— Кто это был, хотелось бы знать?
— Ты о ком? — Татьяна притворилась, что ничего не понимает. — Между прочим, половина первого, Катенька. Тебе разве не надо завтра на занятия?
— Да, мамочка, половина первого. Тебе разве не надо завтра на работу?
Татьяна молча сняла сапоги, разделась, прошла на кухню. Букет Антона настоятельно требовал вазу и воду.
— Так ты скажешь мне, что это был за тип, или нет? — Катюшка устроилась на табурете и пристально следила за матерью. — Черненький, смазливенький, цветочки тебе приволок. Шутить со мной пытался.
— Один знакомый.
— Что-то я раньше при папе не видела у тебя таких знакомых, — хмыкнула Катюшка. — Сколько ему лет?
— Катя!
— Мама!
Татьяна поняла, что самое время взять себя в руки. Иначе они с Катюшкой наговорят друг другу грубостей и рассорятся. И спрашивается, из-за чего?
— При папе многое было иначе, — спокойно сказала Татьяна. — Ты же знаешь, что у него другая женщина. Мной он больше не интересуется. Я тоже имею право… на личную жизнь.
Катюшка открыла рот.
— Этот хорошенький мальчишка — твоя личная жизнь?
При иных обстоятельствах Татьяна посмеялась бы над тем, что девятнадцатилетняя пигалица называет Антона мальчишкой. Но сейчас ей было не до смеха.
— Д-да. В некотором роде.
— Мам, ты чего? С ума сошла? Он же… нет, ты у меня замечательная… и красивая очень, и самая лучшая, но… — Катюшка потупилась.
— Что но?
— Но он тебе не подходит.
— Слишком молод и красив?
— Нет, просто не походит, и все. — В глазах Катюшки заблестели слезы. — Мам, ну как ты можешь? Мы с Сашкой думаем, что вы с папой еще помиритесь, а сегодня заявляется этот красавчик с букетом. Нельзя же так.
Катюшка хлюпнула носом и окончательно расстроила материнское сердце.
— Может, и помиримся. Я ничего не знаю. — Татьяна погладила дочь по голове. — Антон — временная мера, дочка. С ним я чувствую себя совсем не так, как с папой. Он… ухаживает за мной. А для папы я очень долго была предметом мебели.
— Неправда, — насупилась Катюшка. — Он тебя любит.
— Что-то не похоже.
— У него это пройдет.
Татьяна невольно рассмеялась. Катюшка с тревогой посмотрела на нее.
— Ты же не влюбишься в своего красавчика, мам?
— Что ты говоришь? Конечно нет. Он очень приятный мальчик, нравится мне, но ничего серьезного между нами нет. Он здесь в командировке, скоро уедет домой и забудет обо мне.
Катюшка обхватила мать за талию.
— Вот и замечательно. Пусть быстрее убирается.
— А я останусь одна.
— Не одна. У тебя есть я и Сашка.
Татьяна заглянула в ясные глаза дочери. Мала еще Катюшка. Не поймет, что любовь мужчины и любовь детей — две разные вещи и заменить одно другим невозможно. Но разве скажешь ей об этом, если она искренне верит, что «я и Сашка» — это единственное, что нужно матери в жизни.
— Да, у меня есть вы, — кивнула Татьяна. — И это самое главное.
С тех пор как в Горечанске открылся первый супермаркет, Юрий Сергеич Нестеренко покупал продукты только там. Приятно пройтись по чистому теплому магазину, лично выбрать, повертеть в руках, почитать этикетки. Никакой суеты и толкучки, перерывов на обед или учетов. Платить, правда, приходится чуть дороже, чем в обычном магазине, но на что не пойдешь ради комфорта!
До супермаркета ему нужно было ехать на машине, но Юрий Сергеич считал это скорее преимуществом, чем недостатком. Лишний повод выйти из дома, прогуляться до гаража, проехаться в центр города, посмотреть на людей. В супермаркет захаживали привлекательные одинокие женщины, и Юрий Сергеич нередко фантазировал, как однажды по собственной инициативе познакомится с одной из них. Все знакомые, а в особенности назойливая сестрица, ахнут от удивления.
Дальше фантазий дело не шло. Вместо того чтобы смело заговорить с какой-нибудь симпатичной незнакомкой, Юрий Сергеич тушевался и старался как можно незаметнее протиснуться мимо заставленных товаром полок. Порой женщины сами шли навстречу. Они приветливо улыбались Юрию Сергеичу, делали замечания насчет погоды или спрашивали время. Но Нестеренко и тут терялся, бормотал себе под нос нечто невнятное и бежал прочь. Он оправдывал себя тем, что первый шаг всегда должен делать мужчина, а не женщина.
Бедный Юрий Сергеич не подозревал, что однажды в его любимом супермаркете произойдет встреча, которая перевернет его жизнь вверх тормашками.
Это случилось темным октябрьским вечером, когда на улице дождь лил как из ведра и все нормальные люди сидели дома у телевизора. Юрий Сергеич был бы рад оказаться в числе нормальных людей, но обнаружил, что у него закончилась любимая колбаска к завтраку, да и от десятка яиц почти ничего не осталось. Голодать по утрам он не привык. Не слушая доводы разума и завывание ветра, Юрий Сергеич отправился в магазин.
Как обычно, в супермаркете было тепло, уютно и малолюдно. Как раз то, что нужно, чтобы не торопясь выбрать и без очереди купить. Юрий Сергеич внимательно изучал ассортимент колбас и колебался между докторской и молочной, когда внезапно увидел в стекле витрины отражение женской спины.
Спина была самая обыкновенная — ни широкая, ни узкая, ни сутулая, ни горбатая. Да и ничего удивительно не было в том факте, что какая-то женщина приехала в магазин за продуктами. Примечательно было то, что Юрий Сергеич женщину узнал, а узнав, смутился гораздо сильнее обычного. Сердце его тревожно забилось, ему стало трудно дышать. Первым неразумным порывом было нырнуть за прилавок к продавцу и спрятаться, но воспитанность взяла верх над страхом.
С вежливой улыбкой Нестеренко повернулся к знакомой:
— Добрый вечер, Татьяна Васильевна. Тоже за покупками приехали?
Более идиотский вопрос невозможно было себе представить. Зачем же, если не за покупками, люди ездят в магазин?
— А, Юрий Сергеич, здравствуйте! Да вот, заскочила на минутку. Нужно купить кое-что для дома, для семьи.
В руках Татьяна держала корзину, доверху забитую продуктами, и, прежде чем Нестеренко снова успел струсить, его галантное внутреннее «я» предложило Татьяне помощь.
— Ой, ну что вы, Юрий Сергеич… Мне совсем не тяжело.
Увы, неподъемная корзина доказывала обратное. Юрий Сергеич по-отечески пожурил Татьяну за притворство и пошел вместе с ней к кассам, напрочь забыв и о докторской, и о молочной.
Татьяна Мохова была для Юрия Сергеича идеалом женской красоты и ума. Он восхищался ее деловыми качествами и радовался карьерному росту. В спорных вопросах он всегда советовался с ней и не сомневался, что, когда ему предложат повышение, его место займет именно она.
