Утешало одно. Папа, узнав о болезни, сразу же вернулся из командировки. Какой скандал закатила мама, страшно вспоминать.
Время для меня тянулось бесконечно. В общей сложности я проболела около месяца.
Поэтому когда у меня на руках, наконец, оказалась заветная справка о выписке, на улице уже наступила зима…
Я никому не сказала о том, что приду в школу в понедельник. Проспав с непривычки, я опоздала в школу минут на десять. Сдав вещи в гардероб, я помчалась на урок.
Добежав до нужного кабинета, я остановилась и переведя дыхание, постучала:
– Извините за опоздание, можно?
– Романова объявилась. Без опозданий никак?
Как же я соскучилась по его сарказму. И если быть до конца честной, и по нему самому. Когда Гордеев говорил это, я видела, что на его лице как всегда дерзкая ухмылка.
Сев на свое место, я вытащила тетрадку с ручкой из сумки и стала слушать то, что он говорит. Если честно, половину я пропускала мимо. Не потому что не понимала, а просто не хотела. За все время, что мы не виделись, я поняла, что безумно скучала по нему. И от этого становилось плохо. Ведь Ян не испытывал и доли тех чувств, что ощущала я по отношению к нему.
Когда прозвенел звонок, я грустным взглядом смотрела на то, как учитель уходит из кабинета. Стало так одиноко. В подходящий момент подлетела Нелька и кинулась обниматься:
– Ну, подруга ты даешь. Почему не предупредила, что тебя выписали?
– Сюрприии-из, – улыбнулась я и обняла в ответ ее и подошедшего Олега. – А вы бы тут вечеринку устроили?
– Даже не сомневайся в ней, - хмыкнул парень.
– И не думала, – улыбнулась я, глядя на довольную подругу и улыбающегося Олега.
После третьего урока парочка смоталась в кино. Они звали и меня, но я отказалась. И так столько проболела.
На перемене в классе осталась только я и несколько человек. В том числе Данильченко. После того, как мы остались вдвоем, я открыла учебник алгебры и стала повторять предыдущие темы.
– Все понимаешь? Нужно что-нибудь объяснить?
В районе уха я почувствовала дыхание. И это мне не нравилось. Я не хотела, что бы одноклассник нарушал мое личное пространство. Вообще кто-либо. За исключением одного человека.
– Данильченко, что надо? Ты и алгебра – вещи несовместимые. Или мы вдруг оказались в параллельной вселенной? – хмыкнула я и максимально отклонилась назад, стремясь увеличить расстояние между нами, потому что встать мне не представлялось возможным. Он полностью занял большую часть пространства.
– Да ладно, Алин. Чего ломаешься? Ты мне давно нравилась, а сейчас я тебя получше рассмотрел, – его взгляд недвусмысленно уставился в район моего декольте, которого, по сути, и не было.
– По-хорошему что ли не понимаешь? Не нужно мне ничего, отстань! – я вытянула руки и за плечи стала толкать его.
– Романова, мы живем в современном мире. Свободные, ни к чему не обязывающие отношения – это норма. Будь проще, и люди к тебе потянутся.
– И так проживу. Отвяжись.
– Тебе, кажется, сказали отстать или это мне повторить?
Вздрогнув, я увидела Яна, который прошел к учительскому столу и забрал с него забытые ключи от учительской.
Данильченко разом потерял весь свой запал, но затем с улыбкой «меня-все-хотят» заговорил:
– Мы тут с Алиной болтаем, правда, Алинчик?
От такой исковерканной формы своего имени, я поморщилась.
– Нет, Димусик, – скопировав его интонацию, сказала я. Мне даже показалось, что он покраснел от злости. Не нравится? То-то же.
Сжав челюсть, парень вылетел из класса. Ян хмыкнул и вышел следом.
Вот и встреча. Не ожидала такого. Почти не посмотрел в мою сторону…
Уже на уроке пришло сообщение:
«Первый день и уже произвела фурор. Браво!»
Мне кажется, или это сказано с каким-то скрытым смыслом?
«Приятно, что решил удостоить меня своим вниманием. Хоть так чего-то добилась»
«Для Данильченко наряжалась?»
«Для тебя, дурак. Конечно, для кого же еще?!»
Он меня в конец достал своими глупыми обвинениями. Если бы я его не знала, решила бы, что он ревнует.
Больше ответа не приходило. Дурак!
После уроков, мое настроение было окончательно испорчено. Из школы я выходила почти со слезами на глазах.
Сворачивая во дворы, услышала приближающиеся шаги по снегу. Обернувшись, увидела Яна, но даже и не подумала остановиться:
– Да стой ты, куда рванула? – Гордеев схватил меня за рукав.
Молча, я высвободилась из его хватки и продолжила идти.
– А тебе какая разница? Не замечал меня, вот и проходи мимо.
– А мне что, по-твоему, нужно было сделать? Поцеловать тебя на глазах у класса? А, нет. Лучше бы прямо на перемене в приемной, чтобы уж точно все видели: и директор, и ученики. А потом бы твоя маман сослала тебя подальше, а меня в места не столь отдаленные. Так тебе нравится? Можем пойти, прямо сейчас попробовать, – зло проговорил он. И я понимала, что его почти не волнует, что будет с ним. Он волновался за меня.
Самое обидное было, что все то, что он сказал, было правдой.
– Прости, – я остановилась и посмотрела вниз себе под ноги. Мой голос был практически еле слышен.
– Знаешь, порой ты бываешь таким ребенком, что я вообще жалею, что связался с тобой.
Я говорила что больно? Я ошибалась. Вот это было действительно больно.
Очень. Буквально за живое.
Чувствуя, как по щекам идут слезы, я быстрым шагом направилась обратно к дому. В глазах все мутнело от слез. Бежать на каблуках по сугробам было не очень-то легко, и то, когда я упаду, было всего лишь вопросом времени.
Упав, я даже не пыталась встать. Я закрыла лицо руками и всхлипнула. Затем еще раз. Медленным темпом у меня началась истерика. Спустя мгновение, почувствовала, как чьи-то руки подхватили меня и подняли вверх:
– Дурочка, ну что ты делаешь?
Насильно отцепив мои руки от лица, Ян посмотрел мне в лицо и покачал головой:
– Не смотри на меня. Я, наверное, выгляжу ужасно.
– Ты даже в истерике – прелесть, – подмигнул Гордеев.
Тоже мне, джентльмен. Но все равно приятно. Улыбнувшись, но продолжая всхлипывать, я спросила:
– Правда?
– Я никогда не лгу. Учти, – серьезно сказал он и поцеловал меня в мокрые от слез щеки. По очереди. Для меня это было гораздо значимее, чем тот же поцелуй в губы.
– Знаешь, у моего друга сегодня вечером день рождения. Придешь?
– В качестве кого? – Мне правда было интересно, что он ответит.
– В качестве моей девушки, – без тени на улыбку, сказал Гордеев. Казалось, что сердце забилось с утроенной силой.
– Приду, – улыбнулась я и посмотрела ему в глаза. Он весело улыбнулся и подмигнул мне.
– Тогда вечером встретимся недалеко от твоего дома. Я наберу, – сказал парень. Счастливо улыбнувшись, я кивнула и обняла на мгновение его за пояс.
Домой я пришла примерно через полчаса. Настроение было замечательным. Вечером, я познакомлюсь с друзьями Яна. Он, конечно, пытался «испугать» меня, что его друзья те еще придурки, но я все равно хочу с ними познакомиться.
Не успела я повесить вещи и разуться, как в коридор вышла мама:
– Вечером мы идем на юбилей к дяде Олегу.
– Он же во Франкфурте?
– Он вернулся неделю назад. Специально, чтобы отпраздновать юбилей. К вечеру будь готова.
– У меня планы.
– Ничего слышать даже не хочу. Изменишь свои планы, ничего не случится. Нашлась королева, не предупредили ее заранее. Разговор окончен, – сказала она и развернулась.
Со злостью хлопнув дверью, я зашла к себе в комнату и сразу же легла на постель. Я могу проигнорировать этот юбилей и пойти с Яном. Я могу пойти туда, куда хочу сама.
Вернее, нет. Я могла бы, будь хоть немного смелее.
Но я жуткая трусиха, и именно поэтому я сейчас набираю глупую смс, с глупой объяснительной, что у меня не получится пойти вечером с ним к его другу.
Быть может, именно теперь он поймет, насколько я жалкая и бросит меня.
