Она вдвоем побежали на разминку. Спиной Лина ощущала взгляды, пылающие любопытством. И злобой – это Карина. И жалостью – это Мик.
Было ясно, что жалеет он бедное, влюбленное, глупое создание. Зато счастливое, заключила Лина, даже на бегу поглядывая на Егора.
От разлуки настоящая любовь только крепнет – эту банальную истину она повторяла как мантру.
Егор уехал всего два дня назад. Точнее, тридцать четыре часа как они расстались у ее подъезда, нацеловавшись до звона в ушах.
Тридцать четыре часа и одна минута. Эти минуты для нее складываются в вечность. Куда там Кай и кубики Снежной королевы!
А любовь… ей уже крепнуть некуда! Лина в ней, как в панцире. Дышать нечем. Эта броня не защищала, а сковывала. Чтобы двигаться, улыбаться, чувствовать, нужен был Егор. Не его смс-ки и звонки, а он – рядом!
Она говорила себе: идиотка! Она повторяла: эта поездка необходимость! Ему важно заработать баллы, набраться опыта. Любой турнир – это еще один шаг вперед, даже если проигрываешь в первом круге. А Егор выиграл. И завтра у него снова игра, и если Лина будет страдать и гундеть, это может ему помешать.
Она говорила себе: эгоистка!
И сообщения писала веселые, ободряющие. Буквально била себя по рукам, чтобы не напечатать лишнего. Типа – не могу без тебя! Или – извелась совсем! А еще так – скучаю за тобой!
Самой от себя было противно. Что такое неделя? Тем более, что уже прошло тридцать четыре часа и две минуты! Тьфу, ерунда, капля в море.
Чем горше разлука, тем слаще свидание, – так высказывался дед.
Словом, ничего страшного не произошло, а Лина ходила замороженная, как после приезда из Воронежа два года назад.
Оживала лишь на кортах. Но тренировок было мало, к тому же Карина сильно доставала, так что и Палыч не спасал. Спас Мик, когда предложил поиграть в другом месте, сменить картинку. Видеоряд, выразился он.
Привез ее, нахохленную, в санаторий.
– Думаешь, вылечат? – Уныло сострила она, увидев вывеску.
Мик развел руками:
– Медицина в твоем случае бессильна! Но тут есть корты и мало людей. Можешь играть до упаду.
Она пожала плечами. Играть так играть. Падать так падать. Все равно.
Он пошептался с охранником и провел ее через вертушку. В другое время Лину сильно бы заинтересовал тот факт, почему их впустили. И откуда вообще Мик знает про этот санаторий. А сейчас только лениво размышляла: может, его мама сюда на работу устроилась? Или он сам подрабатывает, к примеру, дорожки подметает… вон какие они чистенькие, словно вылизанные…
Вообще вокруг все было аккуратно и пристойно. Даже цветы на клубах стояли по стойке смирно. По аллейкам бродили тихие парочки, в большинстве, пожилые.
Солнце уже не пекло, вечерело. Лина с Миком вышли к зеленой площадке с сеткой.
– Осторожней, ладно? На искусственной траве очень больно падать, – предупредил он.
Прежде чем выйти на корт, Лина проверила телефон и выставила предельную громкость. Мик хмыкнул. Ямка на его щеке вдруг взбесила ее.
– Ты бы синяк свой мазал что ли! – Прошипела Лина. – А то ходишь как бандит!
Он улыбнулся широко.
– Прибереги силы для игры, а? Выпустишь пар на корте.
– Я тебе не чайник, – огрызнулась она, но желание лаяться пропало.
Мик же не виноват, что Егор далеко. Наоборот, Мик старается помочь ей. Отвлечь. Если бы не он, где бы она сейчас была? Выла бы в подушку… Или с отчаяния вцепилась бы Карине в волосы!
– Извини, – пробурчала Лина, – не обращай внимания… ты же понимаешь, ага?
Он покачал головой, словно не веря сам себе. Сказал, что она даже выражается, как Егор. Поставил диагноз: не любовь, а патология прямо! Хроническая самозабвенная страсть.
– Маниакальная, – добавил Мик уже у сетки.
Лина смеялась, не зная, чего ей больше хочется: заткнуть его или слушать дальше.
Они не стали разминаться, сразу начали играть. Лина забыла уже, как Мик орет и дергается в игре. Ничего им с Егором не удалось изменить: он все также бесился, ругался, с пеной у рта спорил из-за каждого аута.
А в перерыве, когда они отпивали из одной бутылки, Лина поймала невзначай его взгляд, – такой близкий, что увидела свое отражение, – и все поняла. Он смотрел внимательно, с надеждой, как врач на больного.
Она отшатнулась.
– Ты специально, да?
– Что?
– Орешь! Прыгаешь!
Она помахала руками и заскакала на одной ноге, нелепо дрыгая второй. И закричала, изображая его:
– Черт подери! Какой осел! Доводи руку, кретин! Ноги не работают, баран!
Мик захохотал:
– Это я так делаю, да?
– Слушай, хватит! Не прикидывайся! Это ты так делаешь и делаешь нарочно! Чтобы я отвлеклась, да?!
И надо сказать, получилось! Даже не игра увлекла, а тревога за Мика: все розыгрыши Лина напряженно думала, почему ничего не изменилось, и как все-таки помочь этому дурню справиться со своими эмоциями.
Кто тут дурень, еще вопрос.
И кто не умеет справляться с эмоциями?
Мик, который не мог владеть собой, сейчас изображал африканские страсти! Пародировал самого себя.
– Так что? Значит, самоконтроль в норме? Ты просто артист, оказывается.
– Не понимаю, о чем речь, – невинным голоском отозвался он.
– О, конечно! Прыгал, как кенгуру, выл, как раненный бегемот, и – не понимает! Я за тебя по-настоящему волнуюсь, а ты…
– Лин, ну тормози, ну что ты завелась…
– Спасибо за спектакль! Если ты так прекрасно себя контролируешь, мог бы его не устраивать. Эффект был бы круче. Я бы за тебя порадовалась.
Мик покаянно улыбнулся:
– Перемудрил. Давай доиграем.
Она была так зла, что забыла проверить телефон. С ходу взяла два гейма и показала Мику язык. Он улыбался, как ни в чем не бывало. Лина поймала себя на мысли, что подозревает, не проигрывает ли он нарочно. У нее точно паранойя! Никому нельзя верить!
На этой ноте три гейма подряд отдала!
Мик молчал, и лицо его было непроницаемо. Теперь Лина не знала, радоваться ли этому.
– Не могу, – сказала она, проигрывая 5:2, – ты сегодня в ударе, явно. Молодец!
– Борись за каждый мяч, – процитировал он тренера, – давай, давай, не сдавайся!
Лине удалось сравнять счет. На тай-бреке он все же выиграл.
Оба были измотаны и довольны.
Когда присели, отдышались, попили, Мик заметил:
– Ты Егора не вспоминала даже.
Она улыбнулась.
– Да ты меня так загонял, я себя-то не помню.
– Значит, средство от твоей болезни все-таки есть, – он вроде шутил, но голос дрогнул, выдавая тревогу.
Или просто так устал?
Лина почему-то отвернулась.
– Я провожу тебя, – на остановке сказал Мик.
– Не стоит. Я хочу Егору позвонить.
– Позвонишь вечером.
– Уже вечер.
– Лина…
