Мы договорились встретиться здесь в восемь вечера. У скамейки, что стоит напротив массивных резных дверей, ведущих в главный зал вокзала. На часах диаметром полтора метра, что расположены аккурат над массивными дверьми, семь сорок восемь. Нервным движением откручиваю синюю крышку на бутылке с водой, делают маленький глоток. Вода обволакивает горло, немного успокаивает. Но только немного. Я здраво понимаю, что Женя опаздывает. Сильно опаздывает.
Когда приятный женский голос объявляет о прибытии нужного поезда, резко подрываюсь с обшарпанной скамейки и забираюсь на нее с ногами. Начинаю вертеть головой в разные стороны и даже подпрыгивать, глупо надеясь увидеть его макушку в толпе спешащих на поезд пассажиров. Снова смотрю на массивные часы у главного входа — семь пятьдесят восемь. Жени нет.
Болезненный ком подступает к горлу, мешает говорить. Получается только хрип человека, курящего многие годы. Спрыгнув со скамейки, с надеждой в последний раз оглядываюсь по сторонам. Все тщетно. Мысль о том, что он может быть на платформе, несет меня вперед. Мне хватает двух минут, чтобы найти нужную платформу и взобраться на нее с чемоданом. Снова смотрю по сторонам, но размазанная от слез картинка никак не хочет становится просматриваемой.
Руки начинают трястись с бешеной скоростью, когда слышу о прибытии поезда на платформу. Слезы катятся градом, когда слышу время остановки. Четыре минуты. Ничтожные четыре минуты, чтобы одни спустились, другие забрались в вагон.
Плачу и сломя голову бегу к нужному вагону. Но напрасно. Полноватая женщина лет тридцати на вид в форме проводника, посмотрев списки пассажиров, сочувствующим голосом говорит, что парень с именем Евгений не поднимался в вагон. Отступаю, крепче стискиваю ручку чемодана и жмурюсь, сдерживая новый поток слез.
Какая же я идиотка! Поверила в вечную любовь, а оказалось, что все ложь. Красивая, дешевая ложь!
Оглянувшись, смотрю на проводницу, но не слышу ее. Только по шевелящимся губам понимаю, что она поторапливает новый поток пассажиров. Взгляд в мою сторону, взмах рукой в вагон и мое тихое, но четкое: «Нет». Хватит с меня лживых сказок. Пора уже снять розовые очки и разбить эти чертовы линзы, что мешают взглянуть на жизнь по-настоящему. Женя с самого начала говорил, что мы слишком разные, а я лишь смеялась, стараясь не думать об этом. А он предупреждал. И не один раз.
Проводив помутневшим от слез взглядом поезд, следующий в столицу, я задаюсь насущным вопросом, а так ли сильно он меня любит? Наверное, не настолько, как мне хотелось бы.
«Сказок не бывает», — звучит в голове голос мамы и в кои-то веки я с ней соглашаюсь.
Но даже несмотря на адскую боль, что нещадно разрывает меня изнутри, я делаю то, чего не должна. Иду в гараж, где прошли лучшие минуты моей жизни. Безжалостно отпечатались в сознании и оставили свой след. Если он сел в вагон, если он не воспользовался билетом, значит, остался дома. И мне надо с ним поговорить. Высказать все, что я сейчас чувствую.
Я хочу видеть его взгляд, холодный и притягательный одновременно, когда он скажет, что между нами все кончено. Что сказки, которую я выдумала, просто не существует.
Пусть он разобьет мои заоблачные мечты, пусть ранит мое девичье сердце… Главное, услышать из его уст, что всему пришел конец.
Из гаража доносятся старые романсы. Это первый звоночек, что Жени здесь нет. Но я все равно захожу вовнутрь, предварительно оставив чемодан на улице. Не хочу, чтобы дядя Никита переживал.
— Здравствуйте.
Стараюсь, чтобы голос звучал ровно, но на последних нотах он меня подводит. Дядя Никита читает меня словно открытую книгу и недоумевает, что происходит. Молчу. Подбираю слова, но на языке, кроме нецензурной брани, ничего нет.
— Почему ты здесь? — положив ключ на крышу машины, подходит ко мне и обнимает за плечи. За дрожащие плечи. Надо же, а я и не замечала, что меня знобит.
— А Женя… он, — замолкаю, боясь причинить себе еще большую боль своим же вопросом.
— Так он уехал. С тобой же уехал.
Отстранившись, дядя Никита заглядывает в мои больные и безжизненные глаза с недоумением. Я и сама не понимаю, что случилось. До последнего отказываюсь верить, что он меня бросил. Стараясь не смотреть в глаза Жениному отцу, скольжу потерянным взглядом по гаражу. Здесь осталось все как прежде, кроме одного…
— Простите, разминулись, наверное, — быстро развернувшись, уношу ноги, пока они еще в состоянии передвигаться.
Он все-таки уехал. Уехал и оставил меня одну в чужом городе, где полно ядовитых змей. Выиграл проклятый спор, погулял со мной все летние каникулы и уехал.
— Ненавижу! — кричу, устремляя взгляд в пасмурное небо и вспоминая картину, что выбила последнюю надежду из меня.
Там, в гараже, спрятанный за машину, стоит мотоцикл Юрки. Бывшего одноклассника и его лучшего друга.
Глава 23
Виктория
Две недели пролетают как в тумане. Густом и непроглядном. Он затягивает в себя плотной вязкостью, уничтожает реальность. Я чувствую себя амебой, такой же неправильной и безликой. Мне страшно встать с постели и посмотреть на себя в зеркало. Там я увижу чудовище. Страшное, безликое создание, потерявшее всякий интерес к жизни.
Он не позвонил. Не написал.
Он просто вычеркнул меня из своей жизни. Оставил одну с проблемной мамой.
Прикрыв веки, снова погружаюсь в тот злополучный день, когда вернулась с чемоданом наперевес домой. Помню скандал, мамин ликующий крик и папино тихое: «Успокойся, дочка, все наладится». Помню папин сочувствующий взгляд и едва заметную улыбку. Он на моей стороне. Помню мамин… торжествующий взгляд. Она не на моей стороне. В тот момент я даже подумала, что она все подстроила специально. Сделала так, чтобы он не пришел ко мне.
Повернувшись на бок и тихо всхлипнув, прокручиваю в памяти наш с ней разговор. Столько презрения, желчи я не слышала ни разу в жизни. Она никогда не была на кого-то так сильно озлоблена. Что с ней случилось, не знаю. Отец тоже молчит, только изредка пожимает плечами и снова уходит в работу. А я… я вспоминаю наш разговор каждую ночь и каждое утро…
— А я тебе говорила, что этот твой одноклассник тебе не пара, — нагнетает мама, сидя рядом со мной на диване, и обнимая меня за трясущиеся от рева плечи.
Громко всхлипнув и в очередной раз размазав полотенцем горькие слезы по щекам, я смотрю на нее с непониманием. Такую безразличную и холодную. Она пытается проявить чуткость, открыть мне глаза на правду, но какую? Вдруг что-то случилось, и он не пришел именно из-за этого. И дело вовсе не в том, что не захотел меня видеть.
— И что теперь делать? — произношу сипло и, смотря в родные глаза, не моргая, жду ответа.
— Выходи замуж за Пашу. Он отличный парень и очень даже красивый.
Опять двадцать пять. Ну конечно, что она еще может посоветовать родной дочери, у которой жизнь рушится? Она в состоянии только напомнить о женихе? Бред. Самый настоящий и ужасный бред. Дурацкая мечта моей мамы и мой персональный ужас в одном флаконе.
— Ты понимаешь, что я не люблю его? — тряся головой так, что пряди волос хлещут по мокрым щекам, нервно смеюсь.
— А ты понимаешь, что это не так уж и важно? Вы оба красивые, так что все у вас получится.
— Почему он? — отвлекаясь от самоуничтожения, спрашиваю в лоб.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — мама отнекивается, прикидывается дурочкой. Постепенно отстраняется от меня, оставляя между нами расстояние, словно мы чужие люди. Берет в руки модный журнал и якобы случайно открывает страницу со свадебными платьями. — Смотри, какое красивое, — тычет пальцем прямо по центру, но я не вижу картинку. Из-за слез все расплывается, блекнет.
— Все ты понимаешь, но молчишь, — грустно усмехнувшись, покидаю гостиную и спешу к себе, мысленно обещая во всем этом разобраться.
С того разговора прошло две недели, но ничего так и не изменилось. Наоборот, я то и дело нахожу в разных уголках квартиры вырезки со свадебными платьями. Признаться честно, одно из них мне даже запало в душу. Белое, приталенное, с открытыми плечами и V-вырезом на груди. Великолепное. Властное. Сексуальное. Но рядом нет жениха, значит, и платье приобрести не судьба.
