Все это время Суляев внимательно наблюдал за ним, оно и понятно, ведь именно сейчас можно было уловить оголенные эмоции, настоящие чувства, истинные реакции. В такие мгновения, если кто-то действительно не причастен к смерти дорогого ему человека, его не волнует весь окружающий мир. Даниле было наплевать с высокой колокольни, что для того, чтобы не упасть, он чересчур грубо ухватился за едва знакомую переводчицу, что толкнул какого-то патологоанатома, читавшего истории болезней на ходу, что вломился в деревянную дверь первым, не дождавшись официального приглашения.
В современной практике название «морг» сохранилось только в разговорной речи. На самом деле Данилу привели в судебно-медицинское отделение окружной больницы для исследования и экспертизы трупов при насильственной смерти больного, личность которого не была установлена. Он представлял себе это помещение белоснежным. Стерильно-молочная плитка переходит в не менее белые шкафы, холодильники, полки, двери, лампы, мойки. Все словно вылеплено из одного противно-чистого материала, пахнущего дезинфекцией и блестящего от бесконечного натирания в целях борьбы с микробами.
Но он оказался в зале, где стенки были облицованы серо-желтой плиткой, напоминающей кирпичную кладку. В центре стоял металлический секционный стол, который имел подвод воды и сток для грязной жидкости, справа стол для инструментов, слева препаровочный, у входа тележка. Над центральным столом стояли огромные весы. Именно на таких и взвешивали человеческие органы для определения их состояния. По стенам весели графитовые доски с приколотыми к ним заметками и справками. Многочисленные таблицы, нормы, расписания и даже карта местности.
За спиной Данилы послышался щелчок металлического замка. Находящиеся в зале люди молчали, поэтому несчастный муж мог без труда расслышать, как опустилась вниз ручка, заскрежетали колесики по плитке и привезли тело.
Патологоанатом, которого Данила поначалу даже не заметил, что-то проговорил на шведском, и переводчица быстро озвучила:
— Они очень гордятся своим новым оборудованием. Для создания комфортных условий работы и защиты персонала от трупных газов, а также паров формалина их новые секционные столы снабжены нижней активной системой вентиляции.
Данила ошарашено глянул на улыбающегося врача, который, к слову, сразу же опустил голову. Он не понимал, как можно здесь работать. Каким образом они так легко и просто изо дня в день соприкасались с чужим горем? Для него это было странно и дико. Он грустно смотрел на то, как столы меняются местами, как выезжают и заезжают поддоны, и пустая блестящая зеркальная поверхность становится заполненной. Кто-то включил яркую люминесцентную лампу, и помещение тут же наполнилось соответствующим звоном. Данила чувствовал взгляд Суляева, ему казалось, что следователь прожжёт в нем дыру, пытаясь понять, как именно он отнесется к тому, что увидит. Накал эмоций достиг предела, и Данила сделал шаг вперед, когда врач решительно сдернул простыню. То, что он увидел, не поддавалось описанию. Он никогда в жизни не испытывал такого шока. Это было отталкивающе страшно, жутко, отвратительно и противоестественно. Тело было в ужасающем состоянии. Его глаза округлились. Он пошатнулся, затем кинулся к пустому металлическому столу справа, присел на корточки, держась за горизонтальную поверхность так сильно, что пальцы побелели. И все это время дышал, дышал, дышал. После чего ринулся к рядом стоящей мойке, куда его тут же вырвало, тем скудным, что у него еще оставалось в желудке. Данила кашлял, захлебывался, сгибался пополам, хватая формалиновый воздух ртом, словно рыба. Затем, наконец, успокоился, вытер тыльной стороной руки лицо, выпрямился, повернувшись ко всем стоящим в помещении людям. Они молча смотрели на него, ожидая единственно — важного для всех ответа.
— Это не Соня, — покачал головой Данила, — это не моя жена.
***
У Данилы появилась надежда. Через некоторое время он оказался в участке. Несчастный муж сидел за чьим-то столом, сжав голову в тески рук и разглядывая носки собственных ботинок. Он думал о том, что не скоро забудет то, что увидел. Кто мог сделать с этой женщиной нечто подобное? И что сделали с его Соней? Где его Соня? Страх окружал его, захватывал, перекрывал кислород, сжимая горло. Пытаясь отвлечься Данила, стал рассматривать стены: многочисленные сводки и списки на непонятном для него языке. Жуткие фотографии тел и портреты сомнительных личностей здесь были повсюду.
— Мы опирались на найденные с девушкой документы и не сразу идентифицировали личность. По нашим базам она не проходила, — услышал он краем уха слова переводчицы, — если бы немного подождали, ему бы не пришлось проходить через эту жуткую процедуру.
Она не успевала за быстрой речью шведского полицейского.
Данила продолжал смотреть на фотографии. Затем встал, подошел к окну и взглянул на небо. Тучи сгущались, становились темнее — собирался дождь. Девушка в толстовке с капюшоном на голове бежала, держа собаку на поводке. Что-то не давало Даниле покоя. Он вернулся к доске, где были приколоты фото убитой.
— Это ведь девушка, которую мы только что видели?
Суляев отодвинул с дороги переводчицу и подошел к Даниле, затем махнул головой, как бы разрешая ему говорить.
— Ее одежда, — Данила сорвал фото, державшиеся на канцелярском гвозде, — Соня была одета очень похоже. Если присмотреться, то одежда, конечно, другая, но с первого взгляда точно такая же толстовка, джинсы такого же оттенка, кеды. Соня любила, — Данила исправился, — любит одевать капюшон. Девушка на фото почти такого же роста.
В это время, стряхивая воду с форменной одежды, по всей видимости, на улице начался ливень, вошел полицейский. Суляев подозвал переводчицу.
— Мы идентифицировали личность женщины — это Биргитта Улссон. Нашли ее единственного родственника — одиннадцатилетнего брата. Девушка — профессиональная воровка.
Суляев и Данила переглянулись.
— Она украла документы, — констатировал Суляев и плюхнулся на стул.
— Каким образом? Ничего не понимаю, — покачал головой Данила и тоже сел, — Соня же ехала в автобусе.
Через час в полицейском участке появился тот самый мальчик, чья сестра уже больше никогда никого не ограбит. Суляев долго слушал вопросы следователя, держась в стороне, переводчица шептала на ухо вопросы и ответы. Мальчик довольно долго выпендривался, но все, что спрашивал швед, не продвигало их ни на шаг вперед.
И тут Суляев не выдержал:
— Спросите, где он видел сестру в последний раз.
Парнишка заговорил о каком-то придорожном кафе. Они кинулись к карте одновременно: московский следователь и несчастный муж. Елесеев не успевал соображать и просто кривился в углу. Данила провел пальцем по карте:
— Где останавливался автобус до того, как они приехали в тот маленький городок, где обнаружили, что Соня пропала?
Суляев посмотрел на Данилу и достал телефон. Сделал пару звонков, затем взял маркер и обвел точку. Место стоянки оказалось между кафе и городом. Следователь стал что-то рисовать, размышляя. Долго смотрел на фото, сорванное с доски Данилой. После чего вернулся в комнату допросов, Данила кинулся за ним.
— Спросите у него, его сестра работала в автобусах? Воровала сумки пассажиров, личные вещи?
Мальчик молча кивнул.
— Я знаю, что произошло, — Суляев снова вернулся к карте.
— Автобус здесь останавливался ночью, — постучал колпачком маркера Суляев по обведенной точке, — пропала Соня ранним утром. Мы знаем, что она выходила в туалет, а потом якобы вернулась. Ее посчитали, и они поехали дальше, а потом на конечной стоянке обнаружили ее пропажу, — Суляев взглянул на Данилу, тот медленно кивнул, — но все было не так.
Данила встал со стула, да так резво, что тот упал.
— А как?
— Вы точно с этим не связаны и ничего не хотите мне рассказать? — прищурился Суляев.
— Да нет же, — схватился за волосы Данила.
— Честно говоря, я и сам уже сомневаюсь, что вы способны организовать какое-то преступление. Кишка у вас тонка.
