— Ай…
Мне показалось, что на меня собираются напасть, я перевернулась на спину и едва ли не вскочила с постели. В полумраке передо мной стоял высоченный широкоплечий мужчина, одна тень его занимала полкомнаты. Я торопливо протерла глаза и уставилась на него с опаской.
— Ты кто такой? Тебе чего здесь надо?
— Ты меня не узнаешь, Госпожа… я — Дакос… вождь фракийского племени… Ты сегодня была добра ко мне и я сделаю тебе все, что ты пожелаешь.
— Дакос… ну-у… да-а-а… тебя все-таки отпустили?
Я смотрела на мужчину и глазам своим не верила. Это был он и не он. Бороды нет, волосы убраны с лица и заплетены сзади в виде хвоста или косицы. Даже почти симпатичный, правда, это дело вкуса. Грубоватые черты лица, хищный широкий нос, как- будто, крючковатый немного, вдоль щеки длинная борозда шрама. Но пахло от мужчины теперь чуть ли не цветами. Ну, еще бы… я же сказала подготовить парня, его вымыли наверно с местным шампунем. А, вообще, я была рада за человека. Хотя бы не в цепях и, наверняка, накормлен.
— Как я могу служить тебе, Госпожа?
В его низком, хрипловатом голосе мне вдруг почудилась снисходительная насмешка.
— Ты предлагаешь свои услуги так, словно собираешься сделать мне одолжение… Вождь… степных волков… Но увы, я просила только массажиста.
Мужчина улыбнулся краешком губ и уселся прямо на пол рядом с моим ложем. Мне стало как-то немного волнительно. Что там про него говорили еще у Клодия — шаман… колдун. А если он меня заворожит и соблазнит… То-то у меня уже мурашки по коже забегали и бабочки внизу живота запорхали. Обаятельный раб фракиец, ничего не скажешь! Аура у него какая-то обволакивающая, подчиняющая… Ох, Наталья, смотри, как бы чего не вышло…
— Оливия тоже приглашала тебя в свою спальню?
— Еще нет… Но римлянок, желающих узнать меня, было не мало.
В его голосе звучали одновременно мужская гордость и горечь унижения. Терпкий коктейль эмоций… Я это поняла…
— Разве это плохо? Мужчинам нравится быть с женщинами…
— Когда мужчина может выбирать сам! А меня приводили к этим матронам как шлюху! Заставляли ублажать похотливых старух и развращенных девиц, что уже не пригодны служить вашей Весте, но еще не имеют мужа! Это мой позор!
— И ты делал все, что от тебя хотели?
Кажется, это был неудачный вопрос, но он уже сорвался с моих губ. Дакос вздохнул и опустил голову.
— Я — воин, а не угодник бесстыжих баб. Я смеялся им в лицо и на моей шкуре появлялись новые шрамы. Но лучше сражаться на арене против десятка озверевших самцов, чем лизать задницу одной уродливой ведьмы.
— Хм… я тебя понимаю. Но разве все те римлянки, что желали провести с тобой ночь были некрасивы?
— Ни одна не сравнится с тобой. И потому я сейчас у твоих ног…
Он снова смеялся. Он шутил, грустно улыбаясь мне… Воин-раб, обреченный окончить свои дни на кровавой сцене…
— Я не собираюсь тебя заставлять. Мне ничего от тебя не надо. Правда. Я вообще хотела просто уснуть, но ко мне пристали с этими массажами… Даже немного стыдно. Но в Риме такие нравы, да и не только в Риме, конечно. Сытая, беззаботная жизнь еще как развращает. Но, я пока держусь… Да и до сытой, беззаботной жизни мне как до Солнца пешком.
— Ты говоришь забавно… Наталия.
Надо же, он запомнил мое имя. Его карие, глубоко посаженные глаза смотрели испытующе и серьезно. Я натянула покрывала до пояса, пряча голые ноги. На мне не было белья, я все отдала в стирку, а легла спать в тоненькой льняной рубашке до колен. И под пристальным взглядом этого «варвара» я чувствовала себя почти обнаженной. Его мужская суть заставляла терять голову не хуже ароматов индийских порошков… Он точно колдун! И с этим надо было что-то делать. И как можно скорее! Прибегнем к испытанному способу — к моей болтовне…
— Дакос, расскажи про свою родину. У тебя была семья, дети? На вас напали римляне и забрали всех в плен, да?
Лицо воина словно окаменело. Губы сжались в твердую линию, глаза сузились и даже нос будто заострился, как у ястреба.
— О своем прошлом я говорить не хочу. Значит, так порешили Боги. Но придет и мое время… Рим заплатит сполна за мое унижение! И да будет так!
Я невольно отшатнулась, мне вдруг почудилось, что на стене промелькнула тень зверя с оскаленной пастью.
— Не бойся… Тебе я никогда не причиню вреда, да и ты ведь не римлянка. Сегодня я умирал от жажды, а ты меня напоила. Я видел, откуда ты взяла эту тряпку, что подносила к моим губам. Повязка прежде была на твоей груди, она пахла тобой. Я до сих пор помню твой запах. Я его не забуду.
Это была, конечно, полнейшая чушь, что он там мог унюхать и почувствовать, но его слова волновали и льстили. Я — Женщина… Я просто маленькая, слабая Женщина. А он — большой и сильный мужчина… «И если надо причину, то вот вам причина…»
Дакос поднялся и теперь стоял перед ложем на коленях. Он откинул покрывало с моих ног и, взяв мои ступни в свои крупные грубые ладони, начал покрывать поцелуями каждый пальчик, каждый сантиметр кожи. У меня невольно участилось дыхание, разумом я понимала, что нельзя ему такое позволять, но… это было так приятно, так необыкновенно… Никто еще не целовал мои ножки с таким благоговением и желанием, как этот дикий мужчина. Я почти поплыла…
А его настойчивые губы поднимались все выше по моим щиколоткам и уже достигли колен, я сходила с ума, я вся дрожала от предвкушения, он меня распалил, но когда Дакос перебрался на постель и попытался шире развести мои бедра, я испугалась.
— Ннет — нет, не надо так … нет…
— Не бойся, я буду только целовать и ласкать тебя, если ты не захочешь всего остального, я здесь только для твоего удовольствия, я сделаю все, чтобы ты была довольна… цветок сердца моего… солнце моей души…
И он языком прошелся внутри моего обнаженного бедра, задирая на мне рубашку. А потом потерся носом о коротенькие завитки волос у меня там… Обычно я полностью убирала лишнюю растительность на теле, но за эти две недели в Риме у меня не было такой возможности, да и необходимых для этого средств.
К тому же я вовсе не собиралась демонстрировать каким-то местным кавалерам свои интимные местечки. И вот сейчас едва знакомый чужой мужчина касался языком и губами святая святых моего тела. И я принимаю это как должное… я сошла с ума…
Вскоре прикосновения мужчины стали более жадными и даже агрессивными, куда делась прежняя осторожность и нежность. Руки, что поддерживали мои разведенные бедра сжались, причиняя некоторую боль, а из горла Дакоса вырвалось сдавленное рычание. Я понемногу трезвела… и когда внутрь моей влажной дырочки скользнули его сильные пальцы, окончательно пришла в себя.
— Все! Прекрати это, я больше не хочу!
— Ты уже готова… ты вся течешь для меня… позволь мне продолжать, Богиня…
Я попыталась отодвинуться от него, освободиться из железных тисков его рук и опустить подол рубашки. Дакос смотрел на меня голодными, пьяными глазами, а потом медленно поднес ладонь к своим губам и облизал пальцы, что только что были во мне.
— Уходи!
— И что я сделал не так? Скажи… что тебе не понравилось? Научи меня доставлять тебе удовольствие… я здесь только ради этого… Если бы я не захотел, я бы даже не прикоснулся к женщине и никто бы меня не заставил ее ласкать… я хотел дать тебе радость, а ты отказалась… почему… я же ничего не просил для себя. Но, смотри, что ты сделала со мной.
О! Только не это… Я едва успела отвести глаза, но успела кое-что заметить. У него было весьма внушительное мужское достоинство, которое он с гордостью мне сейчас и продемонстрировал. Видимо, надеялся впечатлить… Видимо, римские «матрешки» падали ниц при одном виде столь объемного вздыбленного фаллоса, а мне, признаться, стало жутковато. Я только чуть-чуть представила, как эта дубинка окажется во мне… Нет, нет, он слишком большой для меня и, вообще… Мне точно нужен другой мужчина и я даже знаю, кто именно… А всякие там распущенные гладиаторы-фракийцы — мимо, мимо… Хотя, надо признать, этот Дакос владеет своим языком не хуже, чем своим "гладиусом"…
