— Ну да, — лезу в свой рюкзак и достаю аппарат, — вот, скинь фотки Вьюги с выставки.
Я фотографировал их с Вьюгой выход, а он наш с Айко. Так что знаю, зачем ему понадобился мой фотик. Хотя мог и по инету переслать.
— Да я не из-за собаки… — роется в снимках, листая с помощью кнопки. — Вот! Нашел! Я когда вас с Айко фоткал, то увидел это чудо.
С удивлением смотрю на изображении Ксю, когда она уже ослепла. Да, необычный взгляд, не как у зрячих, растерянность и отчаяние, временами радость. Я на прогулках снимал тайком или просил ее позировать, иногда с Айко.
— Она очень фотогенична, камера любит Ксению. Я могу продать ее рекламному агентству. Извини, зная ваши проблемы… кароч, я скинул пару снимков себе, и показал их одному человечку. Думал — если интерес не проявит, то даже тебе не расскажу.
— А он проявил? — интересуюсь, затаив дыхание. Это может стать выходом.
— О! Еще какой! Только там условие одно… — чешет затылок, а мне хочется в лоб дать ему, чтоб не тормозил.
— Какое? Ты сказал, что Ксю еще школьница и всякие такие предложения не приемлемы. Тем более, она моя…
— Да погоди, условие касается тебя. Он хочет, чтобы ты вел съемку.
— Я согласен, конечно.
— Заплатит хорошо, выдаст аванс даже. Вот визитка, позвони ему. И еще, агент ко мне пристал, хочет Айко и Вьюгу в рекламу корма. Заприметил нас на выставке, и… если ты не против, то я только за, гонорар весь пойдет на помощь твоей девочке.
Друг морщится, он как-то смеялся, что не потерпел бы видеть мордашку Вьюги на мешках с кормом. А ради Ксю переступил через себя. Мысли перепрыгнули на Ксению, она тоже не любит, когда я ее фотографирую, но думаю, согласится. Прячу визитку в карман, позвоню мужику когда она одобрит. Ну или не одобрит.
По возвращении домой, слышу крики на весь подъезд. И голос мамы лидирует в общем галдеже, преодолеваю лестничные пролеты перепрыгивая через две ступеньки. На лестничной площадке собрание, у квартиры Ксении. Ладно хоть ее самой не видно.
— Да моя дочь телефон дорогущий продала ради этой мерзавки! — орет мачеха ее, а отец толкает женщину к двери, и потом закрывает ее в квартире, но та выскакивает снова. — В интернате ей обучение и лечение предоставят, чтоб вы понимали!
— Мама, лучше уйди, — шипит Юля, наступая на мать, — ты вот вообще сейчас не права!
— Ага, себя уже закрой в интернате, чтобы нормальных людей с пути истинного не сбивала, зараза! — моя мать вовсю разошлась, покраснела даже от натуги.
Что-то случилось, раз моя мама так кричит, она у меня человек тихий и мирный.
— Ма, что произошло? — хватаю ее за рукав и оттаскиваю в сторону.
— О! Игоряша, ты вовремя, — мама говорить уже не может, просто тычет в сторону двери соседей и фыркает.
— Мама вызвала спецбригаду, сейчас за Ксюхой приедут, она вещи собирает, — поясняет Юля, а у меня аж горит все внутри. — Только мы ее же не отдадим? Ни за что на свете.
— Я, вообще-то заплатила за вызов, и немало, — снова высовывается эта страшная женщина, но тут уже муж ее заталкивает внутрь квартиры и приказывает заткнуться, в конце концов это его дочь, и он сам решит, что с ней делать. — Да уж, ты решишь. Ты не можешь решить какие носки надеть, без меня.
Дверь открывается снова, и я вижу Ксю с большой сумкой в руках, она наощупь двигается вдоль стены, потом переступает порог. Лицо заплаканное, без очков темных. Делаю шаг к ней, забирая сумку. Потом беру ее за руку и веду в свою квартиру.
— Эй, куда? — мечется ее мачеха, сдерживаемая мужем и дочерью. — Сейчас за тобой приедут!
— За тобой приедут, идиотка, — выплевывает мама, поднимаясь следом. — Ксения теперь у нас живет, ей есть шестнадцать, она вправе выбирать где ей жить.
Что там было дальше я не слышал, захлопнул входную дверь и стал уговаривать Ксю не расстраиваться. Ни в какой интернат она никогда не поедет. И я даже рад такому повороту, больше девушке не придется слушать вопли мачехи. Через полчаса пришел ее отец, принес учебники и теплую одежду, уже становится холодно.
— Ну вот как так, Саш? — укоряет мама мужчину, а тот пожимает плечами. — У тебя одна дочь, ты в лепешку должен расшибиться, но помочь ей, а ты… эх…
— А что я сделаю, Ирина моя жена и имеет право…
— Знаешь, сосед, доброго тебе здравия, — желает мать, с сарказмом, — а то вот так заболеешь, она и тебя в какой-нибудь интернат определит. А за дочку не переживай, мы с Игорем ее в обиду не дадим. Пусть живет у нас.
Отец Ксении еще что-то говорит в свое оправдание, а я не слушаю, несу сладкий чай своему ангелу. Рассказываю ей новости про рекламное агентство, и у нее в глазах зажигается надежда. Вместе звоним по номеру, указанному на визитке, но тут же нас ждет небольшое расстройство. Ксению хотят фотографировать для показа зимней одежды, но вот надо ждать, пока выпадет снег. А это самое мало через месяц. А деньги нужны сейчас, операция уже через несколько дней.
А поздно вечером на пороге нашей квартиры появляется отец. Он привез недостающую сумму, и даже больше.
— Прости, сын, что не поверил тебе. Но Лена позвонила и все мне объяснила.
И когда только успела, и знаю я это «объяснила», скорее всего наехала на бывшего мужа с разгона.
— Я все верну, — тихо говорю, но отец лишь улыбается.
— Не нужно, я в фонд детский постоянно крупные суммы перевожу. Просто я думал, что ты не изменился, просишь на тачку или еще на дорогой компьютер. Я рад, что ты стал другой, боялся уже, что деградируешь за мой счет, так сказать.
Мы сидим в гостиной на диване, я обнимаю Ксю, познакомил ее с отцом. Зная, что она не видит нас, отец поднял большой палец, в знак одобрения. Я рад, что ангел ему понравилась.
Глава 26
Ксения
Сидим с Юлей в комнате, готовимся к пробному экзамену, чтобы знать на какие темы нужно сделать упор. Выпускной класс, большая для нас ответственность. Поэтому мы с Юлей засели за учебники. Все было хорошо до того момента, как к нам в комнату ворвалась фурия, ее мать.
— Ксюшка, собирай вещи, я вызвала тебе спецслужбу, поедешь сейчас в интернат, — начала говорить с ходу мачеха.
Я даже сначала и не поняла, о чем это она. А вот когда смысл ее слов наконец-то дошел до меня, слезы сами собой подступили.
— Мам, ты что такое говоришь? — начала заступаться Юля. — Ей скоро сделают операцию, мы почти собрали деньги.
И тут я поняла, что сестра проговорилась, не специально, но проговорилась. Я уже ожидала настоящий Армагеддон, который не заставил себя ждать.
— Юля! — почти рычит женщина. — Ты сдурела?! Продала свой дорогой телефон ради этой… этой, — она почти захлебывалась своей желчью.
— Мама, это всего лишь телефон! — не сдавалась Юля.
— Ты будешь наказана, останешься без карманных денег и не мечтай даже о своих тусовках, — шипит кошкой на дочь. — А ты пошевеливайся, собирай вещи. Дождешься свою операцию в интернате.
Выскочила из комнаты, хлопнув дверью. А я поднялась и наощупь начала собирать вещи, стараясь найти все, которые могут мне понадобятся. Я знала, если что-то забуду, то Юля привезет, она не оставит меня в беде. Я уже неплохо ориентируюсь в комнате. Юля пыталась меня остановить, говоря, что никто не имеет права меня выгонять из собственного дома. Я все понимаю, но так устала от постоянных скандалов, что готова сбежать, как бы мне не было больно и обидно.
Юля
Не могу смотреть, как моя мать выгоняет Ксению из ее же дома. Мне противно и тошно от этого. Раньше я соглашалась с ней во всем, так было проще, да и иметь поощрения от нее мне очень хотелось. Я тянулась к ней, старалась во всем угодить, видела и понимала, как неправильно ее поведение. Сейчас, когда я ей стала давать отпор, стала так же попадать под ее горячий нрав.
Переживая за Ксению ринулись к нашей соседке Елене, надеясь, что она сможет помочь, пока Игоря нет. Он предупредил, что поедет по делам в столицу. Быстро взбежала по лестнице, в надежде, что она не на работе, и начала тарабанить по двери.
