Но сегодня снова придется врать. Потому что опоздание уже на пятнадцать минут нельзя просто так скрыть.
А звонок мобильного только подливает кипяточка в мое волнение. Миша. Я быстрее покидаю такси, чтобы он не слышал шум и не догадался, где я нахожусь, и принимаю вызов.
— Уже девять восемнадцать. Ты где?
— Я попала в пробку. Отстояли полчаса. Но я уже возле здания, через пять минут буду на рабочем месте.
— Можно раньше выходить. — Делает емкое, справедливое замечание.
— Я знаю, не рассчитала немного, извини. Я отработаю вечером, — вздыхаю, представляя, что снова придется задерживаться, а потом еще ехать назад.
— Как появишься в офисе, зайдешь ко мне.
— Хорошо.
Этого строгого голоса я должна была бы испугаться, но на моем лице, наоборот, улыбка, которую, как не пытаюсь, не могу убрать. Маячить у него перед глазами лучше, чем вообще не знать, где он и как.
Не раздеваясь, иду в сторону его кабинета и притормаживаю только перед столом секретаря.
“А я с ним вчера ужинала”, - дразню ее мысленно, а следом предлагаю позвонить начальнику и предупредить, что я пришла.
— Подожди, — не спеша кивает мне на стул, продолжая раскладывать бумаги, — я сейчас закончу и заодно к нему на подпись отдам.
Почему-то такое ощущение, что она не хочет оставлять нас одних и очень хочет послушать, о чем предмет разговора.
Из меня вырываемный шумный смешок, на который она тут же реагирует вздергиванием подбородка вверх. Сама беру трубку ее телефона и набираю короткий номер босса.
— Михаил, к вам можно зайти? — Я не представляюсь. Знаю, что он и так узнает мой голос.
— Заходи.
Я кладу трубку и пожимаю плечами.
— Если ты не справляешься со своей работой, то мы подыщем тебе замену.
Несколько дерзко и самоуверенно, но она первая начала. И Вероника — точно не тот человек, которого я буду бояться и позволю такое отношение.
Я не жду ее ответа и, развернувшись, иду к двери босса.
— Сучка, — слышу тихое и недовольное в ответ. Но не опускаюсь до ее уровня.
Захожу в кабинет к Мише уже в приподнятом настроении.
— Ты ее по блату взял, что ли? — Киваю себе за спину, закрыв дверь, и иду к столу. — Если она так и клиентам хамит, то все разбегутся. — Отодвигаю стул и усаживаюсь напротив парня.
— Я, кажется, говорил что-то про субординацию.
— Хорошо, Михаил Егорович, — делаю акцент на его имени. — Если это так принципиально.
— Почему звонила ты?
— А тебе значит можно мне тыкать?
Он молчит и выжидающе смотрит, будто я должна что-то понять. Хочу переспросить, что не так, но прокрутив в памяти последнюю фразу, сказанную мной, догоняю.
— А вам, Михаил Егорович, значит можно мне тыкать?
— Мне можно, — отвечает он в своей манере “а почему нет?” Вывалить бы на него сейчас всю правду, чтоб тоже можно было потом им манипулировать, но я уже решила, что делать этого не буду. — Вероники нет на месте?
— Есть, но она сказала мне подождать, когда она разберет бумаги, и только потом доложит обо мне.
Уверенность и приподнятое настроение точно собьют его с пути, и отличить, где я вру, а где намеренно играю, будет сложно.
— Может, я был занят?
— Она не сказала, что ты занят, то есть вы заняты, Михаил, — поправляю тут же себя, — она сказала, что она занята. А если придет клиент, а у нее ноготь не допилен. Ты бы присмотрелся к ней. Она как сотрудник — не очень.
— Вот скажи, я что много прошу? Всего лишь обращаться ко мне на “вы”. Мы на работе, я — руководитель, ты — подчиненная. Между нами не может быть никакого "ты". Пусть это моя заморочка, но это моя фирма и я так хочу.
Смотрит в упор, будто расстрелять хочет за мои слова. Да что такого?! Я не понимаю. Хочет он. Ребенок, что ли? Он не отводит глаза, ждёт, чтобы я сдалась. Я — и сдалась?
Отталкиваюсь ладонями от стола и следом встаю. Достал уже со своими причудами.
— Не знаю, как тебе, а мне сложно выкать тому, с кем я спала. — Направляю на Мишу указательный палец. — Но, судя по тому, что ты себе это позволяешь, то сам не в восторге от своей же идеи. Я работать. — Разворачиваюсь и, сотрясая стуком каблуков паркет, иду к выходу.
— Я не закончил. Стоять, — догоняет его приказ уже возле двери.
Мой громкий стук дверью — вот ответ на его "стоять". Ну не могу я привыкнуть к этому "вы". Когда думаю, ещё могу сказать, а когда начинаю что-то обсуждать, то забываю. Подсознательно ведь я все равно отношусь у нему как к близкому человеку, а не как к постороннему.
Прохожу мимо довольной Вероники. Она явно не слышала, что я сказала, иначе не была бы такой довольной, словно сейчас ей скажут печатать приказ на мое увольнение.
14
— Доброе утро!
Захожу в наш кабинет и усаживаюсь на свое место. Все кивают мне, но здороваются нехотя. Сегодня более явной кажется отчужденность окружающих. Секретарь меня недолюбливает, видимо потому, что должность мне досталась слишком быстро. Коллеги, похоже, за то, что мне слишком многое можно. Я не успела устроиться, а уже отпрашиваюсь, опаздываю и при этом еще и умудряюсь получить аванс и никакого выговора.
Я вижу, как они общаются между собой, шутят. Парень этот в клетчатой рубашке больше не предлагает принести кофе, хотя спрашивает у остальных.
Для меня все это дико. Сложно перестроиться и принять, что сейчас они — не обслуживающий меня персонал. Я такая же обычная, как все. У меня нет никаких преимуществ. И это безумно сложно принять. Когда у тебя есть все, а потом вдруг ничего. Когда ты с легкостью указываешь место тем, кто слишком зазнался, а потом у тебя забирают это рычаг и передают другим. Когда ты умеешь только так, а потом оказывается, что надо учиться как-то по-другому.
Что мне надо? И что я хочу? Мечтаю ли я приходить в коллектив, который будет рад меня видеть, или лучше, чтобы меня никто не трогал и не замечал?
*Спустись в кафе. Надо поговорить*
Приходит сообщение на рабочий номер и догадываться не надо, от кого оно. Выдыхаю, успокаивая себя. Сбегать и хлопать дверями было по-детски, но у меня гормоны и мне нужно их куда-то выплескивать. Если я не буду их выпускать, то весь негатив будет уходить в ребенка.
От мысли о том, что во мне уже девять недель живет кто-то, становится так легко, что сейчас все проблемы уходят в стороны, как брошенная жменя бусин.
Если он сейчас скажет, что я уволена, то терять уже будет нечего и я, скорее всего, пойду на то, чтобы рассказать ему. Надеюсь, у него не хватит ума выгнать беременную женщину.
— Я иду в кафе, может кому-то что-то принести? — делаю попытку наладить контакт, но все только отрицательно качают головой в ответ. Наивная. Я думала, все рванут оставлять заказы, а оказалось, что для них это не главное. Подкупить — это не то, что сработает с ними.
Я поднимаюсь и, взяв только рабочий телефон, выхожу. Чувствую, как они начинают обсуждать что-то уже за моей спиной. Но благо, что прежняя жизнь научила не реагировать на сплетни.
Захожу в кафе, замечая Мишу со стаканом сока. Кафе… Он… Сразу в памяти воспоминания, как я сбегала от Вани и мы обсуждали с Мишей дизайн той свадьбы. Как не хватает того времени, когда все было просто и естественно.
Он хмурится, замечая меня, и облокачивается на стол, перекрещивая руки. Закрывается, даже не давая оправдаться. Давить на жалость оставлю напоследок, для начала стоит попробовать все объяснить. Подхожу к столу и присаживаюсь за стол.
— О чем хотел поговорить?
— Может что-то предложить? — Тут же возникает из ниоткуда официант, перебивая меня.
— Да, мороженое можно, пломбир с шоколадной стружкой? — Делаю заказ и вспоминаю, что не взяла деньги. — Подождите, нет, — качаю головой из стороны в сторону, — я забыла кошелек. В другой раз.
— Понятно. — Кивает парень и медленно переводит взгляд на Мишу.
— Принесите девушке то, что она заказала, я заплачу.
