Рабочий молча показал ей рукой на вывеску и принялся заколачивать следующий гвоздь. Разобрать то, что было написано на вывеске, Мара никак не могла, и она просто пошла вперед сквозь длинные ряды старых выцветших палаток. Вскоре она оказалась на площадке, где стояло множество странных машин — фургоны и автобусы с заколоченными окнами, а также какой-то древний автомобиль, появившийся на свет, наверное, еще задолго до рождения Мары. У маленькой палатки Мара заметила женщину, но та скрылась прежде, чем Мара успела задать ей какой-либо вопрос.
Затем Мара пошла дальше и увидела три фургона без колес, стоявшие на бетонных плитах и как бы образовывавшие три стороны площадки. Один был выкрашен в ярко-красный цвет, другой — в серебристо-серый, третий — в голубой.
Мара присела на свою холщовую сумку передохнуть, как вдруг увидела высокого темноволосого мужчину. На вид ему было лет за тридцать. Кожа у него была смуглая, а нос орлиный, с горбинкой. Мужчина окинул Мару любопытным взглядом, но прошел бы мимо, если бы она не заговорила с ним первая.
— Извините, пожалуйста… где я могу найти мистера Сэма? — спросила она.
Его угольно-черные глаза пристально посмотрели на нее, на ее измятое платье, грязные стоптанные башмаки, холщовую сумку, и хотя его взгляд был довольно равнодушным, Мара уже начала жалеть, что заговорила с ним.
— А что тебе нужно от мистера Сэма? — спросил он.
— Работу.
— Какую именно?
Мара замялась. Ее так и подмывало спросить: а ты-то сам кто такой?
— Какая есть, — пробормотала она.
— У тебя есть какие-нибудь специальные навыки?
— Навыки?
— Ну, в смысле, что ты умеешь делать? — спросил он. — Ты же знаешь, наверное, что мы сейчас устраиваем представления для воскресной школы?
Мара хотела было спросить, что такое воскресная школа, но решила, что не стоит.
— Я умею танцевать, — ответила она.
— Ну что ж, в таком случае мистер Сэм, наверное, согласится с тобой поговорить. Он как раз набирает сейчас танцовщиц вращать бедрами в кордебалете. Ты, наверное, проходила мимо голубого фургона? Видела, что написано на вывеске?
— Я не читаю вывесок.
Мужчина усмехнулся.
— Идем, я провожу тебя, — сказал он.
— Спасибо. А то я спросила там у одного человека, где найти мистера Сэма, но он ничего не ответил.
— В цирке не любят чужих. Как давно ты дрыгаешь ногами?
— Дрыгаю ногами?
— Ну, в смысле, танцуешь?
— Всю жизнь. Но зарабатывать этим я начала только в прошлом году.
— По твоему виду не скажешь, что ты уже закончила школу, — заметил он и закурил. — Ты местная?
— Нет, я из других краев.
Он как-то странно посмотрел на нее и пробормотал:
— «Я из других краев, я родилась далеко, но колесо судьбы вертелось так жестоко, и вот я здесь…»
Мара похолодела от ужаса. Это же слова из старой цыганской песни! Неужели он догадался?
— Какие странные стихи, — пробормотала она. — Вы их сочинили?
— О нет. Это старая цыганская песня.
— Цыганская…
— Ну да. — Мужчина потушил сигарету, и Мара поднялась. Он проводил ее до голубого фургона без колес.
— Вот, — сказал он. — Здесь, в Голубом фургоне, ты и найдешь мистера Сэма. — Он окинул девушку долгим взглядом. — Только мой тебе совет: объясни ему быстренько, что тебе нужно, и замолкни, потупив глазки. Он терпеть не может болтливых женщин.
И мужчина скрылся, Мара не успела даже поблагодарить его. День стоял очень теплый, но Мару почему-то всю трясло, точно от холода.
Она поднялась на бетонную платформу и постучала в дверь фургона.
— Кто там? — проревел мужской голос.
И хотя он не пригласил Мару войти, она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. В фургоне царила приятная прохлада. На потолке тускло горела электрическая лампочка. На одном из столов стояла здоровенная пишущая машинка, на другом — электроплитка, кофейник и поднос со сладкими булочками. На стенах висело множество деревянных шкафчиков; полки были заставлены книгами и папками.
— Может, ты кончишь глазеть и объяснишь, что тебе нужно? — проговорил раздраженный голос. Только теперь Мара заметила, что в комнате есть еще один письменный стол, и за ним сидит мужчина.
Он был жилистый, с тонкими запястьями и продолговатым угрюмым лицом. Его волосы с проседью были тщательно зачесаны назад — видимо, чтобы скрыть круглую лысину. Льняным полосатым пиджаком, белыми брюками и галстуком он напомнил Маре фермера из Цинциннати, с которым ее кумпания имела дело каждый год.
— Мне нужна работа, — сказала Мара с как можно большим достоинством. — Я танцовщица. Я могу вращать бедрами.
Она хотела добавить что-нибудь еще, может, приврать немного, но вспомнила совет смуглого мужчины. Мистер Сэм окинул ее насмешливым взглядом, и Маре стало стыдно за свое грязное мятое платье и нечесаные волосы. Господи, почему она хотя бы не умылась перед тем, как идти сюда!
— На вид ты, конечно, здоровая, но уж больно худая. Публика любит, чтобы девицы в кордебалете были пополнее. Танцуешь ты хоть хорошо?
— Да, очень хорошо, — твердо сказала Мара.
— Ну ладно, посмотрим.
Он встал и налил себе кружку кофе. У Мары слюнки потекли при виде сладких булочек.
— Хочешь есть? — спросил мистер Сэм.
— Да, сэр.
— Угощайся.
Мара хотела было поблагодарить его, но он вновь погрузился в изучение бумаг. Она налила себе кофе, добавила побольше сливок, положила три кусочка сахара и выбрала самую большую булку. С едой она управилась стоя, ведь мистер Сэм не предложил ей сесть. Пока он был занят своими бумагами, Мара тихонько положила в карман еще одну булочку.
Он поднял голову, заметив, что Мара поставила пустую кружку.
— Пойди поговори с Руби. Ее ты найдешь в костюмерной. Скажи, что я велел ей тебя посмотреть. Сама понимаешь, ты должна ей понравиться… Я не лезу в ее дела.
Рыжеволосая девчонка ушла, но мистер Сэм вернулся к работе не сразу. Он понял, что совершил ошибку. Он прекрасно знал, что нормальные танцовщицы не ходят в таком задрипанном виде. Эти бабенки очень следят за своей внешностью. А тут девочка-подросток, да еще такая голодранка — с ней жди беды.
Да, он сглупил, посылая ее к Руби просто потому, что пожалел. Он заметил, как жадно она уплетала булочку и как стянула еще одну. Но это же не причина, чтобы брать ее на работу! Сотни людей сейчас голодают, и он не в состоянии прокормить их всех. У него и так куча нахлебников, а тут еще правительство ввело такие бешеные налоги, что он вообще плохо себе представляет, как жить дальше.
