— Я только хотела чем-нибудь помочь, — смущенно произнесла Маша.
— Чем? Вы что — врач? — продолжала выговаривать ей Полина. — С Алешей теперь мы, самые близкие люди. И он, слава богу, кажется, поправляется. Прошу вас, пожалуйста, уходите!
Маша молча отошла в сторону, а Полина вернулась в палату и наклонилась над Алешей — у того были раскрыты глаза.
— Лешка, счастье-то какое! Ты меня слышишь?
Алеша закрыл и снова открыл глаза.
— Вы видели, Полина Константиновна? — радостно спросила Катя.
— Сыночек! — выдохнула Полина.
— Дайте теперь я! — заторопилась Катя. — Алешка, знаешь, что я придумала? Нет, ты даже не представляешь!
Катя склонилась ближе к Алеше и зашептала:
— Мы… с тобой… все равно… поженимся! Прямо здесь!
Но Алеша вновь закрыл глаза.
— Мальчик мой! — ахнула Полина. — Он понимает! Он обрадовался!
В это время в палату вошли врач и Буравин.
— Репетиция свадьбы, так я понимаю? — немного насмешливо спросил врач.
Сиделка подошла к врачу и, кивнув в сторону Алеши, сообщила:
— Знаки нам подает…
Врач строго посмотрел на сиделку, на толпу людей вокруг Алешиной кровати и строго сказал:
— Так, все! Свидание окончено! Попрошу посторонних покинуть палату.
— Это кто посторонний? — возмутилась Катя.
— Все, кроме сотрудников больницы, — сурово объявил врач. — Еще вопросы будут?
— А близкие люди? — спросил Буравин.
— Здесь все к таковым относятся? Я так понимаю, что до проведения некоей церемонии…
— Доктор, не слишком ли много вы на себя берете?! — перебила его Катя.
— Пожалуйста, давайте не будем при Алеше! — взмолилась Полина и, подавая пример, направилась к выходу. За ней пошел Буравин.
— Спокойно, доктор! Мы уже уходим,4— сказал он, увлекая за собой Катю.
Но Катя на ходу продолжала спорить с доктором:
— Вы, доктор, лучше за персоналом бы своим следили! А то у вас медсестры слишком шустрые. Вот я и боюсь от Алеши отлучаться!
Когда Катя вышла, врач спросил у сиделки:
— О чем это она? Что случилось?
Но сиделка только пожала плечами.
Врач подошел к Алеше и наклонился над ним:
— Ну, а как наш страдалец?! Что ж ты, дружок? Заставил же ты нас всех поволноваться! Давай-ка еще раз тебя осмотрим.
Катя вышла из Алешиной палаты со словами:
— Нет, ну что за больница?! Дурдом!
— Катя, выбирай выражения! — одернул ее Буравин.
— Папа, ты же не видел ничего! Полина Константиновна, скажите же ему!
— Катенька, ну не надо, — попросила Катю Полина. — Забудь. Алеша в себя пришел. Радоваться надо!
Но тут она ойкнула и осела. Она упала бы, если бы ее не подхватил Буравин.
— Полина, что с тобой? — испугался Буравин.
— Ничего страшного. Голова только немного закружилась.
— Полина Константиновна, вы домой идите, ладно? Вам отдохнуть надо от всего этого, — участливо посоветовала Катя.
Но Полина не согласилась:
— Как же я Алешу оставлю, Катюша? Я день и ночь должна рядом с ним быть.
— Двоим нам возле него находиться совершенно не обязательно, — думая о чем-то своем, сказала Катя.
— А ты хочешь остаться? Правда? — спросила Полина.
— Конечно! Вы пока отдохните. А потом смените меня.
— Да, Полина. Я тебя подвезу, — предложил Буравин.
Полина была тронута:
— Девочка моя, спасибо большое! Ты извини, что так получилось с этой медсестрой. Не бери в голову. Она здесь больше не появится!
— Это точно! Я уж постараюсь! — Катя дала понять, что и сама может за себя постоять.
— А врача ты не бойся; он только с виду такой суровый.
— Было бы кого бояться! Вы отдыхайте, Полина Константиновна! Об Алеше я позабочусь. Отдохните, успокойтесь. Все ведь хорошо, самое страшное позади. — Говоря это, Катя продолжала думать о своем.
Маша дождалась, пока Полина и Буравин с дочкой прошли по коридору, и направилась к двери Алешиной палаты. Она и не думала уходить. Она твердо знала, что нужна Алеше, как никто другой. Она боялась, что без нее он не выкарабкается.
* * *
По просьбе друга следователь Буряк решил еще раз осмотреть место аварии. Он даже сел в машину на водительское место и внимательно все вокруг оглядел, посмотрел, нет ли чего за солнцезащитными козырьками, основательно порылся в «бардачке», но ничего подозрительного не обнаружил.
Он вышел из машины и присел рядом с открытой дверцей, потом приподнял водительский коврик, провел под ним рукой. Разочарование все более явственно проступало на его лице, но вдруг он что-то заметил. Засунув руку глубже, он извлек обломок ампулы, рассмотрел его и осторожно положил в пакетик.
Уже у себя в кабинете Буряк положил пакетик с осколками ампулы на стол и внимательно рассмотрел его через лупу. Он подумал, потом снял трубку и набрал номер:
— Здравствуйте, Буряк беспокоит… — привычно представился он. — Да, совершенно верно… Как же можно? Обижаете… Я и так ваш вечный должник… В точку… Позарез… Нужна небольшая экспертиза…
* * *
Костя и Лева сидели в укромном уголке Левиного ресторанчика. Их беседа не клеилась. Лева, глядя на Костю, с преувеличенной заботой сказал:
— Раз от раза ты выглядишь все хуже. Фрукты или овощи кушаешь?
— Мне не до шуток! — оборвал его игривый тон Костя.
— Ты кушай — в тюрьме витамины ох как нужны, — продолжил было Лева, но, увидев Костину реакцию, остановился. — Ну все, все. Какие новости?
— Врачи у Лешки в крови эту гадость обнаружили.
— Значит, на нашей медицине еще рано красный крест ставить, — снова попытался пошутить Лева. — А ты, фармацевт, почему об этом раньше не подумал?
— Да кто ж знал, что он вообще в больницу попадет? Отец с меня чуть живьем шкуру не содрал.
— Ты что, признался? — испуганно спросил Лева.
— Что я — дурак? Он думает — Алешка на игле сидел. Перевернул все вверх дном в его комнате.
— И ничего не нашел? М-да, батя твой — мужик упрямый. Этот может докопаться до правды.
— Вот-вот. Может, рассказать все, пока еще не поздно?
— Явка с повинной называется. Костик, успокойся, пока еще рановато.
— А потом уже поздно будет! — отчаянно сказал Костя.
— Глупо поступить никогда не поздно. И потом, что случилось-то? Ну отлежится парень в больнице. Здоровье-то крепкое. Морской волк. Глядишь, и все обойдется.
Костя не разделял Левиного оптимизма:
— А если нет? Сам же говоришь, что отец мой копать будет. Нет, надо сдаваться!
— Костя, ты для чего все это-затеял?! Я тебя даже зауважал! Вот и бейся дальше! А на попятную раз пойдешь — все, фортуне неинтересен станешь. Бейся, тогда выплывешь!
Лева налил Косте рюмочку коньяка и пододвинул ее к нему поближе:
