Пока я напрягалась в попытке припомнить название паскудной болезни, Виктор взмахнул перед лицом Валентина служебным удостоверением и спокойно сказал:
— Служба госбезопасности.
Волшебная книжица, как это часто случается, подействовала магически — дверь мгновенно распахнулась.
Ну до чего беспечные граждане… суй им под нос что хочешь! Он же даже прочитать там ничего не успел!
— Проходите, проходите, — засуетился мужик, жестом указывая путь следования. — А ваши уже были сегодня.
«Наши» сегодня быть никак не могли, это, видимо, парни Добромира наведывались.
Мы прошли на кухню. Впрочем, кухней это помещение назвать было сложно. Скорее, приличных размеров столовая. Я принюхалась, как борзая, пытаясь уловить специфические запахи, присущие жилищам, где обитают младенцы. Ощущали, наверное, такие невероятные, тёплые молочные запахи? В домах, где есть маленькие дети, совершенно особая аура, которую не спутать ни с чем. В данном случае, я ничего подобного не ощутила, но доверять своим органам чувств не стала и спросила прямо:
— В доме есть дети?
— Как же, есть, — со вздохом подтвердил Валентин. — Мальчишка-сирота… только я у него и остался…
Мы с Азаровым переглянулись.
— А где он? Можно на него посмотреть? — строго спросил Виктор.
— Так он, эта, гуляет, — махнул рукой Валентин, наливая воду в чайник.
— Один? — изумилась я.
— Почему один? С собакой.
Голова моя вновь пошла кругом. День, что ли, сегодня такой?! Сплошные шизоиды попадаются! Хотя… Однажды мне довелось наблюдать, как мамаша выволокла во двор многоэтажки коляску, поставила её под деревом, а рядом усадила собаку для охраны. Только это давно было, когда киднеппинг ещё не так процветал.
— Хватит бы им уже гулять, — глянув на часы, добавил Валентин. — Я с женой-то поговорил, чтобы пацан, значит, с нами жил. Как ему без родных? А она не хочет, противится. Характер, говорит, у него больно сложный…
Я во все глаза пялилась на дядьку. Не рановато ли судить о характере полугодовалого ребёнка?
— Вы садитесь, сейчас чайку попьём и схожу за ними.
Чайник издал утробное бульканье и выключился.
— Или кофейку? — выглянув в окно, предложил хозяин. Мы с Азаровым одновременно кивнули.
Валентин достал из шкафчика чашки, банку растворимого, но хорошего, кофе. Себе налил чай. Но не успели мы сделать по глотку, как со стороны входной двери послышалось шебуршение.
— О, сами, наверное, пришли! — Валентин поднял вверх указательный палец и посеменил в прихожую.
В моём очумелом мозгу всплыло безумное видение: дверь открывается, и входит собака, таща в зубах люльку с младенцем.
Но вместо собаки в столовую ввалился молодой человек лёт двадцати с поводком в руках. Не разуваясь и не здороваясь, юноша прошагал к холодильнику, извлёк из его недр бутылку минералки и, подойдя к окну, стал жадно хлебать из горла.
Валёк потрусил за ним.
— А где пёс? — спросил он заискивающе.
Парень оторвался от бутылки и недовольно буркнул:
— Да пошёл он! Задолбал уже…
— Не понял… — растерялся Валентин. — Ты куда его дел?!
— Отпустил, — с вызовом ответил парень, швырнув поводок на стол.
— Ты что?.. Как? Он же в наморднике! Пропадёт!
— Батя, вы задрали… натащили в дом кого попало! Тебе надо — иди, и лови, — свирепо сказал юноша и громко потопал в коридор, так и не удостоив нас вниманием.
Пока мы с Валентином растерянно смотрели ему вслед, Азаров сориентировался.
— Это и есть мальчик-сирота? — спросил он. — А вы — его отец?
— Ну да, — горестно вздохнул Валентин. — Сами видите, характер трудный… поздний ребенок… да рос без отца… — развёл он руками. — Избаловала его Соня, царствие ей небесное. Татьяна, жена моя, потому и противится, чтобы Валька с нами жил. Боится, не сладит с пацаном. Я-то дальнобойщик, подолгу дома не бываю… А парня как одного оставить? Пропадёт… — совсем как только что о собаке высказался он.
— Как я понимаю, это единственный «ребёнок» в доме? — уточнил Азаров.
— Так других детей у Сони и не было, только наш Валька… — недоумённо отозвался Валентин.
— А что за собака? — спросил Виктор.
— Да подросток ещё. Овчарка, вроде. Немецкая. Красивый пёс, дорогой. Правда, эта, большой очень и злобный малость… Где же Валька его отпустил?.. Надо ж пойти поискать. А то вернётся хозяин, а псины нету… — Валентин покачал головой. — Непорядок.
— Так это не ваша собака? — полуутвердительно произнёс Виктор.
— Да не, то Дмитрий Сонин привёл. Его пёс.
— А зовут его Федя и отроду ему шесть месяцев, — уверенно добавил Азаров, поглядывая на меня.
Я и сама уже давно всё поняла.
— Точно, — захлопал белёсыми ресницами дядька. — Так вы его знаете?
— Шутник, однако, наш Дима, — выразительно посмотрел на меня Виктор, поднимаясь и игнорируя вопрос Валентина.
— А вы, собственно, что хотели? — наморщил лоб тот.
— А мы как раз за собакой и пришли, — порадовала я. — Нас, видите ли, Дима попросил Фёдора забрать. Сам он сейчас никак не может.
— Ну вот, так я и знал! — запаниковал дядька, падая на стул. — Там похороны, тут Валька неприкаянный, ещё и собака чужая пропала! Всё одно к одному!
— Да не волнуйтесь вы так, пойдём сейчас и найдём, — попыталась я его успокоить. — Ничего страшного. Зовите вашего сына, пусть покажет, где он его выпустил.
Валентин резво потрусил за отпрыском, а Виктор повернулся ко мне.
— Что, Маргарита Николаевна, с младенцем не вышло, так вы решили собаку к рукам прибрать? — насмешливо спросил он.
— А вы, что, сами не видите, — возмущённо ответила я, — что здесь он никому не нужен?!
— Вижу. Но вот очевидцы утверждают, что «мальчик» немного злобноват. Вас это не пугает? — ехидно заметил он.
Теперь ситуация откровенно его забавляла.
— Разберёмся, — буркнула я. — Главное, его найти.
***
Следующие два часа мы блукали по району, выкрикивая на все лады имя собаки. Со стороны могло показаться, что колдыри разыскивают собутыльника. Обычно нормальные люди в такой час спокойно ужинают и смотрят сериалы, а не орут по подворотням «Федя».
Наконец, в трёх кварталах от указанного парнем места, под круглосуточным супермаркетом, мы увидели бомжацкого вида мужика, держащего на верёвке, прикрученной к строгому ошейнику, здоровенного пса в металлическом наморднике.
— А вот, кажется, и наш объект, — весело подмигнул Азаров и двинулся к магазину.
Я, изрядно утомившаяся от долгих скитаний на каблуках, поплелась следом, поддерживаемая Валентином.
— Почём нынче овчарки? — приценился Виктор, приблизившись.
— Пятьсот баксов, — не моргнув глазом, выпалил маргинал, с ходу оценив толщину кошелька потенциального покупателя.
— Ну ты, дядя, и загибаешь, — усмехнулся Виктор. — Собака-то твоя?
— Моя, чья ж ещё? — обиделся «продавец» и смахнул грязным рукавом слезу. — Не в жисть бы Шарика не продал, кабы не нужда… Он же ж мне как кровинушка родная…
Несмотря на тёплую погоду, одет был мужик в старый ватник, правда, на голое тело и в какие-то немыслимо затёртые брезентовые штаны, подвязанные грязной бечёвкой.
— Так и не продавай.
— Не могу, — вздохнул мужик. — Жена у меня хворая, лекарства надо покупать… а они ж дорогущие — страсть…
— Документов, конечно, на собаку нет? — забавлялся Виктор.
— Были, вот те крест, были! В печку по ошибке кинул, — беззастенчиво соврал бомж. — Не сумневайтесь, отличный пёс, породный. Охранник каких поискать! Шариком кличут. А бумаги… наверно ж, выправить можно… — предположил он и, добавив слезливости в голос, чуть понизил цену.
Оставив мужчин торговаться, я прошла в магазин, купила пакет сухого корма для собаки, кое-какой человеческой еды, большую бутылку водки, и когда вернулась, торг уже сместился в район сотни долларов.
— От сердца ж отрываю, — стенал бродяга, — исключительно из-за супружницы! Лекарство срочно надо, помирает, сердешная…
