ресторан и отменю наш заказ.
— Что ты им скажешь? — Она кажется немного обеспокоенной, что даже мило.
— Если спросят, то скажу, что после долгого дня мы собираемся пропустить ужин.
Девушка прикусывает губу и кивает.
— Хм. Хорошая идея. Как насчет шести часов? Мы спустимся по лестнице на уровень бассейна. Оттуда, думаю, мы сможем добраться до парковки и вызвать такси.
Останавливаемся у ее двери.
— Это наш тайный побег! — Она улыбается мне так, что я завороженно смотрю на ее губы.
Я ловлю себя на этом и отступаю назад.
— Увидимся в шесть.
Она смотрит в конец коридора и обратно.
— Может, нам надеть все черное? — шепчет она.
Я облизываю губы, чтобы не рассмеяться.
— Не думаю, что это необходимо.
— Я все равно надену. — Она проводит своей карточкой-ключом и открывает дверь.
Господи, что со мной не так? Играю в игры, веду себя так, будто мы дети, тайком убегающие из дома. Даже будучи маленьким, мне не разрешали вести себя как ребенок. Нас отдали на откуп перегруженной работой и недоплачиваемой няне. Август требовал идеального поведения, в то время как мать пила до беспамятства каждый день. Только когда нам исполнилось восемнадцать лет, мы получили настоящую свободу развлекаться. Что мы и делали, и некоторые из нас оставили за собой кровавые следы.
Лиллиан
— Знаю, что пришла рано, но… — Мои слова обрываются, когда я замечаю, что Хадсон открыл дверь в одних черных спортивных штанах.
И вдруг осознаю биение собственного сердца, глядя на его плоскую грудь, переходящую в живот, покрытый мускулами. Его кожа темнее, чем я ожидала бы от нью-йоркского руководителя. Он либо завсегдатай солярия, либо, должно быть, часто занимается спортом на открытом воздухе топлес. Не могу представить, что это первое. Каким бы уверенным он ни казался, Хадсон не из тех, кто настолько поглощен собственным имиджем.
— Лиллиан?
Поднимаю взгляд от легкой россыпи темных волос на его груди. И снова сжимаю губы.
— Я пришла пораньше.
Хадсон прищуривает глаза и приподнимает уголок рта.
— Ты уже говорила это.
Чувствую, как на щеках появляется румянец, и стараюсь смотреть куда угодно, только не на его обнаженную грудь.
— Верно.
Он засовывает руки в карманы, привлекая мой взгляд к области между карманами.
— Мне нужна минута, чтобы одеться.
— Я заметила.
Он игриво выгибает брови, а его улыбка расширяется.
— Я имею в виду… — Закрываю глаза. Это единственный способ не попасть под гипнотический взгляд. — Я буду ждать тебя здесь.
— Заходи. Я на минутку.
Он что, смеется? Звучит так, будто смеется.
Мне приходится открыть глаза, чтобы проследовать за ним в его комнату, но держу взгляд опущенным. Направляюсь прямо к окну, чтобы изучить пейзаж. Оставайся на месте! Я борюсь со своими слабыми глазными мышцами, которые так и норовят отправиться туда, где Хадсон достает вещи из своего чемодана. Его широкая, мускулистая спина изгибается при каждом движении.
— Итак…
Наклоняюсь ближе к окну.
— Ты выбрала все черное, да? — Он имеет в виду мои черные брюки и свитер с высоким воротом.
— Это лучшее, что я могла сделать с тем, что у меня было. — Мне пришлось выбирать между черными туфлями на каблуках или моими белыми повседневными слипонами. Я выбрала комфорт. Хотя белый цвет не особо скрытный.
За звуком его босых шаркающих ног следует щелчок закрывающейся двери ванной. Я тяжело выдыхаю, испытывая облегчение от того, что могу ослабить контроль за своими глазными яблоками. Я только что видела своего босса — временного босса — полуголым. Ничего страшного. У каждого есть тело. Просто хотелось бы, чтобы вид его обнаженного торса не приводил меня в такое замешательство.
Хотя нет ничего плохого в том, чтобы полюбоваться идеальным образцом мужчины.
Это все, что я делала. Любовалась.
Не то чтобы я представляла свои руки на всей этой загорелой коже.
Во всяком случае, не слишком сильно.
Его гостиничный номер раздражающе опрятен. Нет ни одного предмета, который был бы не на своем месте. Ни одного грязного стакана или полотенца на полу. Ничего похожего на торнадо одежды и туалетных принадлежностей на каждой поверхности в моем номере.
Звук его телефона, вибрирующего на столе, заставляет меня подскочить. Размышляю над тем, стоит ли ответить. Я ведь его помощник-ассистент. В конце концов, звонок переходит на голосовую почту. Отвечать на его личный телефон — это, наверное, та граница, которую я не должна переступать. Но, видимо, подглядывание — та граница, которую я с удовольствием переступаю.
На определителе номера написано «Х». Просто «Х»? И поскольку фамилия не указана, предполагаю, что это не деловой звонок. Возможно, «Х» это женщина, с которой он встречается. Или может быть «Х» это старый друг по колледжу. У меня был парень по имени Куин, и все звали его Кью. В любом случае, ник, запрограммированный в телефоне, подразумевает уровень близости между друзьями или любовниками.
Дверь в ванную открывается. Я отскакиваю к окну и пытаюсь замедлить свой учащенный пульс. Увидел ли он, что я смотрю на его телефон? Скажет ли что-нибудь, если увидел? Вытираю потные ладони о брюки. Когда поворачиваюсь, то стараюсь придать лицу непринужденное выражение.
Мужчина хмурит брови.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Оценив свое лицо, я понимаю, что, вероятно, выгляжу как ребенок, пускающий газы.
— Я очень взволнована. Ты готов? — Потом направляюсь к двери, спеша покинуть место преступления.
— Не хочешь взять пальто? — спрашивает он меня сзади. — Там будет холодно.
— Я в порядке.
Хадсон убирает телефон во внутренний карман кожаной куртки, не проверяя экран, совершенно не заботясь о пропущенном звонке. Мужчина одет так, словно его стилизует профессионал: темно-синие джинсы, белая рубашка на пуговицах и коричневые ботинки, которые надевал сегодня. Он проводит рукой по волосам, и независимо от того, в какую сторону падают, они всегда выглядят искусно уложенными. Счастливчик.
— Вот наша миссия, если мы возьмемся за её выполнение, — говорю я, когда мы направляемся в коридор к лестнице, а не к лифту. — Сбежать из отеля незамеченными.
Он открывает передо мной дверь на лестницу. Боже, как же он потрясающе пахнет.
— Ты ведь знаешь, что нам необязательно это делать? Мы можем выйти через вестибюль. Мы никому ничего не обязаны объяснять.
— Конечно, но где же тут веселье. — От него пахнет свежесрубленным деревом и кожей, и я жалею, что не задержалась подольше, чтобы вдохнуть поглубже.
Его низкий смешок эхом отдается у меня за спиной.
— Тогда веди, ноль-ноль-семь.
Мы спускаемся по лестнице на уровень бассейна, и я открываю дверь, чтобы выглянуть наружу, прежде чем выскочить и держаться
