меня мобильник. Конечно, Яся не ответила на моё сообщение. Я всё равно должен был ей сказать.
— Пей, — ко мне толкают рюмку с налипшей по бортику солью. — Это сегодня твоё лекарство.
— Парни, я ни хрена не понимаю, что происходит. У меня такое чувство, что меня посадили в коробку метр на метр без единого окна.
Растираю грудь кулаком с содранными костяшками. Кислорода не хватает. Без неё. Опрокидываю в себя рюмку. Текила обжигает горло. На губах остается привкус соли. В башке срабатывают дурацкие ассоциации. Моя девочка так плакала до горечи солёными слезами.
Тряхнув головой, всё пытаюсь сопоставить своё нынешнее состояние с тем, что было в прошлый раз. Не состыковывается. Да, мы бухие не без причины, но я продолжаю мыслить связно.
— Платон, дай трубу, — прошу брата.
— Нет у тебя до завтра телефона, — вместо брата отвечает Захар. — Гордый, мы тебя сюда привезли, чтобы ты выжег свои эмоции нахер! Я знаю, что тебе больно. Мне пиздец как это знакомо, когда кости выкручивает и жилы рвёт. Я прошёл через всё это.
— Тебя предали, Зорин! А в нашем случае всё наоборот! И меня воротит от этого. От себя самого, понимаешь? И от того, что я никак не могу сложить всё в кучу. Вот объясни мне, зачем я этой блондинистой стерве? С хера ли вдруг большая любовь? М?! Кто снимал это грёбаное видео? У кого оно сейчас лежит? И что будет дальше? Меня переедет тачка? Сожгут клуб? Что, мать его?!
С одной стороны давит отец, с другой рушится личная жизнь. Можно было как-то это всё по очереди организовать? Сразу по всем фронтам отбиваться довольно сложно. Ещё одна неприятная мысль застряла в моей башке, но её я пока не озвучиваю. Не хочу, чтобы в команде начались разборки. Парни начнут провоцировать друг друга, обязательно дойдет до драки, и далеко не одной. У нас разгон до сотни за три секунды. Все перегрызутся и команды не станет.
Мне надо, чтобы отпустило хоть немного. Чтобы я мог дышать. Квартиру снять, шмотки из нашей с Ясей забрать. Я там без своей малышки жить не смогу. Мы туда вернёмся только вместе. Других вариантов даже не рассматриваю.
Зорин очень прав сейчас. Мне надо дать себе выгореть дотла. И всё начать сначала. Пытаться с Ярославой поговорить. Найти хорошего нарколога для консультации. Пусть разложит мне, от чего человек может впасть в такое состояние: невменяемая секс-машина, которая ни секса, ни себя потом не помнит.
Воспоминания, что мелькнули в моей голове, всё ещё кажутся обрывками чужого сна. Не могли же мне их подкинуть как занимательный порнофильм.
Мне до сих пор странно. Я будто никак не проснусь до конца с той чёртовой ночи. Кровь всё же сдам. Может там чего интересного осталось.
От всех этих мыслей начинаю трезветь.
Парни разливают текилу. Опрокидываю в себя рюмку.
— Бля, Калужский, с тобой пить ни хрена не интересно, — ржёт Кирилл, который ради меня сегодня отступил от своих новых принципов.
— Я гонял, когда бухло не брало, — вспоминает Захар. — Алиса когда мне про аборт завернула, меня вообще ничего не брало. Ни спал, ни жрал, не пил. Курил много и все гонки по области выиграл, чтобы крыша не съехала.
— Можно зарядить соревнования внутри команды, — предлагает Кир. — И тебя заявить как участника. Отвлечёшься, пацанов погоняешь и мозги в порядок приведёшь. Агония, друг, хуёвый советчик в решении личных вопросов. Пей, — толкает ко мне вновь наполненную рюмку.
— Не хочу больше, — кривлюсь я. — Трезвый уже. Всё. На голову только давит. Платон?
Улыбнувшись, братишка достает из своего кармана мою трубу. Разблокирует, у него есть доступ. Качает головой. Не ответила…
Агония — хуёвый советчик.
Кир, конечно, прав. Как вырваться-то из неё? У меня кусок сердца из груди выдрали. А вторая его часть не справляется. Это как на спортивный байк поставить движок от скутера и ждать от него высоких результатов. Я сейчас даже не мопед. Велик, сука! Кручу педали, захлёбываясь от усилий, и всё куда-то не туда. В тупик. И остановится не могу, потому что больно.
Прикончив бутылку, решаем разъезжаться по домам. Парни расплачиваются с барменом. Вызывают такси.
Стоим на улице. Курим, тут только я и Захар за компанию. Покачиваясь, травимся с ним никотином. Пацаны немного пьяные, у меня просто паршивая слабость.
Рассаживаемся по машинам. Я сегодня ночую у Кирилла.
Вырубать начинает ещё в поездке.
Добираемся. Друг толкает в плечо. Открываю глаза, провожу ладонями по лицу и выхожу на свежий воздух.
— Нормально, — Кир хлопает меня по плечу. — Хоть частично, но эффект достигнут. Сейчас отключишься, завтра гореть будет немного меньше. Думать станет легче.
Я понимаю. И благодарен им всем за поддержку.
Песня в голове крутится по этому поводу:
«… Пацаны не плачут
И никак иначе.
Запивают свою боль
И не забирают сдачи…»
Захар прошёл через боль, выжигая её в бухле и гонках. Кир — гонял на байке, как безумный, а потом ударился в спорт, бросил пить и курить. Другая крайность.
Я вот тоже пытался бухать сегодня. Не получилось. Завтра буду пробовать гонять. За нас двоих плачет Яся, а я обязан быть сильным ради неё, ради нашего совместного будущего.
Продолжая крутить в голове заевшее:
«… Пацаны не плачут,
Разве что немного,
Когда выключают свет
И никого нет дома…»
Попсовая пошлятина, но чёрт бы её побрал, попадает прямо туда, где сейчас полыхающая дыра.
Кир предлагает разложить кресло, но я забираю у него одеяло и ложусь на пол. Друг пропихивает мне под голову подушку. Закрываю глаза и молю бога ровных дорог, чтобы сегодня мне снилась моя маленькая, любимая, тёпленькая, родная Ярослава.
Гордей
От таких снов только хуже. Просыпаешься и осознаёшь, что всё было не по-настоящему. Её нет рядом, и эту пустоту ничем не заполнить. Даже смена места жительства не помогает.
Снял квартиру поближе к базе клуба. Перевёз шмотки. И что? Утром ухожу из пустой чужой квартиры. Вечером в неё же возвращаюсь. Никто не встречает, не целует.
Сегодня просто ещё одно такое утро. За тем лишь исключением, что должны быть готовы результаты анализов.
С хорошим наркологом помог Кирилл. Толковый специалист доступным языком рассказал, что сейчас на рынке есть достаточно препаратов, способных сделать из человека то, что случилось со
