И потом была прошлая ночь. Я не мог придумать объяснения своему поведению или реакциям. Это было бы похоже на человека, сидящего на диете, который ест шоколадный торт. Когда сладкий аромат наполнил воздух, а вилка прошила слои глазури и влажного бисквита, наступил восторг. Декадентский вкус приземлился на язык и пробудил рецепторы, появилось удовлетворение. И все же, когда все закончилось и торт был съеден, всепоглощающее чувство вины, вызванное потаканием своим желаниям, стало сокрушительным. Дело не только в торте, но и в потере силы воли, в потере самоконтроля.
Лорел была моим падением, и это должно прекратиться.
После ее эмоционального срыва при виде родителей на меня что-то нашло. Там, в Индианаполисе, у меня была незнакомая потребность защитить ее. Все началось еще до этого. Оно началось, когда я впервые увидел ее фотографию. И хотя в то время, когда этот инстинкт поглотил меня, побуждая узнать больше об этой женщине, это было совсем не похоже на то, что произошло со мной прошлой ночью.
Я бы убил за Лорел, чтобы принести ей покой. Желание быть рядом с ней не было похоже ни на что, что я когда-либо знал. Когда она сказала мне, что не хочет оставаться одна, я почти ответил правду. Я уже решил, что ей и не придется оставаться одной.
Затем, после того как ее беспокойство улеглось в моем присутствии, когда я проснулся рядом с ней, солнце только начинало подниматься, бросая красные лучи через жалюзи, которые мы оставили открытыми. Я лежал на кровати и смотрел на красивую женщину рядом, разрываясь между желанием разбудить ее и трахать до потери сознания или остаться там, где был, только чтобы слушать тихое мурчание, которое она издавала во сне.
Наблюдая за ней в первых лучах рассвета, мой рациональный ум вернулся.
В какой альтернативной вселенной я был прошлой ночью?
У доктора Лорел Карлсон своя жизнь, семья и друзья. Даже мысль о том, что, вырвав ее из жизни, она найдет удовлетворение в таком человеке, как я, была смехотворна. С того момента, как наши глаза встретились на экране, она зацепила меня иначе, чем другие. Я не был уверен, что это значит, только то, что для нас обоих эта шарада должна закончиться.
Мое решение прекратить то, что мы делили, было принято, когда я выбрался из ее постели. Пришло время Лорел Карлсон увидеть меня таким, каким я был на самом деле. Я бы не стал показывать ей монстра под цветами, не в буквальном смысле. Тем не менее, я чертовски уверен, что она меня заметит.
Теперь, когда я смотрю на экран, вижу несъеденный завтрак, ее руки, скрещенные на груди, одеяло на ногах, и застывшее выражение лица, лишенное эмоций, я верю, что мне это удалось. Она никогда больше не почувствует облегчения или утешения от моего присутствия. Она никогда не обратится ко мне за защитой.
Так было лучше.
Лучше.
Тогда почему я хотел пойти наверх и сказать ей, чтобы она ела?
Почему мне так хотелось увидеть, как она встает, оставляет одеяло и присоединяется ко мне в кабинете?
Почему в середине груди образовалась дыра, которой раньше не было?
Звякнул один из многочисленных компьютеров.
Отвернувшись от замершего экрана Лорел, я поискал источник тревоги. Черт.
Внизу одного из экранов мелькнул заголовок.
«УНИВЕРСИТЕТ В ИНДИАНАПОЛИСЕ, ШТАТ ИНДИАНА, ПРЕКРАЩАЕТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ПРОЕКТ, ПОСКОЛЬКУ ФБР ПРИСОЕДИНЯЕТСЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ ПРОПАВШИХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ.»
— Лорел, твоя маленькая обида должна подождать, — сказал я вслух, хотя знал, что она не услышит. — Ты сейчас же спустишься сюда.
Я подошел к двери. Открыв ее, выглянул в коридор, в сторону гостиной и лестницы за ней.
— Пора двигаться дальше, док, пешком или на плече. Я решу, чей это выбор, когда поднимусь наверх.
Глава 18
Мейсон
Более семи лет назад в Чикагском небоскребе.
Сидя в личном кабинете Спарроу, я со вздохом откинулся назад, положил локоть на подлокотник удобного кресла и подпер подбородок кулаком. Восторг, который я сдерживал, наконец-то победив его в шахматы, рос во мне. Моя ухмылка стала шире, когда я посмотрел на своего противника. Спарроу согнулся в поясе, наклонившись вперед, чтобы изучить доску, как будто это военная стратегия, в некотором смысле так оно и было.
Мы играли эту партию уже три дня. Отсутствие концентрации у Спарроу было еще одним признаком того, что его победная серия подходит к концу. Мой конь атаковал его ладью.
— Брось, — поддразнил я. — Ты не выберешься.
Спарроу поднял взгляд, его темные глаза сузились.
— Ты никогда не выигрывал. Сегодня этого не произойдет.
Я посмотрел на часы. Время приближалось к полуночи.
— Наверное. Это будет завтра.
Не делая ни одного шахматного хода, он сел повыше, разминая мышцы шеи и спины.
— Я знал, что это будет кроваво, но черт.
Он говорил не о нашей игре. Он говорил о захвате организации Спарроу.
Я кивнул.
Прошло две недели с тех пор, как Аллистера Спарроу нашли мертвым на стройке. И неделя с тех пор, как его похоронили.
Не все потери коснулись старой гвардии. Это была не простая революция. Смерть старшего Спарроу и его правой руки, Руди Карлсона, была истолкована как возможность захватить власть.
Каждый мелкий преступник в Чикаго видел в этой смене руководства возможность установить контроль. Конечно, существовала организация МакФаддена. Вместе со Спарроу эти двое были главными авторитетами в городе.
Наши новые главари были разбросаны по многим фронтам. Один из этих фронтов работал над тем, чтобы привести в порядок низших, кормящихся на дне обитателей. Банды нападали на соседние банды. Самопровозглашенные наркобароны сбивали бегунов и работали, чтобы получить больший кусок пирога. До сегодняшнего утра мы все четверо — Спарроу, Рид, Патрик и я — находились на улице, в тени. Это был огромный риск.
Со Спарроу ничего не могло случиться. Если это произойдет, весь город взорвется.
Одна из наших самых больших угроз исходила от участников сети Аллистера, занимающейся секс-торговлей.
Своим первым указом новый король Стерлинг Спарроу закрыл сеть.
Точка.
Отбой.
Закрыто для бизнеса.
Это была бомба-АВБПМ5.
Разрушение не ограничивалось участниками в Чикаго. Последствия происходили по всему миру. Чтобы оставаться настойчивыми, нужна сильная позиция. Мы все это знали.
Не только клиенты были возмущены внезапной переменой. Существовала длинная цепочка спроса и предложения, торговцы, которые хотели получить плату за поставки, а также продавцы. Существовали два разных уровня продавцов: те, кто доставлял детей в организацию, и те, чья работа состояла в том, чтобы продавать детей, которые больше не приносили прибыль для сети. Как только ребенок считался менее полезным — использованным — Аллистер и его люди не отпускали и даже не убивали его. Они не могли рисковать обнаружить то, что могло произойти при любом варианте.
Вместо этого существовал вторичный рынок для постоянных продаж. Лучший способ гарантировать, что товар никого не насторожит, — это продать его за границу. Мой опыт в лингвистике помог найти многих известных покупателей. Конечно, детей продавали не частным лицам, а другим организациям.
Каждая остановка в цепочке поставок точила зуб на Спарроу.
Ударные волны грохотали по всему миру. Индия была одним из крупнейших рынков с многочисленными торговыми маршрутами. Она была не одна. Богатые нефтью страны Саудовская Аравия, Йемен и Кувейт щедро платили за девушек, особенно если они были слишком молоды для менструации. В Южной Америке были и другие возможности для продажи в таких странах, как Венесуэла.
Судя по тому дерьму, что мы нашли в кабинете Аллистера, за хорошую цену его люди обходили местные сайты, держали некоторых детей подальше от местной сети и продавали прямо за границу после приобретения.
Мы надеялись, что там будут имена, система, которую можно будет расследовать, чтобы узнать, кто каждый человек, и определить место назначения ребенка. Патрик собрал много данных из Национального центра по пропавшим детям.
