— Ведь такими шутливыми прозвищами обычно награждают только близких людей. Вот я и подумал, фрау Вебер, что могу вам позвонить.
— М-да? — хмыкнула я про себя. — Мысль интересная! — а потом, спохватившись, спросила:
— А вы, собственно, зачем мне звоните, господин Ульрих? Мы с вами как-то ушли от темы.
— Да я не знаю, что мне с вашими знакомыми делать, — простодушно пояснил лейтенант. — Вот, если бы, фрау Вебер, вы сейчас заплатили за них штраф, я бы мог отправить их на все четыре стороны. А то мне скоро дежурство сдавать, но русский, когда я разговаривал с ним, сказал, что он все свои наличные потратил в баре, а банковская карта осталась у него в отеле. Только я не могу их отпустить, пока они штраф не оплатят.
— Вы что, смеётесь? — я была поражена наивностью Ульриха. Лет двадцать парню точно есть, а то и больше. Ну и как он мог подумать, что я после того, как он проговорился насчёт моего “ласкового” прозвища, захочу сделать что-то для Сафарова, или для пекаря, который вообще десятая плетня моего забора?
— Нет, — услышала я в ответ. — Вы же не можете, фрау Вебер, оставить на произвол судьбы своих добрых друзей? Я уверен, они вам вернут деньги. Судя по всему, люди — небедные. И, конечно, я покажу им квитанцию, а если надо будет — выступлю в суде, как свидетель.
— Они мне никакие не друзья, а просто знакомые, — процедила я в бешенстве. — И дело тут, естественно, не в деньгах.
— А что мне теперь делать? — расстроился Ульрих. — Конечно, у нас маленький участок, но мой сменщик всё равно может поднять меня на смех, — и проговорился: Я служу всего лишь третий день и не знаю каких-то тонкостей.
Мне стало жаль этого молодого парня. Я пообещала ему приехать и привезти квитанции об оплате до начала своей работы, которая начинается в половине восьмого. Разумеется, я это делаю не ради Сафарова, просто мне жалко молоденького лейтенанта, который боится упасть в грязь лицом перед своими сослуживцами.
Я больше не буду
В дверь постучали. Спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, Сафаров добрёл до прихожей. В коридоре стояла молодая светловолосая девушка — официантка ресторана при отеле. Она несколько раз приносила ему сегодня крепкий чай, но он не избавил его от головной боли. Эльдар не сумел скрыть своего раздражения и резко произнёс:
— Я же ничего не заказывал!
— Простите за беспокойство, господин Сафаров, но вам просили передать, — и, отдав ему пакет, она развернулась и пошла.
Эльдару стало очень неудобно за свою грубость, и он крикнул вдогонку:
— Пожалуйста, не обижайтесь. Я не совсем хорошо себя чувствую. И — спасибо!
Девушка обернулась и с улыбкой сказала:
— Ничего страшного, я всё понимаю. Хорошего вам вечера!
— М-да? — хмыкнул Сафаров. — Интересно, что она хотела этим сказать? Наверное, что у меня на лице написано, что я вчера напился, как последний алкоголик, — и посмотрел на себя в висевшее на стене зеркало. Увиденная им картина Эльдара не порадовала: выглядел он действительно неважно.
Сегодня Эльдар собирался вылететь в Россию, но был вынужден задержаться в Германии. И всё потому, что у него ужасно болела голова. Боль была настолько острой, что временами ему даже казалось, будто голова сейчас расколется на части. Сафаров не хотел никого ни видеть, ни слышать. Он то ложился в постель, то вставал и ходил из угла в угол, то звонил на ресепшн и просил принести ему крепкого чёрного чаю.
А боль никак не утихала. Голова начала болеть ещё утром, когда, проснувшись, он вдруг обнаружил, что находится в каком-то небольшом помещении. Оказалось, это полицейский участок. Сафаров догадался об этом по вывешенным на стенах приказам и уведомлениям. В соседнем кресле мирно дремал его новый знакомый господин Беккер.
Пока Эльдар продирал глаза и пытался вспомнить события минувшего вечера, в кабинет вошёл молоденький лейтенант. Увидев, что один из нарушителей общественного порядка, наконец, пришёл в себя, он обрадовался и начал что-то быстро говорить. В том состоянии, в котором в это утро пребывал Сафаров, он ничего не мог понять. Мало того, что немецкий и так нельзя назвать лёгким языком, так ещё и офицер говорил непрерывно, как автомат.
А лейтенант тем временем стал совать ему под нос какую-то квитанцию, объясняя, что он и господин Беккер должны возместить расходы женщине, благодаря которой их выпустят сейчас из полицейского участка. Своей громкой болтовней лейтенант умудрился разбудить пекаря. Хотя, не исключено, что господин Беккер просто выспался. А вот у Сафарова голова стала болеть ещё сильнее.
— Хорошо, — буркнул Эльдар, хотя при этом даже примерно не представлял, о чём речь. Он просто хотел, чтобы офицер от него отстал.
Забрав квитанцию у лейтенанта, он сунул её в свой карман и поднялся со старого кресла, в котором провёл целую ночь. Потом кивнул Беккеру, давая понять, что им пора уходить. Заметив ошарашенный взгляд молодого офицера, Эльдар пожал ему руку и, уже не мешкая, двинулся к выходу. Голова раскалывалась, во рту было сухо, а говорить было невозможно.
Неподалёку от участка находилось маленькое кафе с открытой террасой. При виде кафе Беккер оживился и предложил Сафарову посидеть. Эльдар хмуро мотнул головой, и тут же пожалел об этом, потому что ему показалось, что его голова вот-вот отвалится.
В кафе выяснилось, что у Сафарова нет денег. Свою карту он, видимо, забыл в номере, а наличные они с пекарем вчера потратили в пивном баре, где не только сами пили, но также угощали всех подряд. Просто потому, что им было весело.
А теперь Эльдару было плохо. Он очень хотел пить, но, когда оказалось, что у него с собой нет денег, попытался отказаться от заказа. Однако Беккер настоял, что сегодня платит он, и заказал для них два бокала пива и сок.
После стакана свежевыжатого сока Сафарову стало лучше, и он набрал номер начальника службы безопасности. Через десять минут Олег приехал. За это время Эльдар выпил пива, а голова опять разболелась. Добравшись до отеля, он попрощался с Беккером и сказал, чтоб Олег довёз его товарища до Майнца.
Шлёпая тапочками, Сафаров пошёл назад. Хотел лечь на диван, и вдруг обнаружил, что держит в руках какой-то пакет. Вспомнив, что ему его принесла официантка из ресторана, заглянул внутрь и увидел две стеклянные баночки.
— Может, я всё-таки что-то заказал, — подумал Эльдар, — но сам не помню? Хотя, конечно, обслуживание в пятизвёздочном отеле ниже всякой критики. Неужели в их ресторане не нашлось никакой другой посуды, кроме банок?
Однако в следующую минуту у Эльдара глаза на лоб полезли. Потому что в одной банке он обнаружил огуречный рассол, а в другом — куриный суп с лапшой. Дрожащими руками он открыл первую банку и прямо из горла начал пить огуречный рассол — такой ядрёный и вкусный, что он одним махом опустошил всю баночку.
Потом пошёл на балкон. Глядя на прогуливающихся по улице горожан, он подумал, какие всё-таки немцы милые люди. Так позаботиться о человеке, который для того же повара из ресторана — седьмая вода на киселе! Наверное, приготовить рассол его попросил ресепшн, решил Эльдар и хотел пойти позвонить, чтобы поблагодарить и повара, и администратора отеля, как на полдороге остановился.
Ведь вкус у огуречного рассола был, что называется, русский. В Германии хорошо квасят капусту. Но огурцы немцы солить не умеют. Солёные огурцы — это исконно русское блюдо. Однако весьма сомнительно, что в ресторане немецкой кухни работает повар из России. В памяти вдруг сами собой всплыли слова официантки: “Вам просили передать”.
Тогда кто эта добрая фея? Он же ни с кем во Франкфурте не общается, кроме партнёров по бизнесу. И, вообще, сам по себе этот поступок какой-то не немецкий. В Германии люди чётко разделяют личные и деловые отношения. Поэтому Дар был очень удивлён, когда один из его партнёров пригласил его однажды в гости. Обычно они встречаются в бизнес-центре, если там есть конференц-зал, или в специальных кабинетах в ресторане.
Сафаров прошёл в комнату и, потирая задумчиво лоб, сел на диван. Его взгляд упал на стол, где стояла баночка с куриным супом с лапшой. Даже в холодном виде и через стекло супчик смотрелся очень аппетитно. А Эльдар ничего не ел со вчерашнего вечера.
