но от этой мысли что-то дёрнулось внутри неприятно. Не ответственности я боялся перед Любой, а того, что не смогу любить её так, как она того заслуживает. Чистая она какая-то, наивная, будто из другого мира. Вдруг, плохо ей со мной будет? Не зря же она меня послала? Испугал я её чем-то. Сильно испугал. А она тоже не зря интересовалась, какого лешего я не женат. Есть у неё серьёзные мыслишки на мой счёт.
Ох и разбираться мне ещё с этой Любой, мама дорогая! Нашёл я себе головняк во всю башку! Но он был таким приятным, таким интригующим и интересным, что одна радость мне от него.
Завтра пойду проверю, как Люба работает. Не могу больше! Инспекцию наведу у юристов! Шалыгин как раз у меня сидит, хвалит девушку. Так и сказал, мол, Антипина ответственная и исполнительная!
Засиделись мы с ним у меня в кабинете, решая некоторые вопросы. Рабочий день давно закончился, а мы Петей всё контракты обсуждали.
— Ещё два договора есть, Егор, — рассеянно копался в бумажках на моём столе Шалыгин. — Чёрт, в кабинете забыл, наверное?
— Завтра первым делом Антипину ко мне пришлёшь с договорами, я подпишу!
— Нет, Егор, мне с ними в понедельник к девяти в администрации надо быть. Сейчас сбегаю за ними!
Я посмотрел на пузатого мужика, и мне жалко его стало. Бегун нашёлся.
— Пойдём к тебе сходим. Там всё и закончим, — предложил я, потому что мне было неловко задерживать Шалыгина ещё дольше. — По пути же? Всё равно спускаться.
Петя прихватил папку с договорами, я свой портфель, и мы пошли на второй этаж. В здании уже никого не было. Только уборщица, которая мыла пол в коридоре. Она стояла к нам спиной, но что-то привлекло моё внимание — длинная, белоснежная коса до самой поясницы. Я замедлил шаг, а потом остановился. Было в ней что-то знакомое. А может, это Люба мне уже мерещится?
Вдруг уборщица повернулась, и я обомлел.
— Ой, здравствуйте, Егор Алексеевич! — протянула девушка. — Да вы проходите! Там уже высохло!
Ну, спасибо, барыня! А то я же обычно без разрешения от уборщицы сюда не захожу, тем более, по мокрому!
Это Люба? Это реально она? Моя зайка моет пол?
Я так охренел, что дар речи потерял. Кому я свою девочку доверил? Что за безответственный человек этот Шалыгин? Я ему что велел? А он что?
Я перевёл взгляд на Петю, но он тоже вылупился на Любу, будто бы она инопланетянка. Он что не в курсе, чем у него сотрудники занимаются?
— Это? Что? Такое? Пётр Константинович? — стараясь не лопнуть от возмущения и матом его не обложить при девушке, процедил я. — Я тебя спрашиваю?
— У нас уборщица заболела, — пояснила мне Люба. — Я решила подработать маленько, пока она не выйдет.
Стоит, глазюками хлопает! Я вообще-то не у неё спрашивал, но теперь всё понятно.
— Я не в курсе был, Егор, — виновато ответил Петя. — Клянусь!
— А что случилось? Я плохо убираюсь? — взволнованно спросила девушка.
Я кипел, как чайник! У меня внутри такой ор стоял! Ёб твою мать!
Вот она — сильная, независимая от меня женщина! На платье свадебное копит? Ну-ну!
— Давай, Люба, сворачивай свой клининг! — распорядился я.
— Почему?
— Это занятие не для тебя!
Люба покраснела, потом отставила швабру и упёрла руки в бока.
— Я мою пол в свободное от основной работы время! Мою хорошо! Так что идите, Егор Алексеевич… Пока пол нескользкий!
Что, блять? Это она мне? ОНА? МНЕ?
— Завязывай, я сказал! — уже откровенно злился я.
— Нет уж, я домою, пожалуй!
Люба снова схватилась за швабру, а у меня желваки по щекам заходили! Шалыгин вообще делал вид, что он стена, боясь на меня посмотреть.
Ещё бы! В таком тоне, сука, со мной ещё никто не разговаривал, тем более уборщицы.
— Я сейчас вернусь, Любовь Николаевна! — пригрозил я девчонке, и мы с Шалыгиным скрылись в его кабинете.
— Егор, да я отвечаю, что не знал про то, что Антипина подрабатывает мытьём полов! — продолжил оправдываться Петя уже в кабинете.
— Да пошёл ты! — пыхтел я. — Давай свои бумажки сраные быстрее!
Я расписался везде, где просил юрист за три секунды, так мне не терпелось обратно к Любе!
Ох, щас я ей… Щас она у меня…
И вдруг мне будто обухом по голове дало. А что я ей? Что? Разве могу я ей что-то запрещать или указывать, что делать? Нет, конечно! Кто я ей такой? Как у начальника у меня к ней нет претензий, наоборот, поощрить должен инициативного сотрудника. А как у мужика? Так я не её мужик!
Вот, что меня заело!
Понятное дело, зачем Люба подработку взяла, из-за денег, конечно же. Меня не это накалило, а то, что девчонка пол готова мыть, лишь бы от меня помощи не принимать.
Я чё такой стрёмный?
Целоваться не противно было?
Так… Спокойно…
Не хотел я, чтобы моя зайчишка полы мыла. И запретить не мог. Подработка ей нужна? Предложить Любе у меня дома убираться? А разница? К тому же домработница моя обидеться может на меня за такое. Женщина давно у меня работает, как родная уже. Не могу я её расстраивать.
Чем я ещё могу Любашу развлечь? Что она любит? Цветочки! Кажется, придумал!
Из кабинета Шалыгина я вышел уже спокойный. Петя ушёл домой поскорее, от греха подальше, а я остановился возле Любы, любуясь видом сзади.
— Не знал, Любаша, что тебе подработка нужна…
— Вы знаете, я на основной работе совсем не устаю, а от денежки дополнительной кто откажется?
Слава богу, хоть не устаёт. Не совсем Шалыгин пропащий, понял, как с Антипиной надо обращаться!
— Да я не к тому, Люба. У меня как раз дельце деликатное и ответственное было, как будто для тебя. Но теперь не знаю, что и делать…
Люба наконец закончила мыть пол, а то я уже на это смотреть не мог. Она сняла перчатки и вытерла лоб рукой.
— А что за дело, Егор Алексеевич?
— Клумба у меня во дворе есть. Беда прям с ней! Смотреть больно! Облагородить бы её как-то. Я вот сразу о тебе подумал. Ты же фея цветочная. Не хочу нанимать посторонних. Я же в цветах ничего не смыслю. Обманут они меня, как лоха последнего, посадят не пойми что. Я же фиалку от камышей не отличаю. Столько мошенников развелось…
— Я бы с удовольствием… Но…
— Триста тысяч запросили, представляешь? — продолжал я бессовестно пиздеть. —
