— Катя, — он будто специально это делает и наблюдает за реакцией.
— Ч-что?
— Нужно принять лекарство.
— Оно облегчит мои страдания?
— Обязательно.
— Окей. Давай.
Привстаю совсем слегка, ровно настолько, чтобы иметь возможность отпить и не облиться. В одну мою протянутую руку входит стакан, во вторую — небольшая продолговатая таблетка. Справляюсь быстро, Тарский сразу же отбирает остатки воды, и я заваливаюсь обратно на подушку.
— Я снова пропустила ночь… — надо что-то говорить, раз он продолжает находиться рядом.
— Да, отрубилась прямо на полу с первыми лучами рассвета.
Ну, прекрасно…
Умница, Волкова!
Показала себя в самом лучшем свете. Так и слышу тети-Людино гундосое: «Хочешь закончить, как мать?» Ой, вот о ней я сейчас точно думать не хочу! О тете Люде, в смысле. Пусть катится колбаской…
— Ты перенес меня в спальню?
— Да.
— И спал рядом? В одной кровати?
— Да. И да.
— Вот этого я не помню… Впрочем, ничего не помню, — зачем-то вру. Разве так мне будет легче? Совсем нет. Зарываясь лицом в подушку, слабо стону. — Позволь мне достойно умереть.
— Катерина, — чувствую, что вместе с этой паузой Таир берет перерыв для перенастройки собственных эмоций. — У меня возникло неотложное дело. Должен ненадолго уйти.
— Окей… Отлично, — не скрываю огорчения. — Воспользуйся моей слабостью. Уходи, предатель.
Слышу, как Тарский тяжело вздыхает и… в следующее мгновение ощущаю на запястье прохладные объятия металла и знакомый щелчок.
Что за…
Что за беспредел, черт возьми?
Забывая о боли, приоткрываю глаза. Крайне медленно, задевая белоснежную манжету и крупную смуглую кисть, веду взглядом к собственной верхней конечности. Она продолжает свободно лежать рядом на подушке, но с догадкой я не ошиблась…
Тарский снова приковал меня наручниками!
Натяжения не чувствую, потому что в этот раз он использовал тонкую цепочку. Она тянется от «браслетов» к изголовью, позволяя мне комфортно лежать, и при этом не оставляя возможности встать с кровати.
Господи… Тарский посадил меня на цепь!
Господи… Он, черт возьми, посадил меня на цепь!
Мысли в сознании орут, однако озвучить их я не в состоянии. В дополнение к слабости и ужасному самочувствию расшатывают эти эмоции.
— К сожалению, я не могу тебе доверять, — сухо поясняет Гордей.
Злость сил придает, чтобы взглянуть ему в лицо. Но распознать какие-то эмоции мне, конечно же, не удается.
— Ну, ты… — шиплю и дыхание теряю.
— Сейчас ты уснешь и проспишь до моего возвращения.
— Что ты мне дал?
Меня на куски рвет, а у него ни один мускул не дрогнет.
— Отдыхай, Катя.
— Таи-и-и-р-р… — сейчас без какого-либо наслаждения растягиваю это погоняло. Последние силы направляю, чтобы, расфокусированно полоснув белизну его рубашки, снова в глаза посмотреть и прошипеть: — Как только я приду в себя, ты очень сильно пожалеешь!
— Отдыхай, — повторяет так же хладнокровно и поднимается.
— Сволочь…
Во мне словно свет гаснет. Удаляющаяся спина становится размытым темным пятном. Пару секунд, и чернота…
…Просыпаюсь в темноте. Выплываю медленно. Долго не могу сообразить, где нахожусь. Сердце безотчетно поддается нарастающей тревожности. Дыхание постепенно ускоряется. Воспоминания постепенно возвращаются, следом за ними подбирается злость.
Он вновь это сделал!
Прихожу в ярость, конечно. Однако полностью разогнаться не могу. Внутреннему бойкоту мешает та самая тревожность.
Его до сих пор нет?
Обещал ведь ненадолго… Обещал, что вернется до моего пробуждения…
Господи… Где же он?
Осторожно шевелюсь и с удивлением обнаруживаю, что свобода моя ничем не ограничена. Мало того, головная боль и ломота, к которым я подсознательно готовилась, больше не поджаривают мне мозги. Физически чувствую себя отлично.
Рассеянно тянусь рукой к запястью, которое было сковано наручниками, и убеждаюсь, что оно свободно.
Если так, значит, Тарский где-то в номере.
Чудесно! Сейчас я ему устрою!
Едва соскакиваю с кровати, дверь в спальню открывается. Свет из гостиной щедро заливает проем, и… мое сердце проваливается в пятки. Потому как вместо Таира передо мной возникает высокая статная женщина. Прежде чем я успеваю как-то отреагировать, она начинает говорить. По интонации понимаю, о чем-то спрашивает, но смысла вопроса разобрать не могу, так как не владею чешским.
Предполагаю, что она из администрации гостиницы. Только какого черта так смело вваливается в спальню?
Все еще надеюсь, что следом явится Гордей и выручит меня из этой странной ситуации. Объяснится с этой женщиной, узнает, что ей нужно, и выпроводит… В общем, как обычно, возьмет все на себя.
Пока я строю теории и нахожу быстрые пути решения проблемы, чешка включает в спальне свет.
— Не волноваться, — выставляя руки ладонями ко мне, пытается говорить на русском. Я не подаю вида, что понимаю. Хоть и нахожусь в раздрае, помню созданную легенду: я — немка, использовать русский нельзя. — Меня зовут Сильвия. Я помочь тебе. Не волноваться. Таир прислал. Не волноваться.
Вот только именно после этих слов мной овладевает настоящая паника.
Откуда она знает? Где сам Тарский? Если действительно прислал эту тетку, то зачем?
— Уходить. Со мной. Помочь. Забрать тебя, — протягивает ко мне руки. — Не волноваться.
— Никуда я с тобой не пойду! Хочу видеть Таира!
Женщина качает головой. Не будь я разбита тревогой, заметила бы, что у нее приятное лицо и доброжелательный взгляд. Сейчас же… Никак ее не оцениваю.
Просто хочу увидеть Тарского! Больше мне ничего не нужно.
— Нельзя. Надо ждать, — поясняет чешка.
А меня в жар бросает.
— Что это значит? Где он?
— Он придет за тобой, Катерина. Как только сможет, — эти фразы звучат намного чище и разборчивее.
Их произносит вошедший в спальню седоволосый мужчина.
— Мой муж — Виктор. Тоже знать Таира.
— Скажите, где он?
— Не могу ничего сказать. Он сам все объяснит.
— Когда?
— Скоро, — отвечает размыто. — Сейчас мы должны уходить, чтобы не вызывать подозрения.
— Я хочу… Мы можем как-то связаться с Тарским? По телефону?
— Нет. Не получится. Он сам позвонит. К нам домой.
Конечно же, меня это совсем слабо успокаивает. Я нахожусь в панике. Из-за кипящих в груди эмоций никак не получается определиться: могу ли я им доверять? Но они знают наши имена… И, судя по всему, у них был ключ от наручников.
— Откуда я могу знать, что вам можно доверять?
— Таир просил передать, — Виктор протягивает мне небольшой тетрадный листок, сложенный пополам.
Боюсь и вместе с тем спешу его развернуть. Сердце отчаянно толкается и замирает, когда глазам удается прочесть одну-единственную кривоватую строчку: «В бронежилете, в каске, в тире — самая красивая».
Понимаю, что ничего сверхважного в этом сообщении нет. Тарский просто хотел дать мне нечто такое, что поймем только мы с ним. Я постоянно беспокоюсь по поводу того, находит ли он меня красивой, и часто об этом спрашиваю. Только поэтому написал именно это. Не пытался сделать мне приятно. И все же… Сердце принимает каждое слово на веру и, расширяясь, заполняет собой всю грудную клетку.
Смутно помню, что делаю после. Даже то, как одеваюсь, в деталях не откладывается. В памяти о том вечере застревают лишь бесперебойно стучащие переживания и долгая дорога.
Очень долгая дорога…
21
Огонь превращается в пепел,
И черное кажется белым.
Время-вода,
Если рядом нет тебя…
© Евгения Власова «Если рядом нет тебя»
