— Господи, господи, пожалуйста, только не десятое июля. Только не десятого июля! — держала я скрещёнными пальцы, всё то время, пока ждала звонка, не сводя глаз с заметки, что прочитала вчера.
«Жена Алана Арье погибла в ночь с десятого на одиннадцатое июля». А отец…
Господи, господи, пожалуйста!
— Десятого июля, Вероника, — прозвучал голос сиделки.
Сердце оборвалось. Перед глазами потемнело. Я словно резко ослепла, оглохла и окоченела в один момент.
— Алло, Ника? Ника, ты меня слышишь? — доносилось до меня словно из другого измерения.
— Да, да, слышу. Спасибо, Ирина Пална, — проговорил безжизненный робот, что сейчас открывал рот вместо меня. — Как папа?
— Без изменений. У тебя всё в порядке? — разволновалась она.
— Да, Ирина Пална, у меня всё хорошо. Просто мне надо идти. Спасибо!
Я отключилась, но всё ещё тупо смотрела в экран.
Господи, помилуй! Отец пытался мне рассказать что произошло в тот день, когда он за рулём потерял сознание.
В тот день, когда погибла Кира.
Господи, папа! Что же?.. Как же?.. Почему же ты?..
Я встала, не в силах лежать. И мерила шагами комнату, пытаясь думать логично.
За день в городе происходит сотни аварий, а вместе с пригородами и того больше. Да мало ли где мог попасть в аварию отец! Он работал по всему региону. Уезжал и за сто, и за двести километров в разных направлениях. Вода нужна везде.
Только почему у Алана Арье именно эта фотография?
Боже. Боже!
Десятое июля. Два года назад. Я открыла календарь.
Если бы я могла хотя бы вспомнить что сама делала в тот день, то может, вспомнила бы куда ездил отец.
А что я могла делать тем летом? Я работала. Подала документы в свой политехнический университет. Каждый день по нескольку раз проверяла сколько ещё поступающих по целевому направлению претендует на одно место. Радовалась своему Джимке, что папа подарил мне весной на день рождения и заодно на окончание школы. И, честно говоря, когда он сказал, что ему стало плохо, я даже не придала этому значения.
Да и он особо не нагнетал. Упомянул вскользь через день или два, что его машина в ремонте. Зацепил то ли ограждение, то ли столб. Я и не уточнила. И то, что это был первый признак болезни, никто из нас тогда и не подумал. Стояла аномальная жара, и мы оба решили, что ему стало плохо из-за неё. Он устал, перегрелся. Это уже потом к осени, после обследования, когда состояние его стало катастрофически ухудшаться, он и вспомнил, что первый обморок у него случился летом. За рулём.
А о том, что он мог сбить женщину, а потом не увидеть её в темноте…
Господи! В темноте!
Меня словно окатили кипятком
В темноте. Ну, конечно! А это значит, что он поехал на какой-то объект ночью. Значит, его вызвали. А вызвали, значит, были проблемы. И его начальник точно должен знать: где и когда возникали проблемы. Иван Тимофеевич! Вот кто знает, где папа разбил машину! Это же рабочая машина. А значит, они и ремонтировали её сами. Директор хозяйственный мужик, серьёзный, наверняка всё перепроверил. В конце концов, это его компания, он всё должен знать.
Я села на кровать, чувствуя, как колотится сердце. И снова прижала к уху телефон.
— Иван Тимофеевич!..
Глава 22. Алан
— Иван Тимофеич? Это я звонил, — поднял я руку, привлекая к себе внимание дородного лысого мужчины, с трудом вылезшего из дорогой машины.
Он кивнул, убирая в карман телефон, захлопнул дверь и направился ко мне, прихрамывая на одну ногу и на ходу отдавая распоряжения.
— Кузьмич, там в Петелькино скальник, сказу заправляйте водовозку шнеки поливать. Что «ага»? У соседей два шнека сломали, один перегрели, тот сломался на следующем объекте. Вася!
Он остановился посреди базы, на въезде которой красовалась огромная голубая эмблема с китом и рекламная надпись «Кит-Бур-Сервис: скважины на воду под ключ», будка охранника, и шлагбаум, за который меня пустили только пешком.
Адрес, телефон и даже имя владельца, уже зная название, выяснить оказалось нетрудно. Там же, на их небольшом сайте можно было ознакомиться с расценками и прочей информацией, которая меня мало интересовала. Я приехал с одной целью: найти джип. А потому не стесняясь осматривался на территории, пока ко мне хромал хозяин.
— Приветствую! — крепко пожал он мою руку и посмотрел на нещадно палящее солнце. — Утро, а уже такая жара.
— Лето, — подтвердил я без особого энтузиазма. Хотя на улице действительно распогодилось. И после двух дней проливных дождей стопроцентная влажность давила.
— Зря вы ехали в такую даль. Я же вам ничего другого не расскажу. Схема у нас одна. Мы так уже сто лет работаем, — вздохнул хозяин.
— И всё же, — растянул я губы в сладенькую улыбочку. — Раз уж я здесь. Понимаете, у меня на участке заповедный лес и мне бы хотелось сохранить его в первозданном виде… — и прочее бла-бла-бла.
Делился я с озабоченным видом своими опасениями.
— Да что ж мы браконьеры какие, понимаем, — хмыкнул он. — Мы к вам сначала специалиста пришлём. Вы ему всё покажите и расскажите. Он сверит координаты с картой глубины залегания водоносного слоя. Посмотрит с какой стороны к вам заехать. Не будут ли мешать линии электропередач и прочие. Да он лучше меня всё знает, — махнул рукой Иван Тимофеевич. — Потом вам рассчитают и озвучат смету. А потом уже только, если вы дадите добро, к вам и поедет техника.
— Значит, мне нужно в любом случае сначала общаться со специалистом?
— И обязательно на месте, — вытащил он похожий на маленькую простыню платок и вытер вспотевшую лысину на огромной голове, словно прикреплённой к туловищу напрямую, без шеи.
— А сейчас я могу взять с собой специалиста? — не знаю на хрен он был мне нужен, но надо было поддерживать имидж заинтересованного в скважине владельца участка. К тому же я логично решил, что именно специалист, наверно, мог бы ездить по дачным участкам и частным домам на джипе. Особенно если это недавно купленные участки. К тем проезд только на БТР, или на стареньком джипе, который не жалко.
— Вася, а где у нас сегодня Михалыч? — крикнул Иван Тимофеевич неизвестному мне Васе.
— Так всё там же, в Петелькино, — ответил уже известный мне Кузьмич, меланхолично сбивая комки глины с заднего колеса КамАза с буровой установкой.
— Вы сказали, в каком районе вы живёте?
Я не сказал. Но тут же ответил:
— Не в Петелькино.
— Тогда вам нужно позвонить или зайти в контору, — показал он рукой на затянутое в сайдинг здание, у которого он припарковался. — И диспетчер выберет удобное время, когда к вам подъедет специалист.
Диспетчер! Ну конечно! Оживился я. А кто ещё у нас знает всё, если не диспетчер.
— Но он приедет не на этом? — с нескрываемым ужасом посмотрел я на КамАЗ. — Просто у меня там бездорожье.
— У нас всё предусмотрено. И машина джип, и…
Что он говорил дальше после слова «джип», я уже не слушал.
Не потому, что он подтвердил или опроверг мои предположения, а потому, что тот самый джип, что я искал, только что въехал под открытый шлагбаум.
И там, на смазанном снимке я с трудом мог разобрать квадратные очертания машины, а тут, едва увидев, уже точно знал, что это он — старый бордовый Сурф Хайлюкс с наклейкой кита и трещиной, что ломаной кривой поверху пересекала лобовое стекло. И трещину я тоже не замечал ровно до этого момента, пока не увидел вживую.
Я с хрустом сжал кулаки, ожидая того, кто же выйдет из машины.
И сначала услышал имя.
— Стёпа!
Оно мне уже нравилось!
— Вот как раз Стёпан, наш второй специалист, — отрекомендовал своего сотрудника Иван Тимофеевич.
Словно в замедленной съёмке, как всё происходило для меня, распахнулась дверь. Появилась рыжая голова, конопатое лицо, потом ноги в классических синих джинсах, а потом и весь рослый парень, лет тридцати.
— Иван Тимофеич! — он одёрнул футболку на неспортивном животе, нацепил кепку козырьком назад и поднял руку, приветствуя босса.
