— Отвратительно, — говорит она. — Возьми вилку.
Лейла замирает и смотрит на Аспен, а затем переводит взгляд на меня. Смотрит виновато. Смущенно. Откусив наспех еще кусок, она залпом допивает вино.
Поставив бокал на стол, Лейла замирает в нерешительности. Затем прижимает руку ко лбу и стонет, зажмурившись.
— О боже. Голова раскалывается, — она потирает лоб, а затем убирает руку от лица, открывает глаза и… кричит.
От внезапного звука мы подскакиваем на месте.
От ее крика Аспен тоже вскрикивает.
— Что случилось? — спрашивает она, вскакивая из-за стола. — Увидела паука? — Она забирается с ногами на стул. — Где он?
Лейла мотает головой, но не произносит ни слова. Она смотрит в пустую тарелку. А затем встает и пятится от стола с выражением чистейшего ужаса на лице.
— Принеси ей воды, — прошу я Аспен. Я подхожу к Лейле, которая теперь дрожит, прижавшись спиной к стене. Она медленно дышит, но не отводит взгляда от стола.
Я касаюсь ладонью ее щеки и заставляю посмотреть на меня.
— Лейла, с тобой все хорошо?
Она кивает, но руки ее дрожат, когда она берет стакан воды, который принесла Аспен. Лейла выпивает все до дна и чуть не роняет стакан, протягивая его обратно.
— Мне нехорошо, — говорит она, направляясь к выходу из кухни.
Я поднимаюсь за ней наверх, и, едва оказавшись в спальне, она идет прямиком к ящику с лекарствами. У нее дрожат руки, и часть таблеток просыпается на пол, когда она открывает крышку.
Я собираю их с пола и, забрав банку у нее из рук, высыпаю их обратно. Когда я прячу их в ящик, Лейла забирается на кровать.
Она ложится, свернувшись калачиком, и я присаживаюсь рядом. Накрыв ее одеялом, я глажу ее по голове, стараясь успокоить.
— Что случилось внизу?
Она отмахивается от моего вопроса, мотая головой.
— Ничего. Мне просто нехорошо.
— Ела слишком быстро? — предполагаю я.
Лейла переворачивается и натягивает одеяло до подбородка.
— Я не ела, — отвечает она отрывисто, полным злости и смятения тоном.
Мне хочется спросить, что она имеет в виду, но, кажется, я уже знаю.
У нее провалы в памяти. Может, скрытый припадок? У нее такой был однажды в больнице. Но он произошел лишь раз, поэтому ей не стали выписывать лекарства от таких приступов. Нужно завтра позвонить ее неврологу.
Я выключаю лампу на прикроватной тумбочке и целую Лейлу.
— Я скоро приду тебя проведать.
Она кивает и с головой накрывается одеялом.
Лейла много спит. Больше обычного. А вкупе с провалами в памяти и странным поведением, я убеждаюсь, что ей точно стоит сходить на прием к неврологу.
Но вместе с тем, я опасаюсь, что происходящее не имеет никакого отношения к ее травме.
Я сижу с ней еще несколько минут, не спеша возвращаться вниз. Мне не хочется оставлять ее одну, но нужно убрать на кухне.
Спускаясь на кухню, я чувствую, как кипит голова.
Когда я возвращаюсь к ребятам, Аспен складывает посуду в посудомойку. Чед лежит лицом в стол, держа в руке бокал с какой-то выпивкой. Судя по тому, что он что-то неразборчиво бормочет, он не в отключке.
— С ней все в порядке? — спрашивает Аспен.
Я даже не пытаюсь придумать для Лейлы оправдание, потому что сам сбит с толку и задаюсь сотней вопросов.
— Не знаю. Сказала, что у нее болит голова.
— Уверена, что мигрени будут мучить ее до конца жизни, — говорит Аспен. — К сожалению, таков побочный эффект ранения в голову.
Аспен точно знает. Она же медсестра, в конце концов. Несомненно, она повидала гораздо более тяжелые случаи выздоровления, чем у Лейлы.
Аспен убирает последнюю тарелку в посудомоечную машину.
— Нужно отвести Чеда наверх. Поможешь?
Я трясу его, пока он не открывает глаза, и закидываю его руку себе на плечо.
— Пойдем-ка в постель, приятель.
Он издает стон.
— Я не хочу с тобой в постель, Лидс. — Он пытается оттолкнуть меня, но я держу его руку, перекинутую через мое плечо.
— Я отведу тебя в постель к твоей жене.
После этих слов он перестает брыкаться. Затем поднимает голову и оглядывает кухню, пока его взгляд не останавливается на Аспен.
— Я слишком пьян, чтобы трахаться?
— Да, малыш, — кивает она. — Слишком пьян. Может, завтра.
Чед опускает голову, будто сам в себе разочарован, но нам удается поднять его со стула и поставить на ноги. Весь путь до спальни его шатает из стороны в сторону. Уложив его в постель, Аспен провожает меня до двери.
— Вы наверняка еще будете спать, когда мы уедем. Если не увижусь больше с Лейлой, передай ей, что мы весело провели время.
— Не так уж и весело, — возражаю я со смешком.
Аспен лишь пожимает плечами.
— Да, но я стараюсь быть вежливой. Может, заедем на обратном пути, пока вы еще здесь. Отсюда недалеко до Вичиты.
Пожелав ей доброй ночи, я выхожу из комнаты и иду проверить Лейлу. Она так и лежит, укрывшись одеялом с головой, но не уверен, что она заснула. Я оставляю дверь спальни открытой, чтобы услышать, если она позовет. Затем спускаюсь в Большой Зал и сажусь на диван с телефоном в руке.
Я трижды пересматриваю видеозапись с нашего ужина. И всякий раз замечаю мелочи, от которых все происходящее начинает казаться более странным. Вот изменилась ее поза. А вот Лейла полностью потеряла интерес к разговору, хотя мгновение назад активно в нем участвовала. И как она схватилась за голову перед тем, как закричать. Все это было очень странно.
Но что теперь считать нормальным?
Возможно, это очередной провал в памяти. Или скрытый приступ. Но в эти пару минут она вела себя в совершенно несвойственной ей в последнее время манере. Совсем как в тот раз, когда она устроила истерику, съев пасту.
У меня из головы никак не выходят три слова, которые она сказала, пока я укладывал ее в кровать.
«Я не ела».
Я беру ноутбук и иду на кухню. Открываю текстовый документ со словами «Прости, что я напугала тебя» и именем Уиллоу.
Подавив в себе волну отрицания, я печатаю вопрос.
Это была ты?
Я отодвигаю ноутбук подальше и напряженно смотрю на экран. Буквы появляются на странице почти мгновенно.
Да.
Эти две буквы, словно удар под дых, в спину и в челюсть.
Думаю, я, в конечном счете, смирился с тем, что в доме обитает какой-то дух, но поверить в то, что этот дух способен завладевать Лейлой — совсем другое дело.
Это правда. Все происходит на самом деле, и я больше не в силах это отрицать.
Я вспоминаю все, что произошло за минувшие дни. Как Лейла рассматривала себя в зеркале в первую ночь в этом доме. Как за один ужин съела больше углеводов, чем за последние полгода. И ее странное поведение сегодняшним вечером.
Все это была не Лейла.
А когда еще была не она?
Сердце начинает биться сильнее. Не чаще, но сильнее и громче, отчего я начинаю чувствовать его биение не только в груди. Мне стоило бы испугаться, пульс должен зашкаливать, но мне не страшно. Скорее наоборот, я зол. Что бы это ни было, кто бы это ни был, мне не по нутру, что оно использует Лейлу.
Но еще я зол на самого себя, потому что мне необходимо увидеть это снова. Необходимо убедиться, что дело не в том, что Лейла сходит с ума. Или в том, что с ума схожу я.
Мне нужны ответы на каждый вопрос, который неведомо для меня самого закрался в мою голову.
«Я хочу, чтобы ты сделала это снова, — печатаю я. — Хочу поговорить с тобой нормально».
Я закрываю ноутбук, не дав невидимому собеседнику возможности отказаться от моей просьбы. Но не двигаюсь с места. Если все это правда, я хочу, чтобы существо доказало свое существование. Я хочу собственными глазами увидеть, как меняется Лейла, когда это происходит.
Я не иду наверх. Хочу, чтобы она сама пришла ко мне, кем бы она ни была, и несколько минут жду, сидя на кухне. Сердце бьется все сильнее и сильнее.
Мне не слышно, как распахивается дверь, но отчетливо слышны шаги на лестнице. Они звучат неспешно, каждый шаг отзывается скрипом ступенек под весом того, кто приближается к кухне.
