюю дверь, чтобы сбежать. Соломан стоял справа от нее с открытой дверцей между ними. У нее, по крайней мере, будет фора, если она собирается сделать это. Она схватилась пальцами за край стойки и подвинула свою попу чуть дальше, все ее тело напряглось для полета.
— Ты не хочешь этого делать, — его голос прогрохотал из-за холодильника.
Райли резко повернула голову направо и разинула рот. Как он узнал? Она настолько предсказуема? Она дернулась, когда дверца захлопнулась, выключив свет. Соломан положил контейнеры по одному на стойку подле нее. Она не могла сказать, что в них было, так как не хватало света. Очень надеялась, что он знал, потому что она ненавидела печень, спаржу и мармелад. Ее не волновало, каким он был подонком. Ни в коем случае, ни коим образом, она не собиралась есть что-либо из этих трех блюд.
Соломан подошел к раковине и помыл руки. Вытерев их о полотенце, вернулся к тому месту, где она сидела. Райли перетащила один из контейнеров к себе на коленки и играла с ним, когда он взял его из ее рук. Он снял крышку и достал что-то изнутри. Она потянулась к еде, но он отпрянул.
— Открой свой рот, — сказал он грубовато.
— Я могу сама себя накормить, — пожаловалась она, подозрительно глянув на него, и потянулась за другим контейнером.
Он схватил ее кисть свободной рукой и прижал к ее бедру. И приблизился на шаг, заполняя все ее существо своим присутствием. Даже сидя на стойке, она была ниже его. Его узкие бедра и живот прижались к ее ногам, обездвиживая ее, пока он пытался ее накормить. Ее дыхание касалось его горла, ей хотелось увидеть его лицо в полумраке кухни, но она могла уловить только его силуэт.
— Отныне я буду заботиться о тебе, кормить в том числе, — его голос прогремел сквозь нее.
— Звучит очень жутко, чувак, — ответила она, согнув руку под его. Он в ответ только сжал ее костяшки пальцев.
Соломан выдохнул, его дыхание обдало ее лицо, и она поймала себя на том, что вдыхает его тонкий мужской аромат, когда он наклонился к ней. Она и вправду не хотела находить его даже отдаленно сексуальным, особенно после того, как ее вынудили прийти в его дом посреди ночи. И она точно знала, где он намеревался закончить эту ночь. Райли еще не была готова к этому исходу. Не с кем-то похожим на него. Он был чересчур настойчив и хотел слишком многого от нее.
— Ты сказала, что голодна, Райли. А сейчас ешь, либо мы отправимся прямиком в постель, — сказал он с явной ноткой нетерпения в голосе.
Что ж, это было достаточно прямолинейно, подумала она, моргая из-за недостатка выбора.
Надеясь на то, что еда изобиловала чесноком, луком или всем чем угодно, что могло вызвать отвращение, она наклонилась вперед на пару дюймов, поднесла губы к его пальцам и осторожно съела предложенное. Когда ее губы коснулись его кожи, пальцы его другой руки сжались, впиваясь в ее бедро. Она почувствовала электрическое напряжение между ними и чуть не выплюнула еду. Она зажала рот рукой, след от его прикосновения до сих пор горел на ее губах.
Он угостил ее кусочком курицы, та оказалась очень вкусной. Райли слегка застонала, разжевав и проглотив еду. Со вздохом удовольствия она сказала: — Еще, пожалуйста.
Он стоял, не двигаясь, напротив нее, пристально вглядываясь ей в лицо. Его длинные пальцы продолжали держать ее, собственнически обернутые вокруг ее бедра. Она нахмурилась, глядя снизу вверх, и перекинула хвост волос через плечо.
— Тот один кусок ничего не решил, — сказала она ему медленно так, будто объясняла очевидную вещь маленькому ребенку. — Я все еще голодна. Почти уверенна, что даже похитители должны кормить своих жертв. Не заставляй меня идти в организацию защиты прав человека, дружище. Не думаю, что тебе понравится, что они говорят таким, как ты.
Он вышел из своего транса и фыркнул. Потянувшись за другим кусочком курицы, он поднял его вверх. Райли открыла рот в ожидании, но перед тем как положить его на ее язык, он мрачно произнес: — Следи за своим маленьким нахальным ртом, или я переверну тебя и трахну прямо на этой стойке еще до того, как мы доберемся до спальни. И я обещаю, если ты доведешь меня до этой точки, только один из нас получит удовольствие. Ты ходишь по скользкой дорожке, красавица. Я не забыл о своей машине. Или то, что ты сбежала из моего клуба и игнорировала все мои звонки. Я просто жду своего часа.
Райли выдохнула и так быстро выпрямилась на стойке, что ударилась затылком о шкафчик. Она чувствовала, как все краски покидают ее лицо. За последние несколько недель она так привыкла к его преследованиям и подшучиваниям, что почти забыла, с кем имеет дело.
Он поводил курицей по ее губам. Райли машинально открыла рот и позволила ему засунуть мясо внутрь. Она больше не была голодна. Он эффективно лишил ее аппетита, но она все равно ела. Это было лучше, чем альтернатива.
Он продолжал кормить ее курицей, а затем кусочками нарезанного манго и ананаса, пока она не оттолкнула его руку и спокойно не объявила, что сыта. Он съел несколько кусочков в процессе ее кормления, хотя его основное внимание, казалось, было сосредоточено на заботе о ней. После его леденящего душу заявления они больше не разговаривали, пока он не убрал контейнеры и снова не вымыл руки.
— Пора в постель, — объявил он.
Соломан легко снял ее со стойки. Она была благодарна, когда он поставил ее на ноги, вместо того чтобы снова нести через огромный дом. Он взял ее за руку и снова, не зажигая света, повел за собой. Они подошли к ступенькам, ведущим вниз. Соломан положил ее руку на перила и помог спуститься по широкой лестнице.
Она нахмурилась: — Ты спишь в подвале? Это кажется странным выбором для парня с кучей денег. Почему бы тебе не купить дом со спальнями наверху? Или купить квартиру, как у меня. Ну, не совсем как у меня. Мой дом слишком мал для такого крутого парня как ты. Что-то побольше, вроде пентхауса, с бассейном или что-то в этом роде.
Райли понимала, что лепечет чушь, но ничего не могла с собой поделать. Она нервничала все больше и больше по мере того, как они спускались в темноту дома. Она начинала чувствовать себя Персефоной, унесенной Аидом в подземный мир. Это всегда был один из ее любимых греческих мифов из-за мрачной романтики, связанного с ним. Теперь, оказавшись практически в той же ситуации, что и богиня-девственница, она переосмыслила то, что считала романтичным.
