Туг уж удивилась Федра.
— Ты готовишь? — поинтересовалась она.
— Только когда рядом нет никого, кто пожелал бы сделать это за меня.
— Не сомневаюсь, что такое редко случается, — не преминула съязвить Федра.
Она живо представила, что в Лондоне найдется немало охотниц готовить еду для такого красивого и богатого мужчины. Да они, наверное, в очереди стоят у его квартиры! Эта глупая мысль разозлила Федру, и она принялась ожесточенно резать длинный батон.
— Случается нередко, — лениво ответил Айан. — А чем тебе не угодил этот хлеб, что ты его так кромсаешь?
— Что? — удивилась она.
— Да у тебя просто битва за каждый ломоть. Такое впечатление, что этот батон твой заклятый враг. Или неверный любовник.
Федра пожала плечами.
— Я не заметила, — сказала она сухо. — Да, кстати, заруби себе на носу: я была замужем за твоим отцом.
— Напоминать не надо, я знаю. А при чем здесь это?
— При том. У меня нет любовника.
— Рад слышать. Но это замечание касается прошлых любовников.
Федра старалась сохранять внешнее спокойствие.
— К твоему сведению, у меня их не было. Ты это хотел узнать, да?
Айан усмехнулся и откинулся на спинку стула.
— А это вовсе не мое дело.
— Я тоже так считаю.
Федра забрала у него плошку, заправила салат и занялась спагетти. Через несколько минут она объявила:
— Давай есть.
Айан послушно прошел к обеденному столу. Ужинали молча, и Федра не могла даже себе представить, о чем думает этот человек, бывший когда-то ее хорошим другом… Сама же она, припомнив все события этого длинного дня, стала размышлять именно над последним замечанием Айана насчет любовников.
Надо сказать, что ее никогда не волновал вопрос собственной неопытности в любовных делах. Теперь же вдруг она испытала какую-то неловкость. Конечно же недостатка в потенциальных партнерах у нее не было, мужчины, с которыми она встречалась, только рады были бы затащить ее в постель. Но ни один из них не расшевелил ее настолько, чтобы ей захотелось потерять голову и вкусить прелести секса. Поэтому все ограничивалось поцелуями, которые не волновали ее, и в конце концов приходилось вообще расставаться.
Только теперь Федра отчетливо поняла, что подсознательно она всегда стремилась к тому мальчику с очаровательной улыбкой, которого знала с детства и который неожиданно превратился в циничного, высокомерного мужчину. Вот он сидит перед ней — ее герой… Всю неделю только и издевался над ней, подозревал в корысти, злом умысле. Как он может так относиться к ней? Какие у него основания считать ее злодейкой?..
— Я знаю, как возникает такое искушение, — услышала она голос Айана. — Но не советую пробовать.
Федра вздрогнула, поняв, о чем он говорит, — она сидела, сжав в руках нож так, будто это кинжал…
— Прости, я задумалась… Фантазии всякие, — пробормотала она и попробовала засмеяться.
— Опасные фантазии, — сухо заметил Айан. — Надеюсь, они не касаются меня.
— Еще чего…
Он так ухмыльнулся, что стало ясно — он ей не поверил. Надо было срочно переменить тему, и Федра спросила первое, что пришло ей в голову:
— А как ты? У тебя есть кто-нибудь? Я имею в виду серьезные отношения…
— Серьезные? — с кислой миной переспросил он. — Нет. После Рози я зарекся заводить серьезные отношения. А с чего это ты интересуешься? Разве одного наследства Требэнианов тебе мало?
Федра так и замерла с вилкой в руке. Неужели опять эти гадости?
— Что ты сказал?
Айан бросил салфетку на стол.
— Прости. Я, кажется, нарушаю хрупкое перемирие, да?
— Вот это точно.
Она выпрямилась и строго взглянула на своего собеседника. Да, по его лицу видно, что извинения его шиты белыми нитками, ни о чем он не сожалеет, а только и ждет удобного случая съязвить. При этом еще и улыбается.
— К твоему сведению, — начала Федра ледяным тоном, — одного Требэниана для меня более чем достаточно. Но хочешь верь, хочешь нет, а мне его не хватает. В отличие от второго, он был настоящим джентльменом.
— Я не джентльмен? Ты, наверное, права. Попробую исправиться и сделать тебе комплимент: ты великолепно готовишь.
— И без тебя это знаю, — бросила Федра и принялась доедать остывшее спагетти.
Но поесть спокойно не удалось, так как она чувствовала на себе пронизывающий взгляд Айана, словно он хотел ее понять, угадать ее мысли. А ей бы тоже нужно понять его… Может, все его поведение только бравада? Попытка скрыть душевное смятение, вызванное смертью отца?
— Странно как-то в доме без Чарльза, — сказала Федра, продолжая вслух свои мысли и желая переменить тему. — Мне все кажется, что я слышу стук его палки по полу.
— Да… Привыкнуть к этому трудно, — откликнулся Айан.
Помолчали, и Федра осмелилась спросить:
— Ты тоскуешь по нему?
Тот ответил не сразу.
— Тоскую? Пожалуй, это слишком сильно сказано…
— А как?
— Он был моим отцом, и я провел так много лет в борьбе с ним за собственную свободу, что споры и битвы по этому поводу стали привычными. — Он снова помолчал немного, потом добавил: — Трудно поверить, что все это закончилось.
И это все, что он может сказать об отце? — удивилась Федра.
— Он любил тебя, — заметила она. — По-своему, конечно, но любил.
— Да, пожалуй, — согласился Айан. — К сожалению, я не понимал, что он меня любит. Он думал, что любовь дает ему право распоряжаться и требовать подчинения. Моя мать, кстати, не сопротивлялась этому, а я восстал. Джоан старалась притворяться, что согласна с ним, а сама делала, что хотела. Я так не мог.
— Не желал так поступать, — поправила его Федра. — Ты такой же упрямый, как он.
Айан кивнул.
— Возможно, ты права. Не желал. Я так понимаю, что отцу очень повезло с тобой.
— Что? Это ты о чем?
Айан неожиданно обвел широким жестом все помещение.
— Вот об этом, о доме. Это же награда за послушание, я правильно понимаю?
— Ты неверно все понимаешь. Черт тебя подери, Айан… — начала она и внезапно осеклась.
Нет, скандала она допустить не может и правду говорить не станет. Во всяком случае, не сейчас, когда он сверлит ее ненавидящим взглядом, когда язык его как жало, когда он не говорит, а стремится ужалить побольнее. Пусть с ним разговаривает Ангус Купер.
— Так что ты хотела сказать?
— Ничего. Я собираюсь помыть посуду. Можешь помочь мне.
Он ничего не ответил, однако встал и принялся убирать со стола, а потом, когда Федра помыла тарелки, взял полотенце и аккуратно перетер каждую. Занятие ему вряд ли по душе — у него-то наверняка посудомоечная машина! (Чарльз, старый консерватор, запретил ей купить ее.) Ничего пусть потрудится, подумала Федра, внутренне торжествуя.
