– А что есть?
– Нашатырь, – вздыхает он.
Мне не хочется, чтобы она сейчас приходила в себя. Ей будет больно и плохо. И от того, что она очнётся, больше кислорода не станет. Пусть полежит немного так.
Я набираю своих, чтобы везли фургон и врача с кислородом.
Забираю её кисть в свои, ложусь, уткнувшись лицом в наши руки, и отрубаюсь.
Через какое-то время ветеринар касается моего голого плеча.
– Приехали.
В дверях стоит Вадик. Прилетел уже? Устало ему киваю.
Опять трогаю губами шею, ловя подрагивающий пульс.
– Давай нашатырь.
Забираю у него ватку, подношу к её носу. Нет реакции.
– Мара, – шлёпаю её по щеке. – Мара!! Ну, давай…
Подношу ещё раз. По инерции вдыхаю сам – вдруг ветеринар ошибся с препаратом. Нашатырь бьёт по мозгам, и я дёргаюсь от него назад.
Заходит врач. Я не сталкивался с ним раньше, но по его спокойной реакции и отсутствию эмоций вижу, что «наш». Бегло осматривает. Оттягивает ей веко.
– Гипоксия… Кома…
– Что это значит?
– Это значит: сначала отключится мозг, потом сердце.
Я понимаю, что он говорит. Но я в это не верю. И меня даже не дёргает.
«Она обещала мне…» – кручу в голове свою иррациональную мантру.
Обмениваются парой фраз с ветеринаром.
– На носилки. Забираем.
Пока мы едем в фургоне, я держу её за руку, ловя редкий пульс и перебирая тонкие пальцы с кольцами. Мои люди смотрят на меня с вопросом. Кроме Вадика никто не в курсе… Не в курсе, на самом деле, даже Вадик. Я вижу, как он пытается заглянуть ей в лицо. Но, столкнувшись с моим хмурым взглядом, отводит глаза.
На крупном кольце на её среднем пальце тоже руна ольгиз. Жизнь и смерть. Но у меня она повёрнута лапками кверху, а у неё – лапками книзу. И мне не нравится это. Я не знаю, как надо. Но верю, что она не надела бы на меня руну, привлекающую смерть. Поэтому я снимаю кольцо, переворачиваю его и надеваю обратно.
Оживай.
Глава 24 - Кома
В небольшом коттедже в пригороде наша «семейная» реанимация. Врач, медсестра… В комнате две кушетки. Одна – моя. Я уже был здесь однажды, выхватив ножевое.
Мара теперь напоминает того мужчину, к которому она заходила вчера. На лице маска, в вены воткнуты капельницы. Прибор контроля состояния пикает. Чуть медленней, чем должен. И показатели на экране нехорошие. Я не понимаю их, но молчаливого хмурого врача по-другому сложно интерпретировать.
Меня вырубает. Закрываю глаза, но вместо сна опять проваливаюсь в какое-то пограничье. Меня подкидывает от тряски, холодного пота и ужаса. Мне кажется, что я слышу точно такой же звук, с которым вела меня Мара в Навь. Только он более мощный. Моё парализованное тело вибрирует в такт ему.
Реальность со сном смешиваются. Я слышу равномерное пиканье приборов и одновременно опять вижу тот зеркальный туннель. Я знаю – она там. Иду к этому зеркальному входу, останавливаюсь перед ним, но вижу не своё отражение, а тёмный силуэт Мары.
– Мара…
– Отпусти меня.
Как это сделать, я не понимаю. Оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжёлого, чтобы расколотить это зеркало. Ничего нет… Но в моих руках вдруг оказывается ствол. Я поднимаю его, прицеливаюсь в отражение и не могу нажать на курок. Ведь выстрелю я в неё.
– Отпусти меня…
Как?...
Кладу руки на зеркало и даже сквозь сон чувствую, какое оно ледяное! Из моих рук словно мощным насосом выкачивает тепло, они немеют. С трудом отрываю.
– Отпусти…
Просыпаюсь в холодном поту, подскакивая на кушетке, словно меня втряхнули силой в моё тело. Дотягиваюсь до воды, не отводя глаз от экрана, где бежит ритмично вздрагивающая ниточка её пульса.
Делаю свет ночника ярче. Стягиваю вниз кислородную маску.
Кровь в неё вкачали, кислород тоже. Мраморный рисунок с кожи исчез.
Да, немного бледновата. Но не бледнее меня – ловлю свое отражение в зеркале.
УЗИ показало, что внутри всё терпимо.
Где ты летаешь? Почему?
– Мара… – шлёпаю слегка по щеке.
Уже раза четыре в неё вкачивали какие-то препараты. Реакции нет.
Подставляю стул, ложусь лицом на её кушетку, закрываю глаза. Лежащая рядом ладонь пахнет лекарствами.
«Отпусти». Куда отпустить? Никуда больше я не смогу тебя отпустить. И причин этому много. Закрываю глаза, вырубаюсь.
Утром звонит Вадик и докладывает обстановку. Мои пленники выходить не пытались.
Мне сейчас глубоко плевать на них. Я весь сосредоточен здесь. Пусть посидят.
Без аппетита съедаю принесённую медсестрой еду. Она что-то вводит Маре в капельницу.
– А что Вы ей ставите?
– Бензодиазепин и барбитурат.
– Чего? А зачем?
– При длительной асфиксии и нарушении кровообращения во избежание обширного инсульта показана искусственная кома.
– Что?! Так это вы держите её без сознания?
– Так положено. Иначе она может умереть, потерять память или какие-то другие мозговые функции.
Зависаю, глядя на все эти трубки. Мне хочется сорвать с неё это всё.
А если умрёт? Она сказала, что не от пули, а про инсульт не говорила ничего!
Господи…
И почему-то ещё меня напрягает, что прямо перед её кроватью весит большое зеркало, где она отражается. Я вспоминаю тот зеркальный туннель в моем сне. А если она уйдёт туда? В Навь?
– Распорядитесь убрать это зеркало.
– Зачем?
– У неё аллергия на зеркала! – начинаю раздражаться.
В моей руке звонит телефон.
– Да!!
– Сергей.
– Доброе утро, Игорь Васильевич, – сбавляю я тон.
– Слышал, у тебя неприятности? Наши спецы подчистили за тобой. Ты попал на камеры.
– Спасибо…
– Я жду тебя сегодня. Хочу быть в курсе происходящего.
– Хорошо, сейчас приеду.
Глава 25 - Капкан
Рука Артура перемотана бинтами, и я тяжело сглатываю, поднимая на него взгляд. Он смотрит на меня с выразительным прищуром. Ну а при чём здесь я? За каким хером он полез этой рукой к пираньям? Я бы не полез. Разве можно отвечать за чужой идиотизм? А если бы он упал с подаренного велосипеда, это тоже было бы поводом наказать дарителя?
Я слышал, что Игорь Васильевич хоть и скор на расправу, однако очень рационален.
– Я рад, Сергей, что ты нашёл своего внутреннего врага. Теперь, надеюсь, ты сосредоточишься на работе.
Выдыхаю...
– Конечно.
– Но осталось ещё несколько не удовлетворяющих меня моментов, которые ты должен подчистить.
– О чём Вы?
– Что ты решил с Илгой? Мне не нужны живые крысы.
– Она носит мою сестру.
– И что? От того, что беременна, она не перестаёт быть опасной для нашей семьи. И уж тем более, это не отменяет её наказания за сделанное. Она убила моего человека.
– И моего отца. Но она носит мою сестру.
– Как ты хочешь решить эту задачу, Сергей? – раздражается он.
– Я не знаю. Дайте мне, пожалуйста, время. Пусть родит.
– Ты хочешь отвечать за этого человека?
– Её будут охранять. Я буду отвечать за то, что у неё не будет связи с миром и возможности покинуть место её пленения.
– Охрана несовершенна. Человеческий фактор и вопрос денег. Их могут перекупить.
– Зато совершенна техника. Перед смертью отец увлекался японскими разработками. И нашёл вот эту вещь.
Кладу на стол два массивных браслета.
– Это экспериментальный проект «Тюрьма без стен». Браслет выполняет две функции. При попытке покинуть выставленный на нём диаметр – активируется сигнализация и происходит впрыск транквилизатора. Я увезу её далеко от города, приставлю охрану и надену браслет. Она будет жить в изоляции.
