какого-то безумного влечения к няне.
В моей голове тоже звучит лучше.
Я вздыхаю и иду на кухню, чтобы выпить, прежде чем принять душ и лечь в постель. Я хочу разбудить девочек пораньше, чтобы мы могли позавтракать. Чертовски приятно быть дома. Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось так много времени проводить в дороге, и я уже забыл, как это дорого мне обходится. Тело и ум.
Несмотря на большую часть дня в дороге и встречу с Сэмом и Марком, сон не приходит ко мне. Я, вероятно, не лягу спать, пока не пойду в спортзал… или не сниму напряжение другим способом.
Блядь.
Я ругаюсь про себя и стону, мой разум тут же мелькнул к Джульетте и тому, как ее бедра покачивались в том платье, которое она надела на интервью. Крепко обнимая ее гибкое тело, я мог бы притянуть ее к себе и поцеловать, затаив дыхание. Может быть, Рид был прав, может быть, пришло время начать проявлять себя или, по крайней мере, найти случайную связь, которая понимает, что я больше ничего не хочу.
Моя проблема не в том, чтобы найти кого-то, в ком можно потеряться, а в том, чтобы найти женщину, которая достаточно интересует меня или мой член. Я беру свою Gatorade [Прим.: Gatorade — общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo. Разработан в 1965 году группой исследователей Флоридского университета по заказу университетской футбольной команды с целью восстановления жидкостей, теряемых организмом во время тренировок], которую стащил с холодильника, и иду наверх в свой офис. Думаю, если я не смогу уснуть, я поработаю над каким-нибудь дерьмом, которое откладывал на компьютере. Небо снаружи разверзлось, гром, молнии и ветер хлещут, поэтому о пробежке на улице не может быть и речи, так что, пожалуй, я пропущу спортзал и просмотрю вещи, которые Саманта прислала мне. Нам нужно привлечь Бриггса на несколько пиар-мероприятий.
Когда я добираюсь до верхней площадки, я вижу горящий свет в ванной и теплое сияние света, льющееся из-под порога. Джульетта за этой дверью, наверное, мокрая… и голая, покрытая мылом…
Я зажмуриваюсь, а затем трясу головой, как будто это удалит мысленную картину из моих мыслей и иду в свой кабинет. Я закрываю за собой дверь и плюхаюсь на свое кресло перед тем, как вздохнуть.
“Какого черта ты делаешь, Лиам?”
Последнее, что мне было нужно, это увязнуть в этом. Наконец-то я нашел кого-то, способного позаботиться о моих детях, и теперь у меня бушует эрекция, когда она рядом, прекрасно.
Прежде всего, мне нужно было перестать думать о ней. Периодически. Я открываю свою электронную почту и смотрю на список событий, о которых Саманта прислала по электронной почте. Первая в списке — Детская больница, и это всегда отличное место. Он может фотографироваться с детьми, рисовать комиксы. Черт, оденьте его задницу в какой-нибудь костюм, чтобы рассмешить их, мне насрать.
У него будет много работы, и если он не приложит усилий, он будет исключен из команды. Все просто. Я был готов сделать все возможное, чтобы увидеть его успех. Он мой игрок, и я верю, что под всем этим дерьмовым разыгрыванием у него есть что-то хорошее внутри. Он отличный ребенок.
Я был на его месте. Парень, которого все любили, жизнь любой и каждой вечеринки, парень, у которого в коридоре выстраивались хоккейные зайки, и тогда я понял, как быстро я буду строить свою карьеру, не сосредотачиваясь на хоккее.
Снаружи раздается громкий раскат грома, так близко, что стекло в эркере [Прим.: Э́ркер — выходящая из плоскости фасада часть помещения, частично или полностью остеклённая, улучшающая его освещённость и инсоляцию] дребезжит о раму. За ним следует треск молнии, а затем отключается электричество, и в моем кабинете гаснет свет. Дерьмо, из-за шторма отключилась энергия.
Внезапно из комнаты, похожей на ванную, доносится душераздирающий крик, и я спрыгиваю со стула, едва не споткнувшись о Барби посреди пола, и распахиваю дверь, бегу по лестничной площадке в гостевую ванную.
Я даже не стучу, просто распахиваю дверь и вбегаю внутрь, в процессе натыкаясь на Джульетту. Ее мягкое тело прижимается к моему с такой силой, что я отталкиваюсь от двери, и она с громким стуком захлопывается.
— Ох. Дерьмо! — Она ругается, одной рукой сжимая голову, которая соприкасалась с моей грудью, а другой сжимая тончайшее белое полотенце вокруг ее тела. Единственный свет в комнате исходит из маленького окошка над ванной, отбрасывающего бледный серебристый лунный свет на ее уже молочно-белую кожу, выставленную на всеобщее обозрение.
Иисус Христос.
— Что случилось? Ты в порядке? — спрашиваю я, отчаянно пытаясь удержать взгляд от ее груди, которая почти вытекает из-под полотенца. Попытка неудачна. Очевидно, она в спешке обернула его вокруг себя, но при этом, должно быть, схватила огромное полотенце для рук вместо настоящего полотенца. Между нами клубится пар, а душ продолжает струиться, обжигающе горячий за занавеской. Между нами воздух густой, ощутимый, как напряжение. В маленькой ванной между нами почти нет места.
Моя спина прижата к двери, а она стоит всего в нескольких дюймах от меня, все еще блестя от воспоминаний о своем душе. Совершенно чертовски неуместно, но, черт возьми, я даже не пытаюсь уйти.
— Я… Гром… это… Мне так жаль. Я принимала душ, ударила молния, а потом стемнело. Я испугалась.
Ее нижняя губа слегка дрожит, и она выглядит на грани слез. Очевидно, она боится штормов. Не задумываясь, я протягиваю руку и рассеянно провожу большим пальцем по ее челюсти, чтобы успокоить ее.
— Эй, все в порядке. Из-за бури отключилось электричество.
Она поднимает глаза, и в то же время у нее перехватывает дыхание, и мы оба понимаем, что мои руки на ней, и ни один из нас не отстранился. Во всяком случае, я думаю, она могла бы прижаться ближе, погрузившись в мои прикосновения.
Я должен остановиться. Отодвинуться. Сделать как можно большее расстояние между нами двумя.
Но, черт возьми, она такая великолепная, что я чувствую себя застрявшим. Мои ноги навсегда стали частью этого кафельного пола подо мной. Ее глаза широко распахнуты, лужи меда, в которых я хочу, блядь, утонуть. Самая сладкая смерть, какая только может быть.
Ее грудь вздымается и опускается неглубокими впадинами, и я знаю, что она сейчас так же возбуждена, как и я. Достаточно было одного легкого движения моего запястья, и полотенце падает лужицей к ее ногам, оставляя ее обнаженной для меня. Мой взгляд падает на ее горло, где ее пульс
