Скинув мокрые туфли, Шейла подошла к кровати; она собиралась взять теплое одеяло и завернуться в него. В этот момент вернулся Рафага, в руках у него была белая мужская рубашка. Он протянул ее Шейле, что-то промолвив своим низким голосом. Не в силах сдержать дрожь, Шейла протянула руку за рубашкой.
– Gracias,[7] – поблагодарила она. Ей вдруг пришло в голову, что в его последнем жесте можно усмотреть нечто большее, чем нежелание возиться потом с больной пленницей.
– Por nada,[8] – произнес он в ответ и покинул комнату.
Немного поколебавшись, Шейла быстро скинула с себя мокрую одежду и влезла в сухую, теплую рубашку. Дрожащими пальцами она застегивала последнюю пуговицу, когда на пороге вновь возник Рафага, окинул ее взглядом с тюрбана на голове до босых ног, задержавшись больше, чем следует, на ногах. Рубашка доставала ей только до середины бедра.
Он молча бросил расческу на кровать и собрал с пола всю ее влажную одежду. Потом вышел, забрав одежду с собой. Шейла пыталась было протестовать, потом вздохнула от сознания тщетности своих усилий и стала расчесывать свою гриву.
Грубая кровать казалась ей такой заманчивой! Она скользнула под одеяло, и колючая ткань коснулась ее нежной чистой кожи. Но под ним было тепло – и с этим ощущением тепла и покоя она мгновенно уснула.
Ее разбудил женский голос. Солнце стояло еще высоко, значит, ее сон был недолгим. Она прислушалась к быстрой испанской речи, женщина что-то весело щебетала, как будто кого-то поддразнивая.
Шейла откинула одеяло и встала. Тихонько, на цыпочках, пробралась в коридор и задержалась перед арочным проходом в главную комнату жилища, ища глазами ту, которой принадлежал этот веселый голос.
На кухне сидел Рафага. Над чашкой, которую он держал в левой руке, поднимался пар. Правой рукой он прижимал к себе стройную брюнетку. Женщина глядела на него огромными сверкающими глазами, игриво посмеиваясь. Она просунула руку ему под рубашку, которая была расстегнута, обнажая густую темную поросль у него на груди.
Рафага сбрил многодневную щетину со щек и подбородка. Исчезла и широкополая шляпа, которая все это время скрывала его черную как смоль шевелюру. Рот растянулся в довольной улыбкой. Завораживающие темные глаза благосклонно смотрели на женщину, принимая ее внимание как должное.
Его фигура и лицо несли на себе печать сильной и волевой мужской натуры. И от этого он был для Шейлы еще опаснее. У нее сильнее забилось сердце.
Шейла стояла не шелохнувшись в дверях кухни, но что-то привлекло к ней внимание Рафаги. Его взор скользнул по ней и, казалось, намертво пригвоздил ее к месту.
Жизнерадостная брюнетка тоже посмотрела в ее сторону. При виде Шейлы, вся одежда которой состояла из мужской рубашки, ее глаза удивленно округлились. На какой-то миг ее взгляд задержался на волосах Шейлы цвета темного меда.
И тут в глазах брюнетки сверкнули гнев и ненависть. Она резко отшатнулась от Рафаги, обрушив на него град упреков. Быстрая, как пулеметная очередь, испанская речь и резкие жесты свидетельствовали о темпераменте подлинной латиноамериканки.
Не реагируя на столь бурную реакцию, Рафага принялся что-то спокойно объяснять, однако это не умерило гнева его подруги. Она продолжала наступать на Шейлу, извергая проклятия. Появление в доме Шейлы, да еще почти раздетой, несомненно, привело ее в ярость.
Судя по презрительному тону и ядовитым взглядам, подруга главаря осыпала Шейлу упреками и угрозами. Совершенно бессознательно Шейла позволила себе улыбнуться, посмеиваясь в душе над необоснованной ревностью.
На впавшую в раж брюнетку ее улыбка произвела ошеломляющее впечатление, она зашипела, как ядовитая змея, и плюнула Шейле в лицо. Ситуация перестала быть забавной. Шейла отреагировала без промедления, влепив брюнетке пощечину.
Та вскрикнула от боли и удивления и схватилась за зардевшуюся щеку. Она подскочила к Шейле и, выкрикивая испанские проклятия, вцепилась ей в волосы. Шейла чисто по-женски ответила ей тем же. Гневная тирада Рафаги не возымела никакого эффекта.
– Вот те раз! – проговорил неизвестно откуда появившийся Ларедо, внося разнообразие в неудержимый поток испанской речи.
Видя, что женщины разошлись не на шутку и уже пинали друг друга ногами, мужчины бросились их разнимать. Рафага схватил Шейлу за руки и стал оттаскивать ее от своей приятельницы.
– Отпусти меня! – кричала она, безуспешно пытаясь вырваться из его железных объятий.
До нее доносились душераздирающие крики противницы, вырывающейся из рук Ларедо. Рафага прорычал что-то грозным тоном – и брюнетка тут же прекратила борьбу, хотя ревности и ненависти в ее горящем взоре не убавилось.
Шейла стояла, зажатая в руках Рафаги. Взяв ее за подбородок, Рафага заставил посмотреть ее прямо в лицо. Она отпрянула от его груди, ей были отвратительны его прикосновения. Но на него это не подействовало, он сохранял бесстрастное выражение лица, только в глубине непроницаемых глаз загорелись насмешливые огоньки.
Он что-то сказал брюнетке. Шейла по тону поняла, что это был отнюдь не комплимент. Она с негодованием высвободила свой подбородок из его цепких пальцев.
– Что он говорит? – спросила она Ларедо.
– Урезонивает Елену, – ответил тот после некоторого колебания. – Говорит, что ему незачем тащить в постель желтоглазую дикую кошку, когда у него есть страстный и ласковый котенок.
От этого объяснения шаткое спокойствие Шейлы как волной смыло.
– Свинья! Грязная скотина! – выкрикнула она, замахнувшись на Рафагу, но удар был тут же блокирован. – Я не позволила бы тебе даже пальцем до меня дотронуться! Убийца!
Она колотила его по рукам и плечам. Устав от борьбы, Рафага скрутил ее и приподнял.
– В свою кровать тащишь? – надрывалась Шейла. – Да я лучше в змеевнике буду спать, чем рядом с тобой! – с ненавистью бросила ему Шейла.
Не говоря ни слова, Рафага понес ее в комнату.
Подойдя к кровати, он бесцеремонно швырнул ее на постель. Молчание Рафаги было красноречивым – выражение его лица недвусмысленно говорило о том, что она непременно оказалась бы с ним в одной постели, захоти он этого сам. Краска схлынула с ее лица, и через секунду Рафага покинул комнату.
Спустя час к ней в комнату заглянул Ларедо, сообщив, что пора обедать. Она успела проголодаться, но ей совсем не хотелось возвращаться в «гостиную», где находился Рафага со своей темпераментной подругой.
– Здесь некому подавать тебе еду в комнату, – спокойно сказал Ларедо, – поэтому или иди к столу, или оставайся без обеда.
Он побрился, умылся и стал похож на настоящего американца, но Шейла уже поняла, что национальные узы его ни к чему не обязывают. Прежде всего он был членом этой шайки. А значит, ее врагом.
