Наши собеседники сносно говорили по-французски и по-английски, но ни один из этих языков не был для них родным. Двое из присутствующих, несмотря на отличный и дорогой покрой одежды, напоминали выходцев с горных хребтов Кавказа. Но президент фирмы был действительно похож на президента – немного неряшлив, но спокоен и величав. Это был настоящий парижанин, я поняла это, как только он поздоровался с нами. Однако в дальнейшем его общение сводилось к кивкам и дружественному похлопыванию Антона по плечу. Антон задавал много разных вопросов, и некоторые из них приводили его партнеров в замешательство. Потом они подписывали какие-то бумаги, к сожалению, видеть их я не могла, меня отвели в другой конец комнаты, и та же очаровательная Анни стала угощать меня кофе. Наконец они пожали друг другу руки.
Нас привезли в банк. На вопрос: «Почему банк оказался не швейцарским?» – Антон отмахнулся:
– Не мешай, дорогая.
Его завели в какой-то кабинет, и через некоторое время они вернулись. На лицах так называемых «партнеров» читалась неописуемая радость. Нас усадили в такси и увезли в отель. Вечером ожидался торжественный ужин. Антон довольно потирал руки.
– Дело сделано, дорогая! – И, видя мое беспокойство, добавил: – Распоряжаться деньгами самостоятельно они не смогут, я об этом позаботился. Мошенничество исключено.
А меня не отпускало беспокойство, знание английского у Антона было весьма посредственным, а документы он подписывал, не утруждая себя переводом.
– Мы все обговорили заранее, а бумаги – простая формальность, – успокаивал он меня.
Первый тревожный сигнал поступил вечером. Президент компании с огорчением сообщил, что ужин отменяется в связи с его неожиданным вылетом в Лондон.
– Странно, – произнес Антон. И надолго задумался.
Затем он достал все подписанные документы и стал показывать мне, горячо убеждая в их подлинности:
– Посмотри, дорогая, эти печати настоящие, бумага с водяными знаками, а этот бланк можно изготовить только в типографии. – Антон убеждал скорее себя, чем меня.
Я ничего не понимаю в бизнесе, но эти красивые бумажки в кожаной папке ни в чем меня не убедили. Утром, по моему совету, мы отправились в офис наших «партнеров». Он оказался пустым. На наши расспросы офис-менеджер невозмутимо ответил:
– Да, мы предоставили в аренду помещения нашего офиса ровно на один день. Простите, господа, в наши обязанности не входит выяснять фамилии арендаторов.
Лицо Антона исказилось до неузнаваемости.
– Немедленно в банк, – произнес он.
Служащий банка пояснил: действительно, договором предусматривалось, что распоряжаться средствами со счета можно только с согласия Антона.
– И ваше разрешение получено, – добавил он. Антон с изумлением рассматривал небольшой документ со своей подписью.
– Да, я подписывал эту бумагу. Они сказали, что это пустая формальность, необходимая для открытия счета. Почему тебя не было рядом, я же не знаю языка?! – накинулся он на меня. – Я хочу немедленно опротестовать этот документ.
– Простите, мсье, – развел руками служащий банка. – Деньги вчера были сняты со счета наличными.
Надо отдать должное Антону, он мужественно выдержал услышанное. Мы молча встали и удалились. Естественно, телефоны, по которым пытался дозвониться Антон, не отвечали.
– Ненавижу этот голос, – гневался он в адрес телефонного оператора, с ласковым французским воркованием сообщавшего, что номер абонента отключен.
Многие женщины в таких ситуациях допускают типичную ошибку: нам становится жалко наших мужчин, и мы бросаемся их утешать. Но они не умеют плакать, во всяком случае, не такие, как Антон или Олег (странно, что я вспомнила об Олеге в такую минуту). Важно не мешать им самостоятельно справиться с обуревающими их чувствами.
В полицию Антон обращаться не стал.
– Что я скажу? – вопрошал он. – Что добровольно подарил мошенникам такую сумму?
Не буду рассказывать, как мы возвращались домой. Отмечу только, что Антон каждые пять минут заказывал коньяк, и стюардесса беспрекословно выполняла его прихоть. Надо отдать ей должное, она ни разу не изменила правилам вежливости, дежурная улыбка была намертво приклеена к ее лицу.
Первые дни Антон еще надеялся на чудо, ожидая поступления на счет клиента мифических миллионов. Потом он отвечал на разгневанные телефонные звонки своих кредиторов, уговаривая их подождать еще некоторое время, и все чаще стал приходить домой пьяным. Он садился рядом со мной и говорил:
– Разве ты настоящая жена? Если бы ты была другом, то сумела бы вовремя остановить меня.
Знаете, это был удобный момент, чтобы потребовать развода, о чем я не раз задумывалась в последнее время. Наш брак превратился в мирное сосуществование с разделом сфер влияния и жестким распределением обязанностей. Даже интимные отношения превратились в обязательную еженедельную процедуру. А муж продолжал капать на мозги:
– Твой отец меня не уважает, ты отказываешься родить мне сына, тебе неприятны мои друзья и родственники.
Здесь он, пожалуй, преувеличивал. К его друзьям и к его маме я относилась с симпатией. А что касается моего отца – то ведь это вопреки его советам Антон бросил работу в банке. Но я помнила золотое правило, внушенное мне мамой и папой: не трогать пьяного мужчину и не трогать женщину, когда она в истерике.
– Ложись-ка ты спать, дорогой, утром договорим.
Уложив Антона в постель и прислушиваясь к его мирному похрапыванию, я вспомнила, что и папа что-то говорил о грядущих испытаниях. Недолго поразмышляв, я поняла, что уйти от Антона сейчас не могу. Не так воспитана. Глупо? Может быть. Другое дело, если он сам этого захочет...
А его обвинения меня не беспокоили. Утром он сам прибежит извиняться. Вот увидите.
Мой бизнес продвигался неплохо. Свой первый миллион долларов я пока еще не заработал, но уже видел, что это совершенно реально – даже при том уровне расходов, которые я себе позволял. Я был спокоен за свои тылы, родители, при моей материальной поддержке, были живы и здоровы, одна из сестер училась на платном отделении местного университета по специальности «международное право» (естественно, ее обучение тоже оплачивал я).
Я давно перестал испытывать иллюзии насчет моего родного провинциального городка, и потому был немало удивлен наличием там специалистов, способных обучать такому предмету как «международное право». Мечта о личном обогащении, пришедшая на смену планам построения коммунизма, вылилась во всеобщее, одержимое желание сделать из своих отпрысков юристов и экономистов. Каждое уважающее себя ПТУ (я не говорю о техникумах и институтах) считало своим долгом открыть новые специальности с обязательной приставкой «международный». Похоже, незабвенный Аркадий Райкин, «высмеявший» должность инженера во времена социализма, несколько переборщил. Новое капиталистическое время не прибавило авторитета этой профессии. Ну, да ладно, это ее выбор.
