Папа пообещал заехать ко мне после работы, а пока я лежала, смотря какую-то мелодраму в Ютубе. Смысл фильма доходил до меня достаточно медленно. Снова мысли были где-то далеко, рядом с ним…
Я смотрю прямо в карие глаза, не в силах оторвать взгляд. Матвей смотрит на меня с самой счастливой улыбкой, влюблёнными глазами.
— Ты сегодня такая красивая, — он нежно убирает с моего лица упавший локон.
Смущенно улыбнувшись, я опустила голову, но он нежно приподнял ее за подбородок, смотря в глаза.
— Я люблю тебя, Вика… — шепчет он, нежно и мягко касаясь моих губ.
— Матвей… — нежно улыбаюсь ему, смотря в глаза. — Это наш первый Новый год вместе…
Он нежно большим пальцем проводит по моей нижней губе, крепче прижимая меня к себе.
— Я обещаю, он действительно будет новым для нас…
Резко открываю глаза, судорожно глотнув воздуха. Снова воспоминания…
Господи… Мне кажется, это никогда не закончится. Никогда. Словно меня так и будут мучать воспоминания и сны о нем.
Слезы снова навернулись на глаза, но, когда вновь почувствовала шевеления моей малышки, я быстро взяла себя в руки.
Хватит плакать. Хватит жить глупыми надеждами, что он позвонит или напишет.
Дверь палаты открылась, с улыбкой вошла медсестра лет двадцати пяти на вид.
— Виктория, а вам принесли целый пакет вкусностей, — улыбнулась девушка, ставя передо мной пакет с гостиницами.
Неужели папа приехал? Странно. Почему же он тогда сам не зашел?
— Спасибо, — слегка улыбнулась я. — А кто это передал?
— Ваша подруга, — задумчиво проговорила девушка, подойдя к двери. — Татьяна кажется.
Улыбка тут же расплылась на губах. Как же приятна такая забота. Простая. Без корысти какой-то.
Пока ждала папу с удовольствием выпила пару стаканов сока, параллельно общаясь в интернете со своей бывшей одноклассницей, с которой уже несколько лет не виделись.
В какой-то момент почувствовала, что что-то не так. Сильно начал болеть живот до такой степени, что еле встала с кровати, чтобы дойти до поста. Но стоило мне встать, как на постели я увидела обильное количество крови.
Не удержавшись на ногах от боли, я упала на пол, мгновенно отключаясь.
***
Алексей.
На работе старался быстро закончить с делами. Вику положили в больницу и я должен был быть сейчас рядом с дочерью.
Пока ехал к ней созвонился с приятелем, прекрасно помня, что он главврач этой клиники, и попросил, чтобы он лично занялся моей дочерью.
Я был наслышан о его заслугах в медицине. На его руках сотни спасённых детей и рожениц. Он врач с мировым именем и он был единственным человеком, кому я не боялся доверить жизнь своей дочери и внучки.
В больницу добрался быстро, но к Вике меня не пустили, сказав, что она в палате интенсивной терапии после операции.
Страх накрыл меня с головой, я хотел было пойти к приятелю, чтобы узнать, что произошло, но не успел. Дверь палаты напротив меня открылась, вышел Борис с медсестрой, что-то рассказывая побледневшей девушке.
— Борь, где моя дочь? — подойдя к ним, я перебил его рассказ.
Что-то еще сказав медсестре, он снял очки, сочувствующе смотря на меня. Мы вышли на улицу.
— Леша, давай без лишних эмоций, — закуривая сигарету, проговорил он.
— Что с моей дочерью? — с тревогой спросил я.
Больше меня ничто не интересовало. Только бы с Викой и ребенком все было хорошо.
— Она в палате интенсивной терапии, — присаживаясь на лавочку, проговорил он. — У нее началось кровотечение.
Я молча смотрел на него не в силах сказать и слова.
Тут к нам подошел мужчина лет тридцати с какой-то бумагой в руках.
— Борис Константинович, результат экспертизы сока, который пила Виктория Гранина перед тем как ей стало плохо, — хмуро проговорил мужчина. — В соке обнаружен препарат для медикаментозного аборта. В большой дозировке.
Борис смотрел то на меня, то на коллегу. Взяв бумагу, пробежался по ней глазами с хмурым видом.
— Понятно, — так же хмуро проговорил он. — Спасибо, Максим.
Мужчина удалился, оставляя нас с Борисом наедине, а я молча смотрел на товарища, пытаясь сложить в голове картинку.
— Что с моей дочерью? — не унимался я.
— Леш, — тяжело вздохнув, Борис сочувствующе посмотрел на меня. — Как врач, я считаю, что всегда родственникам пациента нужно говорить правду и только правду. Дела хуже некуда. Состояние Вики очень ухудшилось, я боюсь, что нам придется выбирать между ней и ребенком.
— Боря, ты же не одну жизнь спас, — на грани проговорил я. — Сделай же ты что-нибудь. Спаси мою дочь и ее ребенка. Ты же…
— Леша! Я врач, но не Бог, — нервно проговорил мужчина. — Я сделаю всё, что от меня зависит, но есть такие случаи, где бессилен даже я. Сегодня мне удалось сохранить беременность, но твоя дочь в очень тяжелом состоянии. Что будет завтра, я тебе ответить не могу. Главное, чтобы дотянуть хотя бы до тридцать пятой недели, в идеале до тридцать восьмой. Тогда мы сделаем плановое кесарева. Но сейчас я не могу давать никаких прогнозов. Девочка в очень тяжелом состоянии. От себя обещаю, я сделаю всё, чтобы спасти и ее, и ребенка.
Похлопав меня по плечу, он прошел в ординаторскую, а я так и остался стоять шокированный полученной информацией.
Мне разрешили зайти к Вике на несколько минут, тут не обошлось без участия Бориса.
Она мирно спала, но была очень бледной, и только сейчас можно заметить, как сильно похудела она в последнее время.
Моя бедная девочка. За что тебе это все? За что? Ты же ничего никому плохого не сделала, а жизнь бьет тебя наотмашь.
Чувствовал себя мерзко. Моя дочь в тяжелом состоянии, а я не могу ей помочь. Это самое худшее, что может быть. Видеть, что твоему ребенку плохо, и не иметь возможности ему помочь.
— Все будет хорошо, дочка… — уверенно проговорил я. — Ты Виктория. Победа. Ты справишься, я знаю. Ты же так хочешь этого малыша…
Долго сидел с ней, разговаривал, рассказывал, что дома её ждёт Таня и младший брат. Сидел до тех пор пока не зашла медсестра и не выгнала меня.
Глава 24
Матвей.
Сколько мне понадобилось времени, чтобы заставить себя вернуться в Москву? Много. Полгода я прожил в деревне, стараясь выбросить мысли о Вике, но она засела в них, словно пиявка.
Я пытался ее забыть, но так и не смог. Понимая, что сбежать от проблемы просто не получится, я вернулся в город и последний месяц пытался не встретить ни ее, ни Лешу где-то на улице. Но, когда вчера позвонила ее подруга Таня и сказала, что Вика в больнице в тяжелом состоянии, я не выдержал.
Захотелось снова увидеть ее, почувствовать тепло ее кожи, увидеть ее серые глаза.
Медсестра наотрез отказывалась меня пускать, но деньги творят чудеса. Она все же сдалась, стоило мне сунуть ей в карман пару купюр по тысяче рублей.
Вошел к ней в палату и замер, снова увидев ее. Вика спала, не став ее будить, я молча присел рядом, смотря на измученную, уставшую, похудевшую и бледную девушку.
— Вика… — не удержавшись, нежно взял ее маленькую ладошку в свою, осторожно касаясь губами. — Моя милая Вика…
С губ девушки сорвался судорожный вздох, но она не проснулась.
— Как же я хотел тебя увидеть… — осторожно, чтобы не разбудить, провел по нежной щеке, пытаясь запомнить нежность ее кожи. — Ты знаешь, я больше не злюсь на тебя. Это был твой выбор. Ты не виновата, что выбрала его. Я понимаю, что сердцу не прикажешь. Я бы не заставил тебя полюбить себя. Прости, что сгонял на тебе злость… Я очень надеюсь, что ты будешь счастлива, Вика…
Осторожно отпустив ее руку, встал со стула и вышел из палаты, покидая больницу.
Пока ехал в ресторан прокручивал в голове события последних шести месяцев, в очередной раз признавая, что я настоящий слабак. За эти пол года так и не научился жить без неё.
