«— У тебя есть мужчина?
— У Вас же… наверняка вся информация обо мне. Почему Вы спрашиваете?
— Она уже морально устарела. Ответь.
— Нет.
— У тебя же нет повода врать мне?
— Нет.
— Значит — нет. Принято.
— В отдел??
— К сведению!
— А… А какое это имеет значение?
— Ты мне… нравишься.
— Что-то я не поняла…
— А что здесь непонятного?
— Мм… Кажется, теперь поняла.
— Что не так?»
Твою мать! Двузначно получилось… А я-то думаю, чего ее так отморозило резко! Косяк, товарищ полковник! Надо бы расставить точки над «i».
Оттягиваю ворот рубахи, расслабляя галстук. Но с пояснениями торможу. Потому что…
А что ты сейчас сказала мне? Согласна ты?!
Перевожу на нее шокированный взгляд.
Как она могла такое сказать? Зачем?
Сотня возможностей у нее устроиться куда угодно без этого дерьма! Да было бы еще куда! Всего-то навсего… какая-то защита… Зачем? Очевидно же — ее кроет от того, что она говорит! Ей было неприятно мое «предложение». Но подумала и передумала…
Мда. Не пишется! Опять не пишется это ее решение ни во что! Очевидно, что она теряет самообладание, но пытается контролировать это. И я, уже не скрывая, откровенно пялюсь на нее, ловя все детали.
Ее губы подрагивают, она поджимает их. Но начинают дрожать пальцы.
Что происходит?
Зачем?
Мне становится неприятно и больно за нее. Я разрываюсь, не в силах определиться, какое ощущение верное.
— Ты будешь спать со мной за должность? — на всякий случай уточняю, а то вдруг уже так поехал крышей, что не отдупляю происходящее.
Ее глаза закрываются, пряча от меня все эмоции. Секунды за три она справляется с ними. И когда открывает, они стеклянные и спокойные.
— Да.
Класс… Вот это счастье привалило! Но я не тороплюсь дать ей пару отрезвляющих пощечин. Хотя хочется выдать для того, чтобы пришла в себя. Я хочу понять…
— Хорошо, — киваю я. — К тебе или ко мне?
— К Вам.
Серьезно??
Мои бесы нашептывают мне: «Дают — бери, ты же хотел…»
«Но я же хотел не этого!» — пытаюсь я спорить с ними.
«Этого, не этого… Разберешься потом!»
От мысли, что разрешение прикасаться получено, голова моя кружится и давление подскакивает.
Но… Нет. Легко мог бы это съесть от любой другой, но от нее гадко. От нее хочется не расчета, а взаимности. Зачем ей это?
Диляра растерянно смотрит в окно на свое отражение.
Мне нужно подумать. Я не понимаю. А когда я не понимаю, не могу адекватно реагировать. Выхожу из машины, открываю дверь, подаю руку. Послушно вкладывает в мою ладонь пальцы. Мы оказываемся лицом к лицу.
— Мы не поедем к Вам? — растерянно.
— Не сегодня.
Веду ее к двери подъезда. Внутри все переворачивается. Мне, блять, еще хуже теперь…
Останавливаю ее, разворачивая к себе. Безумно хочется поцеловать! Но после ее заявления это сделать невозможно. И я опять рисую пальцем на ладошке, вглядываясь в тревожные глаза.
— До завтра.
— Я что-то сделала не так?
Это в смысле: согласилась трахаться за должность? А теперь смотришь на меня, как раненый бемби? Конечно не так, милая!
Ее пальчики несмело зависают возле моего лица. И… что-то лопается у меня внутри в предвкушении этого прикосновения. Дыхание срывается. Я презираю себя за то, что ведусь на этот суррогат ласки, которую она извлекает из себя через силу.
Пальцы скользят по моей скуле. Я перехватываю их, отвожу руку вниз.
Пиздец какой-то! Что ж так хреново-то все?!
— Прикасаться ко мне не надо, — отстраняюсь я. — Если захочу — прикоснусь сам.
И она опять едва скрывает эмоции. Неприятно тебе? Давай, пошли меня на хуй, девочка. Пожалуйста. Не прогибайся!
— Хорошо.
Мне хочется проораться.
Почему ты это делаешь? Зачем?
— Жду тебя с утра на службе.
Разворачиваюсь и быстрым шагом ухожу. Я выясню — почему.
Глава 25
Неуместный
Иван
Наша смена подходит к концу, медики уже меняются. От усталости слипаются глаза, и задница уже болит сидеть на этом неудобном стуле, что стоит у дверей в палату. Встаю, делаю несколько шагов туда и обратно.
Телефон прожигает карман, но по уставу пользоваться им в карауле нельзя. Отхожу на минуту к окну. Достаю его… Мое сообщение прочитано, но в ответ ничего. Прячу.
Блять, сам бы добил этого ущербного. Из-за него теперь такой облом с Ярой. Но он начальству нужен живым…
— Зольников, дай сигарету, — просит старшина.
— Неа, последняя. У самого уши вянут.
— Скоро там?
— Должны сейчас подойти.
Захожу в палату, наш медик поднимает на меня взгляд.
— Посмотреть хочу на него. В задержании участвовал…
А лиц до сих пор вспомнить не могу.
— Ну посмотри. Малоприятное зрелище.
Вместо лица мясистые рубцы, как у Фредди Крюгера. Мда… хрен тут узнаешь. Черты лица не угадываются. Единственное, что отмечаю для себя — нос с горбинкой.
— Эй, капитан, смена!
Поспешно выхожу. Нас меняют. У больницы ждет микроавтобус, который развозит бойцов. У них теперь сутки отсыпной, а у меня всего 12 часов. По приказу полковника капитаны должны являться в казармы на установочные перед рейдами.
В автобусе укачивает, пара моих пацанов вырубается. А я набираю Диляру, закрывая глаза. Гудки идут, трубку не берет.
Набираю еще раз… и еще раз…
Не берет.
Мне очень неспокойно. В груди панически стучит, и сонливость снимает как рукой.
Иван: «Ответь, пожалуйста».
Прочитано. Нет ответа.
Да что за хрень!
— Зольников, тебя домой?
Смотрю на часы. Она на работу должна ехать сейчас.
— Нет, в управление.
Почему не отвечаешь?…
Выхожу из микрика на стоянке. Прикуриваю, облокотившись на кирпичную стенку здания. Расстегиваю форму, открывая горло.
Внутри болезненно бьется созревшее за два дня моего отсутствия признание. Оно душит… Мне хочется выпустить его, отдать ей. Сдаться… Без всякой игры обозначить свою полную капитуляцию, чувства, намерения… И мне очень нужно получить от нее что-нибудь в ответ. Что-нибудь обнадеживающее, а не этот игнор.
Иван: «Яра…»
Просмотрено. Тишина.
Дозваниваюсь снова, поднимая глаза на окна дядькиного кабинета. Закрыты. А когда он там, всегда открывает. Значит, нет еще…
Опустив глаза, вижу, как в ворота въезжает тачка дядьки с тонированными стеклами. А вот и он.
Выкидываю сигарету в урну.
Водитель выходит вместе с дядькой и спешит открыть вторую дверь. Диляра…
Воздух застывает у меня в легких и начинает гореть. Это… он заехал за своим секретарем или?… Они вместе ночь провели?!
Ты гонишь, Зольников, ты гонишь! Может, что-то срочное, и он подхватил ее по дороге. Сотня вариантов!
Сотня?
А ну-ка, придумай еще один поправдоподобней!
Вспоминаю, что встретил тогда его тачку возле ее дома. Пиздец… Водитель там был ни при чем. Это он был в ней. По-любому. И все эти его допросы — есть у нас что-то или нет.
Игнор ее…
Очнись, капитан! От ревности темнеет в глазах. Эти мысли — как наждачка по сердцу…
Они проходят мимо невдалеке от меня, касаясь плечами.
— Диляра! — не выдерживаю я.
Медленно оба оборачиваются. Она виновато опускает глаза.
— Иди, — подталкивает он ее в спину. — Я сам…
В шоке впитываю каждую деталь происходящего. Она уходит, торопливо стуча каблуками. Охуевая смотрю ей вслед.
— Иван… ты чего хотел?
— Ничего… — смотрю я на него, не веря в происходящее. — От тебя — ничего.
— Что-то хочешь сказать мне? — смотрит он на часы.
— Нет.
— Надумаешь — позвони, поговорим.
Отворачивается, уходит следом за ней.
А я остаюсь. Один. С разламывающим грудную клетку, не отданным, неуместным теперь своим чувством и признанием. Просто смотрю на эту чертову дверь, за которой они исчезли.
— Братишка… — хлопает меня по плечу Андрюха. — Ты чего здесь?
