Денег на адвоката у меня не было, но зато я нашла организации, где молодые юристы помогали в составлении исков бесплатно. И я решилась.
Сразу же я записалась в одну из таких контор на приём, попутно выписала, какие ходатайства и свидетельства могут понадобиться. До приёма у меня было два дня, чтобы собраться с мыслями и набросать в шпаргалку все доводы, которые мне казались важными. Конечно, главной проблемой было отсутствие у меня собственного жилья, да и низкая зарплата не добавляла мне шансов. Но ведь если мне отдадут Милу, то я смогу подать на алименты — и это отчасти решит наши материальные проблемы.
В этих раздумьях я не заметила, как уснула. Проспала всю ночь, как убитая, а утром встала в новом для меня настроении. Я была спокойна, полна решимости и готова к бою за свою дочь. Во мне не осталось ни капли от вчерашней отчаявшейся женщины с опустившимися руками.
Глава 23
Максим
Сам не понял, почему ляпнул про субботу, ведь собирался привезти ей Милу сегодня. И тем более не понял, зачем опять начал ей угрожать. Решил же дать им повидаться.
Я всё перепробовал. Накупил ей вчера игрушек. Продавец в магазине заверила, что Мила будет прыгать до потолка. А она даже не посмотрела! Не то, что ей не понравилось, она в принципе не захотела даже заглянуть в коробки. И как я ни пытался её заинтересовать — ничего не вышло.
Все выходные я крутился возле дочери, но она отказывалась есть, не хотела идти со мной гулять, игнорировала мои разговоры. А на вопрос, чего она хочет, твердила одно: “Хочу к маме”. Иногда ещё просила отвести её в детский сад.
Видимо, я и вправду совершил ошибку. Наказывая Аню, я наказал и собственную дочь. Всё же я не был бездушным придурком, я понимал, что девочке со мной плохо и она скучает по матери. Насколько она раньше тянулась ко мне, радовалась моим подаркам и нашим совместным прогулкам, настолько она отталкивала меня теперь. И это было вне моего понимания.
Когда я принимал решение отобрать её у матери, я преследовал две цели. Конечно, первой и основной была месть. Я видел, что Аня очень привязана к дочери. Тем больнее её можно было ударить, забрав ребёнка.
С другой стороны, Мила была моей дочерью. Моим родным ребёнком, о котором я почти 5 лет даже не знал! Если уж я обзавёлся сыном, то почему бы мне не забрать себе и дочь? Что она видела с матерью? Сплошную нищету и запреты. Какие её ждали перспективы? Учёба в обычной районной школе, а потом в каком-то посредственном ВУЗе не по той специальности, о которой она мечтала, а той, куда смогла пробиться на бюджет? Я же был готов положить к её ногам весь мир. Любые игрушки, красивая девичья одежда, кружки по интересам, путешествия, учёба в хорошей гимназии и престижном университете — всё это было бы ей недоступно, если бы она осталась с матерью, но с лёгкостью мог обеспечить ей я. А значит, она должна была жить со мной.
Но где-то я просчитался. День за днём я ждал, что Мила успокоится и привыкнет. Вчерашний демонстративный отказ даже заглянуть в коробки с игрушками, которые я ей принёс, стал для меня своего рода точкой невозврата. А что, если она так и не сможет привыкнуть ко мне и будет со мной несчастной? К такому раскладу я не был готов, не продумал заранее, а потому теперь пребывал в ступоре.
Что мне делать? Идти на попятную? Я бы с удовольствием Аню дожал, тем более адвокат подстёгивал. Но что будет с Милой? И что будет с моей психикой? Ребёнок провёл у меня всего пять дней, а у меня уже крыша ехала от её слёз и постоянных протестов. И я боялся, что дальше будет только хуже. Был ли я готов сделать несчастной собственную дочь ради мести её матери за старую обиду? А ведь я, как выяснилось, тоже перед Аней оказался не безгрешен.
Я не стремился вернуться домой пораньше. Уставал на работе, бессонные ночи с плачущей Милой выматывали последние силы. Хотелось хоть немного тишины и покоя. А потому я припарковался и не меньше часа просто сидел в машине. Кажется, я даже задремал.
На удивление, когда я поднялся домой, не услышал там никаких звуков. Полина, ничего не говоря, попрощалась и выскользнула из квартиры. Подумал, что надо бы ей выдать премию, всё-таки она целыми днями развлекала мою царевну-несмеяну. Тишина удивляла. Неужели Мила уснула?
Открыв дверь в комнату дочери, я застыл. Мила спокойно лежала в кровати, а рядом сидел Дима и тихонько читал ей сказку. Мой мальчик умел успокаивать плаксу лучше, чем профессиональная няня!
Вспомнил, что уже давно не читал ему сказки, хотя обещал это делать каждый вечер. Не получалось у меня быть хорошим отцом. Мила меня любила только в присутствии своей матери, а Дима явно отгородился от меня невидимой стеной. С этим нужно было что-то делать. Ведь если с Милой проблема решалась просто, достаточно было вернуть её матери, то Диме я обязан был заменить и отца, и мать. Кажется, я попытался взвалить на себя неподъёмную ношу.
Наутро снова непонятно почему я задержался на школьном крыльце. Сам себе не мог объяснить, зачем хотел её увидеть. Как и вчера, она не спеша шла от станции метро. Болезненная бледность исчезла, либо она её умело спрятала косметикой. Спина, как всегда, ровная, голова поднята. Красивая. На минуту я увлёкся и застыл, рассматривая её. Сердце резануло старой болью.
— Здравствуй, Дима, как дела?
— Хорошо. Я выучил стих, который мы вчера читали, и нарисовал к нему рисунок!
— Какой ты молодец! Идём?
В мою сторону она даже не посмотрела. Я машинально отдал Диме рюкзак. Хотел было что-то сказать, но она уже открыла дверь и вошла в школу.
Днём позвонила Полина.
— Максим Андреевич, Мила сегодня снова не завтракала и не обедала. Я хотела вывести её на прогулку в надежде, что она отвлечётся и нагуляет себе аппетит, но она вырывалась и не дала себя одеть. Я уже довольно давно работаю няней, но никогда не сталкивалась с таким странным ребёнком. Её явно нужно показать специалисту.
— Полина, давайте я сам буду решать, кому нужно показывать мою дочь. И уж тем более не собираюсь обсуждать это с вами по телефону.
— Конечно, вам виднее. Но только когда мы с вами договаривались о работе, то речь шла только о старшем мальчике, а не о Миле.
— Вы недовольны своей зарплатой?
— Что вы, зарплатой я вполне довольна. Но условия работы слишком тяжёлые для меня. Поэтому я увольняюсь. Здоровье не купишь за деньги, а мои нервы уже на пределе. Сообщаю вам сейчас, чтобы не ждать вечера и вы уже начали искать мне замену. Решение своё я не поменяю. В агентство я сообщила. Свяжитесь с ними, надеюсь, они вам подберут другую няню, которая сможет найти общий язык с вашей девочкой. Я доработаю до пятницы, но не дольше.
Вызвал свою помощницу и опять велел связаться с агентством. Меня не оставляло ощущение, что в какой-то момент моя жизнь свернула не туда. Или это я промахнулся с поворотом и потащил свою жизнь в каком-то неправильном направлении.
Я отомстил Ане, насладился своим триумфом. Но почему я испытывал от этого всё меньше удовлетворения?
Я отобрал у неё свою дочь, но совершенно не представлял, что с ней делать. И, судя по всему, ей со мной было плохо. Раньше она жила с матерью в какой-то дыре, у неё не было нормальных вещей и игрушек, но тогда она была счастлива. Теперь у неё было всё, но она целыми днями плакала. И, похоже, она вынуждала меня идти на попятную и возвращать её Ане. Так какой смысл был со всем этим заводиться?
Я не понимал, чего я хочу. Вернее, я-то я как раз знал — я хотел вернуться к той жизни, которая у меня была до того, как моя сестра попала в аварию. Когда в моей жизни было всё просто и однозначно. Но, увы, это уже было невозможно.
Выпив две таблетки от головной боли и не получив ожидаемого облегчения, я решил уйти с работы пораньше.
— Ксения, сегодня я сам заберу Диму и отвезу его домой. Сюда уже не вернусь, неважно себя чувствую. Если что, я на телефоне.
К школе я подъехал чуть раньше времени. Аню с небольшой группой детей заметил издали. Она стояла возле входа, а дети вокруг неё играли в снежки. Иногда они попадали и в учительницу. И тогда она с наигранным недовольством лепила снежок и бросала в своего обидчика.
